Возвращение королевы

Как ни уставала Тамир, она лишь радовалась, занимаясь делами дни напролет. Это давало ей предлог не встречаться с волшебниками и не думать о том, что принесет с собой ночь.

Днем Брат оставлял ее в покое, но с наступлением темноты гневный дух являлся в ее комнату или в ее сны, требуя правосудия.

И что было еще хуже — после нескольких неловких и почти бессонных для них обоих ночей Ки перебрался спать в гардеробную комнату при ее спальне. Он ничего не сказал, просто молча устроился там. И еще время от времени он просил разрешения отправиться на верховую прогулку после ужина — без нее. Прежде он никогда не нуждался в одиночестве. Тамир гадала, не ищет ли он себе какую-нибудь девушку — настоящую девушку, горько уточняла она в мыслях, — чтобы поразвлечься с ней.

Ки обращался с ней точно так же, как и всегда, но что-то неуловимо изменилось в их отношениях, и не было смысла не замечать этого. Когда Ки вечером уходил в свою маленькую комнатку, он оставлял дверь открытой, но с таким же успехом он мог уехать хоть в Атийон.

Тот вечер ничем не отличался от других. Ки выглядел вполне счастливым, когда вместе с Тамир и другими компаньонами играл в бакши, но немного погодя вдруг извинился и ушел. Следом за ним ускользнул Лисичка, как иногда это делал. Тамир ужасно хотелось спросить, куда отправился Ки, но гордость заставила ее промолчать.

— В конце концов, я ведь ему не жена, — проворчала она себе под нос, возвращаясь в спальню.

— Что ты говоришь, твое высочество? — спросила Уна, оказавшаяся гораздо ближе, чем думала Тамир.

— Ничего, — огрызнулась Тамир, смутившись.

Балдус уже все приготовил ко сну. И с ожидающим видом заглянул за спину Тамир, когда та вошла в комнату. «Ждет Ки», — сердито подумала она.

Уна помогла ей снять ободок с головы и башмаки, а Балдус повесил ее перевязь с мечом на вешалку вместе с кольчугой и латами.

— Спасибо. С остальным я справлюсь сама.

Но Уна не спешила уходить, она явно хотела что-то сказать.

Тамир вскинула брови:

— Ну? В чем дело?

Уна замялась, бросив быстрый взгляд на мальчика. Потом, подойдя ближе к Тамир, тихо сказала:

— Ки… Знаешь, он ушел не для того, чтобы поискать подругу.

Тамир поспешно отвернулась, чтобы Уна не заметила, как вспыхнули ее щеки.

— Откуда ты знаешь?

— Я нечаянно слышала, как Фарин поддразнивал его на днях. Ки просто разъярился из-за того, что Фарин вообще мог предположить такое.

— Неужели это так заметно? Наверное, все мои компаньоны сейчас только и сплетничают обо мне, — с несчастным видом сказала Тамир.

— Нет. Просто я подумала, тебе станет немного легче, если ты узнаешь правду.

Тамир со стоном села на кровать и закрыла лицо руками.

— Как же мне не нравится быть девушкой! Ничего хорошего в этом нет.

— Очень даже есть. Ты просто еще не привыкла. А вот когда выйдешь замуж и начнешь рожать детей…

— Детей?! Потроха Билайри! — Тамир попыталась представить себя с огромным животом и заскрежетала зубами.

Уна рассмеялась.

— Королева не может только вести войны и произносить речи. Тебе понадобится наследник, а то и не один. — Уна помолчала. — А потом ты узнаешь, как…

— Спокойной ночи, Уна! — решительно оборвала ее Тамир, снова залившись краской.

Уна мягко засмеялась.

— Спокойной ночи.

После такого разговора Тамир только обрадовалась бы появлению Брата. Уж лучше с ним повидаться, чем сидеть в одиночестве с подобными мыслями. Отправив Балдуса на его тюфяк, она переоделась и села в кресло у очага с кубком вина в руке.

Ну да, разумеется, любая королева должна иметь детей. Если она умрет, не оставив преемника, страна окажется ввергнутой в хаос, группировки соперников начнут добиваться установления нового порядка наследования престола. И в то же время, когда Тамир пыталась вообразить, как она ложится в постель с Ки… или с кем-то еще ради продолжения рода, ее охватывали очень странные чувства.

Конечно, она знала, чем занимаются мужчины и женщины в постели. Именно Ки первым просветил ее на этот счет, и уже давно, когда он говорил еще не как придворный, а как настоящий безземельный рыцарь, объяснил простым и грубым языком. Теперь Тамир хотелось смеяться над такой усмешкой судьбы.

Она допила вино, ощущая, как разливается тепло в теле. Потом, убаюканная мерным гулом волн под окном, она расслабилась и задремала. И тогда, в полусне, ей вспомнилось то, что когда-то рассказывала ей Лхел. Да, Лхел говорила о некоей особой силе, заключенной в женском теле, в приливах и отливах крови, что следуют за лунными фазами.

Накануне у Тамир снова началось кровотечение, и она долго проклинала неизбежные неудобства и внезапные приступы боли, вспыхивавшие в ее животе. Это была одна из самых жестоких шуток судьбы, вроде того, что ей теперь приходилось писать, сидя на корточках. Но в бесцеремонных словах Уны была правда. За всем этим скрывалась некая цель.

Но все равно мысль об огромном животе под туникой тревожила Тамир.

Балдус пошевелился и тихонько всхлипнул во сне. Она подошла к нему, натянула одеяло на плечи мальчика, потом всмотрелась в его лицо, такое невинное во сне. Каково это будет, думала она, смотреть на собственного ребенка? Будут ли у него такие же синие глаза, как у нее?

«Или карие?»

— Проклятье! — пробормотала она и решила налить себе еще вина.

Скакун, которого Ки взял в конюшне, стремительно рванулся сквозь облако едкого дыма, принесенного ветром с обугленных развалин возле разрушенных северных ворот. Лисичка, скачущий позади, придержал своего жеребца, нервно всматриваясь в темноту площади, которую они объезжали.

— Эй, потише! — Ки похлопал жеребца по шее, успокаивая.

Он поправил пропитанную уксусом повязку, закрывавшую его рот и нос. Каждый, кто отправлялся к городским развалинам, обязан был надевать такую повязку, чтобы защититься от болезни. Ки знал, что бессмысленно рискует, забравшись сюда. Предполагалось, что он помогает бороться с мародерами, и он действительно убил нескольких, но, по правде говоря, его просто тянуло в город снова и снова, хотелось увидеть знакомые места. Но когда он проезжал мимо гостиниц, театров и таверн, в которых так часто бывал вместе с Корином, его сердце лишь сильнее болело…

Отвратительный запах уксуса бил в нос, но он был намного лучше вони, все еще наполнявшей улицы и переулки. В воздухе висел тошнотворный запах гниющей плоти, пожарищ и нечистот, смешиваясь с ночными испарениями, поднимавшимися из засоренных сточных канав.

За целый час блужданий по городу они с Лисичкой не встретили ни единой живой души. Лисичка держал наготове меч, а его глаза над повязкой смотрели внимательно и настороженно.

На улицах все еще валялись трупы. Несколько уцелевших похоронщиков день и ночь грузили на телеги черные раздувшиеся тела и увозили их на площадки для сожжения. Многие трупы были уже наполовину съедены собаками, свиньями или крысами. Лошадь Ки снова испуганно шарахнулась — на этот раз ее напугала огромная крыса, метнувшаяся в ближайший переулок; крыса тащила в зубах нечто похожее на детскую ручонку.

Пожары в столице были столь яростными, что даже спустя две недели кое-где под руинами тлели угли, тая смертельные ловушки для грабителей или несчастных домовладельцев, пытавшихся спасти хоть что-нибудь из своего скарба. Наверху на фоне звезд вырисовывались черные провалы вокруг Нового дворца, обозначая те места, где еще недавно красовались величественные дворцы и изящные особняки знати. Да, вокруг царило уныние, но оно вполне соответствовало настроению, что мучило Ки в последние недели.

— Пора возвращаться, — пробормотал наконец Лисичка сквозь повязку, закрывавшую лицо. — Я вообще не понимаю, зачем ты тут болтаешься. Здесь просто ужасно.

— Ну так возвращайся. Я тебя не просил ехать со мной. — Ки тронул коня с места.

Лисичка последовал за ним.

— Ты уже столько ночей не спишь, Ки.