Страница 185 из 199
2
До войны Мирбах много лет был советником германского посольства в Петербурге, а после Октябрьского переворота, когда заключено было советско-германское перемирие, стоял во главе комиссии по восстановлению экономических отношений и обмену гражданских пленных. Последнее оставалось важнейшей частью его дипломатической миссии вплоть до убийства: возможно скорее вернуть на родину немецких военнопленных и гражданских интернированных, а также отправка в Германию репатриантов из многочисленных в России немецких поселений (АИГН, 198/19). В январе 1918 года Мирбах прибыл в Петроград именно «как председатель комиссии по регулированию вопроса о военнопленных, убитых и т. п.» (АИГН, 51/32).
3
Советское правительство дало понять Германии, что оно не намерено попустительствовать нарушениям германской стороной условий Брест-Литовского мира: Чичерин передал по радио МИДу Германии ноту протеста. В ней обращалось внимание на то, что «в южной полосе Российской республики происходит дальнейшее продвижение к северу германских войск и связанных с ними украинских отрядов». В ноте говорилось, что «ввиду этих обстоятельств советское правительство сочло себя вынужденным мобилизовать необходимые силы для обеспечения свободы и независимости Российской республики, угрожаемой ныне в тех пределах, которые определены были Брест-Литовским договором».
4
Документы германского посла в Москве Мирбаха, с. 123-124;
Горохов и др. Чичерин — дипломат ленинской школы, с. 87.
5
Голинков. Крушение антисоветского подполья в СССР, с. 183.
6
Таково, по крайней мере, было мнение Мартова, который указывал, что это «всем известно» (АИГН, 51/32).
7
«Москва, священный город, символ царской власти, святыня православной церкви, — писал Мирбах, — в руках у большевиков стала символом самого вопиющего нарушения вкуса и стиля, вызванного русской революцией. Тот, кто знал столицу в дни ее славы, с трудом узнает ее сейчас. Во всех районах города, а особенно в центральном торговом квартале, стены домов испещрены дырками от пуль — свидетельство боев, которые велись здесь. Замечательная гостиница Метрополь превращена артиллеримским огнем в груду развалин, и даже Кремль жестоко пострадал. Сильно повреждены отдельные ворота.
На улицах жизнь бьет ключом, но впечатление, что они населены исключительно пролетариатом. Хорошо одетых людей почти не видно — словно все представители бывшего правящего класса и буржуазии разом исчезли с лица земли. Может быть, это отчасти объясняется фактом, что большинство из них пытается внешне приспособиться к нынешнему виду улиц, чтобы не разжигать страсти к наживе и непредсказуемых эксцессов со стороны нового правящего класса. Православные священники, раньше составлявшие значительную часть прохожих, тоже исчезли из виду. В магазинах почти ничего не купишь, разве что пыльные остатки былой роскоши, да и то по неслыханным ценам. Главным лейтмотивом всей картины является нежелание работать и праздношатание. Так как заводы все еще не работают, а земля все еще не возделывается — по крайней мере, так мне показалось во время моего путешествия — Россия, похоже, движется к еще более страшной катастрофе, чем та, которая уже вызвана революцией.
С безопасностью дело обстоит довольно скверно, но днем можно свободно всюду ходить без провожатых. Однако выходить вечером неразумно, да и днем тоже то и дело слышны оружейные выстрелы и постоянно происходят какие-то более или менее серьезные столкновения.
Бывший класс имущих впал в состояние глубочайшего беспокойства: довольно одного приказа правительства, чтобы лишить их всего имущества. Почти на всех дворцах и больших особняках висят зловещие приказы о реквизиции, по которым хозяин, часто в считанные часы, оказывается на улице.
Отчаяние представителей старого правящего класса беспредельно, но они не в состоянии собрать достаточно сил, чтобы положить конец тому организованному грабежу, которому подвергаются. Желание внести какой-то порядок распространяется вплоть до низших слоев, а ощущение собственного бессилия заставляет их надеяться, что спасение придет от Германии. Те же самые круги, которые раньше громче всех возводили на нас напраслину, теперь видят в нас если не ангелов, то по меньшей мере полицейскую силу. (...]
Власть большевиков в Москве обеспечивается в основном латышскими батальонами, а также большим числом автомобилей, реквизированных правительством, которые постоянно кружат по городу и могут в случае необходимости доставить войска туда, где возникают беспорядки. Предсказать, куда все это приведет, невозможно. В настоящий момент можно лишь предположить, что ситуация в основном не изменится». Ирошников. Председатель СНК, с. 216-217.
8
9
Замечание кайзера на полях: «Он не сможет провести это в жизнь, так же как условия Брестского мира. У него нет ни правительственного, ни исполнительного аппарата. С ним все кончено».
10
Поскольку все ранее выделенные германскому посольству в Москве фонды были уже израсходованы, 11 июня статс-секретарь министерства финансов Редерн известил Кюльмана о выделении в распоряжение германского посольства в Москве фонда в 40 миллионов марок, исходя из того, что посольству потребуется минимум три миллиона марок в месяц. Эти деньги, однако, так и не дошли до Москвы. 29 июня Бусше телеграфировал в Москву, чтобы выяснить, как доставить деньги. Первый ответ пришел от Рицлера 10 июля, уже после убийства германского посла Мирбаха. Рицлер просил, чтобы июльскую порцию в 3 млн. марок перевели на счет центральной комиссии Немецкого банка. Второй ответ отправлен Гельферихом 30 июля. Он просит, чтобы эквивалентная сумма в рублях была предоставлена в его распоряжение генеральными консулами в Петрограде и Москве. Но Гельферих пробыл в Москве всего 10 дней и вряд ли успел распорядиться деньгами.
11
Удивительно, что в это критическое время немецкая восточная политика исходила не из потребностей момента, а велась с дальним прицелом: гарантировать в послевоенной Европе ведущее для Германии положение на русском экономическом рынке. Этой теме во многом были посвящены донесения германских дипломатов Мирбаха и Рицлера, поддержанные в данном случае Людендорфом. Последний в отчете от 9 июня аргументировал необходимость экономического проникновения тем, что это укрепит позиции Германии на мирных переговорах в Европе, так как снимет всякую угрозу экономического бойкота Германии Антантой, не имеющего смысла при торговле с Россией.