Страница 81 из 119
8. Более того, Гоминьдан до сих пор еще входит в состав Ко минтерна. Какой из них? Гоминьдан Чан Кайши? Или Гоминьдан Ван Цзинвея? Но теперь они объединились. Значит, в Коминтерн входит объединенный Гоминьдан Чан Кайши и Ван Цзинвея. Вы торопитесь исключить нас с Вуйовичем. Но вы позабыли исключить соратников Чан Кайши и Ван Цзинвея. Может быть, вы и этот вопрос согласитесь поставить сегодня в порядок дня.
9. Борьбу за самостоятельность компартии, борьбу пролетариата за крестьянство против буржуазии, борьбу за Советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов оппортунисты назвали троцкизмом. Для чего? Для того, чтобы тем вернее бороться против ленинизма. Троцкизм — это словечко, которым прикрываются банкроты, когда им нечего сказать. Молчание Коминтерна по поводу нового этапа китайской революции, развертывающегося на наших глазах, является фактом неслыханной растерянности. Надо ясно указать цели и пути. Молчать нельзя. Мы молчать не будем, потому что мы революционеры, а не чиновники.
10. Или, может быть, лучше обстоит со вторым вопросом последнего Пленума ИККИ — с вопросом о борьбе против войны? Мы с тов. Вуйовичем в центре дискуссии о войне поставили вопрос об Англо-русском комитете. Нельзя решать частные тактические вопросы без основной стратегической установки. Нам возражали, что Англо-русский комитет есть путь связи с массами. Как будто штрейкбрехер может быть путем связи со стачечником. Нам возражали, что Англо-русский комитет может улучшить международное положение СССР. Как будто агенты империализма могут охранить революцию от империализма. Это была политика гнилых иллюзий. Гейнц-Нейманы, Шмерали, Мартыновы и Куусинены говорили, что нам, оппозиции, не дорога оборона СССР. Сталин, грубый и нелояльный, как всегда, говорил об одном фронте от Чемберлена до Троцкого.
На последнем Пленуме ИККИ мы говорили во внесенных нами тезисах следующее: «Чем острее будет становиться международная обстановка, тем в большей мере Англо-русский комитет будет превращаться в орудие британского и международного империализма. Не понять этого после всего, что произошло, может лишь тот, кто не хочет понять. Мы уже упустили слишком много времени. Было бы преступлением упускать хотя бы один еще лишний день».
Прошло немного месяцев — и проверка налицо. Не мы порвали с штрейкбрехерами и изменщиками на глазах масс, чтобы уже этим внести ясность и помочь всеобщей стачке, помочь стачке углекопов, помочь китайской революции, а штрейкбрехеры Генсовета порвали с нами, чтобы тем лучше помочь Чемберлену против нас. Мы прикрыли Генсовет своим блоком в самые для него критические месяцы после мая 1926 года. Своей в корне ложной политикой мы помогли Томасу и Перселю удержать все свои позиции и собрать последний Эдинбургский съезд тред-юнионов.
Вся официальная политика в отношении Англо-русского комитета была грубым вызовом оппортунизма по адресу большевизма. На этом примере международный пролетариат получил гигантский урок. Нужно, чтобы он усвоил его. Для этого он должен узнать его. Вот почему мы не можем молчать. Дело идет об основных интересах международного пролетариата. Это повыше и посильнее приказов Секретариата, позорно сбившегося с пути и ставящего все новые и новые помехи развитию международного пролетарского авангарда.
11. Дисциплина есть важнейшее орудие революции. Но не единственное. Дисциплина не может заменить правильной линии и ее коллективной выработки. Попытка поддержать дисциплину одними лишь механическими средствами — безнадежна и реакционна. Чем ошибочнее линия, тем больше требуется репрессий для поддержания формальной дисциплины. Бюрократическая дисциплина на основе ложной политической линии является не орудием сплочения, а орудием дезорганизации и разрушения партии. Этими словами характеризуется сталинский режим, целиком перенесенный ныне на Коминтерн.
12. В последнем письме ЦК нашей партии, как и в ряде других документов, содержится утверждение, будто в нашем заявлении от 8 августа мы «сознались в ряде своих ошибок» и дали обязательство не вести фракционной работы. На самом деле ни о каких наших ошибках в нашем заявлении нет и речи. Когда мы заявляли 8 августа, что мы за безусловную защиту СССР, против раскола, против курса на две партии, против режима фракционности, то мы говорили не о своих ошибках, а лишь отметали ту клевету, которая систематически на нас возводилась и возводится. Фракционность мы объясняли, в полном соответствии с резолюцией 5 декабря 1923 года[309], бюрократическим режимом. Бороться против фракционности можно только путем борьбы против бюрократического режима. Эту борьбу мы ведем и будем вести.
13. Вы пытаетесь вопрос об оппозиции поставить в плоскость голой дисциплины. Но для того, чтобы требовать дисциплины, надо все же и самим соблюдать элементарные нормы устава и партийной демократии. Между тем, эти нормы попираются все грубее и грубее.
14. Начнем с простейших примеров. Стенограмма того заседания прошлого Пленума, на котором осуждалась оппозиция, была выпущена с исключительной быстротой. Из стенограммы была удалена моя речь с указанием на то, будто я не выправил стенограммы. Между тем, стенограмма была доставлена мне только в момент выпуска всего отчета из печати. Я жаловался на это вам. Что вы предприняли против такого возмутительного попрания элементарных прав и фактического обмана партии? Ничего решительно.
15. Тов. Вуйович — член Исполкома Коминтерна, выбранный конгрессом. Оргбюро ЦК ВКП постановило направить тов. Вуйовича в провинцию, чтобы лишить его возможности выполнять те функции, какие ему поручены мировым конгрессом. Что это, как не вопиющий подрыв устава и дисциплины? Вступились вы за права члена Исполкома? Ни в малейшей степени. Сегодня вы хотите устранить Вуйовича из Исполкома, чтобы задним числом прикрыть противоуставное постановление Оргбюро ЦК ВКП.
16. Вскоре после последнего Пленума ИККИ ЦКК ВКП привлекла меня к ответственности за мое поведение на Исполкоме Коминтерна. Это было вопиющим нарушением устава и организационной дисциплины. Это все равно как если бы ГубКК судила меня за мое поведение на Пленуме ЦК. ИККИ сам вынес суждение по этому вопросу. Несмотря на абсолютную ясность вопроса, ЦКК ВКП сочла возможным судить меня за мои выступления на Пленуме Исполкома.
Кто борется против сталинского курса внутри европейских компартий, тот исключается. Все больше исключается в европейских партиях, как и в ВКП, большевиков только за то, что они разделяют точку зрения оппозиции ВКП. Исключенных объявляют ренегатами, после чего нас обвиняют в солидарности с ренегатами. Слово «ренегат» стало дешевым словом.
Чан Кайши объявлялся до вчерашнего дня союзником; Ван Цзинвей — надежным революционером; Персель — другом. По этой самой логике революционеры, исключаемые за защиту ленинизма, объявляются ренегатами. Эта брань компро-ментирует обвинителей, а не обвиняемых.
17. Президиум Исполкома, как и Исполком, получает свои полномочия от конгресса. По уставу конгрессы Коминтерна должны созываться ежегодно. Значит, полномочия Исполкому и его Президиуму даются только на год. Самовольное продление этих полномочий есть нарушение устава. Разумеется, если бы война, блокада и пр. помешали созыву конгресса, то было бы нелепо становиться на формальную точку зрения. Но как раз во время войн и блокад международные конгрессы собирались сравнительно правильно. Теперь же, когда решительно ничто не мешает созвать правильно организованный конгресс, вы собираетесь созвать его через 4 года после V конгресса, т. е. вы присвоили себе на три лишние года права, которые вам не принадлежат.
На каком основании? Одна китайская революция оправдала бы созыв в течение последнего года двух чрезвычайных конгрессов. За это время собирались конгрессы II Интернационала, конгрессы Амстердама. Только III Интернационал в эпоху величайших мировых потрясений и нарастающей опасности войны в течение четырех лет не собирается на съезд. Да и соберется ли в будущем году — совершенно неизвестно. Разве это не вопиющее попрание устава, дисциплины? Разве это не прямая узурпация?