Страница 89 из 159
Ворошилов. Дать 10 минут. Хорошо говорит пока.
Председатель. Это единственное ведомство, в котором резервы есть. Поэтому он и предлагает 10 минут. Возражений нет. Принято.
Сокольников. Позвольте мне в дальнейшей части говорить короче и по необходимости не совсем связно.
Какие пункты я хотел затронуть еще? Прежде всего то, о чем говорил здесь тов. Микоян. Вопрос о нашем резерве. Прежде всего наши валютные резервы. С чем это связано? Тов. Микоян назвал цифры состояния наших валютных запасов и правильно связал ее [валюту] с объемом нашего экспорта и с той ролью, которую играл в этой части зерновой экспорт. В 1924 — 25 году наш золотой запас составлял руб. Был неурожайный год. Мы ввозили хлеб на руб. Но так как по другой линии был прирост, то золотой запас сократился всего на... [447] руб. А если из него исключить гарантийные письма Наркомфина на будущее золото и на могущие[448] родиться золотые килограммы, то его имеется сейчас вкругле... руб. То есть мы имеем за последнее время сокращение золотого запаса вдвое.
Но параллельно с этим, что мы получили, мы за это время увеличили в 10 раз свою заграничную задолженность, которая является краткосрочной задолженностью. Заграничная задолженность составляет... [449]руб. сейчас. Мы с этой стороны попадаем в самое тяжелое положение, чтобы не говорить сильнее. Мы рискуем попасть при таком положении в некоторую зависимость от наших кредиторов. Мы попадаем в положение, когда они могут нам подложить величайшую свинью. Наконец мы подходим к тому, что наша промышленность в своем подъеме ограничивается реальными размерами экспорта, который является очень ограниченным. Мы не имеем возможности больше тратить валютные резервы, и мы были бы близоруки, если бы дальше залезали в краткосрочный кредит. Дальше идти по линии использования такого иностранного кредита — это означало бы попадать в петлю кредитора, который держит нас за ниточку краткосрочного кредита. Тов. Микоян говорил об этом и в основном совершенно правильно.
Что же нужно сделать для того, чтобы это исправить? Что же дальше? Нельзя продолжать больше таким образом ни одного года. Мы тут дошли до последней черты. Нельзя, чтобы дело у нас шло дальше в порядке инерции по наклонной плоскости. Все с этим согласны. Найдется ли в этом зале человек, который не понимал бы, что нельзя дальше тратить валютные резервы? Это азбука. Год тому назад мы то же самое знали. Ясно, что решение этого вопроса для нас не может заключаться в развитии промышленного экспорта.
Я принимал активное участие в выработке мероприятий по усилению промышленного экспорта, считая, что это должно сыграть свою роль, что промышленный экспорт может дать больше, чем в довоенное время. Но это не выход, т. к. когда не хватает промышленной продукции для внутреннего рынка, когда не хватает средств для развития целого ряда отраслей промышленности, мы не можем развернуть экспорт одних отраслей промышленности в ущерб другим. Мы должны пересмотреть положение сельского хозяйства. Мы должны направить на него гораздо больше внимания, мы должны поставить это в центр своей работы так, как мы умеем это делать.
И последний вопрос: о ценах. Тов. Микоян здесь уже говорил о необходимости поднятия цен. Это вопрос конкретный. Но позвольте мне в порядке совершенно откровенных разговоров сказать: я думаю, что это повышение цен на 12%, предлагаемое тов. Микояном, является недостаточным. Я думаю, что мы на нем не удержимся. Это дело не выйдет. Мы платим крестьянству абсолютно недостаточную цену за хлеб. Если грубо формулировать и сравнивать индексы хлебный и товарный, то мы покупаем у крестьян, скажем, 600 млн. пудов, а платим, в лучшем случае, за 200 — 400 млн. пудов, мы просто берем даром при нынешнем соотношении цен. (Голос Без доказательства.) Мы дольше выдерживать такое соотношение промышленных цен и цен на зерно [не можем]. Нельзя.
В чем смысл нынешнего хлебозаготовительного кризиса? В том, что мы имеем предупреждение не только со стороны кулака, кулак, конечно, хотел бы на этом поживиться, но и со стороны середняцких масс крестьянства. Больше это соотношение цен, когда зерновой индекс составляет 110 (принимая довоенный уровень за 100), а животноводческий-180, при розничном индексе промтоваров свыше 200, выдерживать нельзя, нужно его менять. Мы должны поставить выравнивание индексов в пользу зерна неотложной задачей своей политики. Хотя начните с 12%, попробуйте. Но для себя, не публикуя, не объявляя, мы должны поставить вопрос о том, чтобы соотношение цен радикально пересмотреть. Сроки кончились. Мы должны тут действовать. Необходимо подготовляться к перспективе более существенного повышения зернового индекса.
Позвольте мне, не входя в обсуждение этого вопроса, сказать одно в объяснение. Вопросы цен — это есть сейчас вопросы нормальных цен. Ведь все это упирается в ту финансовую организацию, которую мы создали в 1924 г. Что осталось от ленинской реформы и т. д. Не все 100%, тут кое-что должно быть изменено. И я думаю, что мы можем правильной хозяйственной политикой выправить дело. Но кроме этого есть еще одно условие. Тов. Андреев здесь сказал и при всей осторожности сказал правильно, это есть некоторая трещина в наших отношениях с средним крестьянством. Эту трещину мы должны замазать и исправить. Мы должны вернуть себе доверие среднего крестьянства, не останавливая своей борьбы с кулаком. Доверие среднего крестьянства мы должны суметь себе вернуть. Если мы его вернем, это и будет гарантия того, что в будущую осень мы сможем провести нормально хлебозаготовительную кампанию и нам не придется опять слушать доклад о перегибах, об извращениях, об экстраординарных мерах и т. д. Если мы доверия не вернем, если не сумеем создать необходимого впечатления в крестьянстве, то опять придется принимать чрезвычайные меры, относительно отрицательных результатов которых мы все согласны.
Сталин. Прежде всего я коснусь вопроса о главных источниках развития нашей промышленности. Осинский и Сокольников, сами того не сознавая, задели этот вопрос, это первостепенной важности вопрос. Я думаю, что главных источников, питающих нашу промышленность, у нас имеется два: первый источник — рабочий класс, второй — крестьянство. Наша страна тем отличается от капиталистической, что она не должна заниматься ограблением колоний и не имеет займов извне. Средства, которые являются источниками для Европы и Америки. Что же у нас остается? Развивать промышленность, индустриализировать страну за счет внутреннего накопления. При буржуазном порядке промышленность развивалась у нас за счет займов. У нас иначе. Мы строим Турксиб[450], Днепрострой и другие, требующие сотен миллионов рублей. Все, что мы строим, за счет внутреннего накопления. Но где же главный источник накопления?
С крестьянством у нас обстоит так — оно платит налоги, переплачивает на товарах и недополучает по ценам на сельскохозяйственную продукцию. Это добавочный налог на крестьянство в интересах индустриализации. Это нечто вроде сверхналога, который мы вынуждены брать для поднятия уровня нашей промышленности.
Дело это, что и говорить, неприятное, но без этого добавочного налога на крестьянство, промышленность и наша страна пока, к сожалению, обойтись не могут. Я об этом говорю, потому что Сокольников и Осинский не понимают этого. Они построили свои речи на том, что крестьянство переплачивает на товарах и недополучает на ценах на сельскохозяйственную продукцию, что абсолютно верно.
Чего же требуют Осинский и Сокольников? Они требуют восстановительных цен на хлеб, дабы ножницы были теперь же уничтожены. Но что значит уничтожить ножницы в этом или будущем году? Это значит затормозить индустриализацию страны, в том числе и индустриализацию сельского хозяйства, это значит подорвать неокрепшую промышленность и ударить по всему народному хозяйству.
Можем ли мы пойти на это? Нет. Нужно ли уничтожить все эти переплаты и недоплаты деревни? Да. Можем ли мы уничтожить их теперь, не ослабляя наше народное хозяйство? Нет. В чем же должна состоять наша политика? Она должна состоять в том, чтобы постепенно ослаблять эти ножницы, снижая цены на промтовары и подымая технику земледелия (что не может не удешевить хлеб), с тем чтобы через несколько лет уничтожить вовсе добавочный налог на крестьянство.