Страница 5 из 119
— Почему ты расстроен?
— Да с Эйфельхаймом проблемы! Не встраивается в схему.
— А должен?
Он широко развел руками:
— Его там просто нет!
Шерон, у которой наготове было еще одно «почему», потерла переносицу. Будь терпелива, и он наконец образумится.
— Хорошо, хорошо! — сдался он. — Это звучит глупо, но… Видишь ли, Эйфельхайм — деревня в Черном лесу, которую люди покинули и так никогда и не вернулись.
— И что с того?..
— То, что должны были. Я провел два числовых моделирования с сетью поселений Шварцвальда, и каждый раз место оказывалось заселено.
У нее не было времени на его проблемы. Будучи историком, Том не создавал миры, только обнаруживал; поэтому он был действительно другим человеком. Шерон соскучилась по своим пространствам и измерениям. Она почти разобралась с ними. А Том даже не подобрался к решению.
— Моделирование? — со злостью сказала она. — Тогда поменяй неправильную модель. Ты допустил многовариантность в условиях или что-то в этом духе.
Эмоции, особенно глубокие эмоции, всегда задевали Тома за живое. Его эмоции ограничивались короткими шквалами. Шерон могла взорваться как вулкан. В половине случаев он не мог понять, за что она на него злится; в половине он был неправ. Он на мгновение изумленно уставился на нее, затем закатил глаза.
— Конечно. Отбросить теорию Розена — Зипфа — Кристаллера. Один из краеугольных камней клиологии!
— Почему нет? — сказала Шерон. — В подлинной науке теория сообразуется с фактами, а не наоборот.
Лицо Тома покраснело, поскольку она наступила (о чем ей прекрасно было известно) на одну из его любимых мозолей.
— А cuisla? В самом деле? Не Дирак ли сказал, что важнее, когда формулы красивы, чем когда они подтверждаются экспериментально? Я читал где-то, что измерения скорости света с годами показывают все меньшие значения. Почему бы не отбросить теорию, что скорость света постоянна?
Шерон нахмурилась:
— Не глупи. — У нее были свои любимые мозоли. Том не имел о них никакого понятия, но умудрялся раз за разом угодить прямо по ним.
— Не глупи, черт! — Том так резко ударил рукой по терминалу, что Шерон слегка подскочила на месте. Затем он отвернулся и вновь уставился в экран. Воцарилось молчание, следующий этап ссоры.
И все же Шерон имела уникальную способность смотреть на ситуацию со стороны, которая особенно ценна, если человек не зацикливается на позиции внешнего наблюдателя. Они оба глупили. Она злилась из-за того, что был нарушен ход ее мыслей, а Том злился потому, что какая-то из его математических моделей не работала. Она взглянула на свою работу и подумала: я не помогу себе, если не помогу ему — что, возможно, было плохим стимулом для проявления милосердия, но другого не было.
— Прости.
Они разговаривали в контрапункт. Шерон подняла глаза, Том повернулся к ней, мгновение они смотрели друг на друга, и безмолвное перемирие было заключено. Самый легкий способ достичь мира и согласия заключался в том, чтобы выслушать Тома; поэтому Шерон пересекла комнату и присела на краешек его стола.
— Хорошо, — сказала она. — Объясни. Что это за теория Зип-какого-то?[22]
В ответ он повернулся к клавиатуре, ввел команды со стремительностью пианиста и отъехал на стуле в сторону.
— Скажи, что ты видишь?
Шерон слегка вздохнула и встала за ним, скрестив руки на груди и наклонив голову. Экран высветил сеть шестиугольников, в каждом из которых было по точке. Одни точки были ярче других.
— Пчелиные соты, — ответила она. — Пчелиные соты со светлячками.
Она прочитала названия рядом с точками. Омаха. Де-Мойн. Оттумуа.
— Чем ярче точка, тем крупнее город. Правильно?
— Вообще-то vice versa;[23] но да, правильно.
Что еще? Почему он не может просто сказать? Ему обязательно необходимо устроить игру на угадывание. Студентов Тома, ожидавших его лекций с открытыми клювами, часто беспокоил тот же самый вопрос. Шерон сосредоточилась на экране в поисках очевидного. Она не считала клиологию особенно глубокой наукой, если та вообще была наукой.
— Хорошо. Большие города образуют разомкнутый круг. Вокруг Чикаго.
Том ухмыльнулся.
— Ganz bestimmt, Schatzi.[24] Здесь их должно было быть шесть, но вклинилось озеро Мичиган, и потому круг не замкнут. Теперь — что окружает каждый из больших городов?
— Кольцо не таких больших городов. Какие фракталы! Но рисунок несовершенен…
— Жизнь несовершенна, — ответил он. — Микрогеография и пограничные условия разрушают рисунок, но я подправил его, изменив координаты для эквивалентной, неограниченной плоскости.
— Копия. Умно, — сказала Шерон. — В чем заключаются твои изменения?
— Оптимальное расстояние как функция времени и энергии, необходимой, чтобы добраться из одной точки в другую. Не-абелева,[25] что усложняет дело.
— Не-абелева? Но тогда…
—…b может быть дальше от а, чем а от b. Действительно, почему нет? Португальцам оказалось легче плыть на юг вдоль берега Африки, чем возвращаться назад на север. Или возьми нашу собственную химчистку. На улицах движение одностороннее, поэтому ехать туда в три раза дольше, чем ехать назад.
Но Шерон больше не слушала. «Не-абелева! Конечно-конечно! Как я могла быть такой глупой?» О счастливая, понятная жизнь крестьянина времен Абеля, Евклида, Хаусдорфа! Могло ли Джанатпурово пространство быть неизотропным? Могло ли расстояние в одну сторону отличаться от расстояния в другую? Путь домой всегда короче. Но теперь? Теперь?
Голос Тома вновь разрушил ее фантазии:
— …упряжки быков или автомобили. Поэтому карта постоянно переходит от одного равновесия к другому. Теперь смотри.
Если она не подержит его за руку, когда он жалуется, то она никогда не закончит с собственной работой.
— Смотри на что? — спросила Шерон, возможно, резче, чем хотела, поскольку Том бросил на нее уязвленный взгляд, прежде чем вновь склониться над клавиатурой. Пока он был занят, Шерон пересекла комнату и открыла блокнот, чтобы зафиксировать свои скачущие мысли.
— Исходное исследование Кристаллера,[26] — сказал Том, не заметивший ее вылазки, — Земля Вюртемберг, XIX век.
Шерон удостоила экран беглого взгляда:
— Хорошо. — Затем практически против собственного желания она склонилась над компьютером. — Еще одни соты, — сказала она. — Это схожий рисунок?
Он не ответил. Вместо этого показал ей серию карт. Исследование Джонсоном поселений позднего Урука вокруг Варки.[27] Реконструкция Альдена политий тольтеков в долине Мехико. Анализ Скиннера чехуанских деревень. Аномальное исследование Смитом Западной Гватемалы, открывшее две сети рек, Индио и Ладино, наложенные друг на друга, подобно двум параллельным вселенным.
— А теперь сравни с этой картой. Подтвержденные раскопками поселения древних шумерских и эламских пуэбло.
К собственной досаде, Шерон оказалась заинтригована. Одна подобная карта могла быть курьезом, две или три — совпадением, но не так много.
— Почему эта точка красная? — спросила она. Том снисходительно посмотрел на экран.
— Мое притязание на славу. В том месте не было известных поселений. Но в древних источниках часто упоминаются места, которые мы так и не смогли точно определить. Ну, я отправил е-мэйл старику Хотчкиссу, указав ему направление раскопок Это свело его с ума — он микроисторик старой школы. Но что реально добило его, так это когда он в конце концов обнаружил руины два года спустя в точности там, где я ему и сказал.
22
Джордж Кингсли Зипф (Ципф) (1903–1950) — американский филолог, профессор Гарвардского университета. Автор закона Зипфа, который, в самых простых терминах, гласит, что существует равновесие между однородностью и различием.
23
Vice versa — наоборот (лат.).
24
Ganz bestimmt, Schatzi — совершенно верно, милая (нем.).
25
То есть фунция не вычисляется по принципам, открытым норвежским математиком Нильсом Абелем (1802–1829).
26
Вальтер Кристаллер (1893–1969) — немецкий географ, автор модели пространственного размещения поселений — так называемой теории центральных мест. Упомянутая работа Кристаллера — «Центральные места Южной Германии» — была опубликована в 1933 г. Далее Том вкратце описывает ее суть.
27
Варка — современное поселение в Южном Ираке, рядом с которым находился древний город-государство Урук.