Страница 51 из 119
Компартия должна прежде всего любой ценой создать свою собственную независимую ежедневную печать. Таким путем она только начнет по-настоящему жить и действовать в качестве политической партии.
Прочитаем дальше.
«Коренной ошибкой считает ИККИ ликвидаторский (вот, вот!) взгляд, будто кризис китайской революции означает длительное поражение».
На этот счет мы в наших тезисах высказались с полной ясностью. Что поражение велико, я считаю само собою разумеющимся. Стремиться уменьшить поражение значило бы тормозить воспитание китайской партии. Будет ли поражение действовать долго или нет, на этот счет дать точное предсказание сегодня никто не в состоянии. В наших тезисах мы исходим во всяком случае из возможно быстрого преодоления поражения пролетариата. Но предпосылкой для этого является правильная политика с нашей стороны. Та политика, которую т. Чен Дусю (вождь партии) формулировал в своей речи на последнем партийном съезде китайской компартии (речь эта недавно была напечатана в «Правде»), в корне ложна в двух, наиболее важных вопросах: о революционном правительстве и об аграрной революции. Если мы не исправим в этих двух решающих вопросах политику киткомпартии (и нашей собственной) со всей энергией, то поражение неизбежно углубится и будет долго тяготеть над рабочими массами Китая. Самое необходимое на этот счет сказано в приложении к моим тезисам по поводу речи т. Чен Дусю. Я должен очень ограничиваться и отсылаю поэтому к тезисам и остальным документам. Я не могу, естественно, опровергать здесь легкомысленные, или, вернее, бессмысленные утверждения насчет того, что я хотел отдавать железную дорогу[168], ибо Бухарин, как и я, не имеем по этому поводу никаких документов, так как вопрос бегло обсуждался на одном из заседаний Политбюро.
(Бухарин: Это бесстыдно отрицать.)
Если мне дадут три минуты, то я опровергну стыдливого Бухарина, потому что его утверждение есть ложь. Единственное предложение, которое я сделал после слов т. Рудзутака, который сказал, что железная дорога нам в тягость, что она становится временами орудием империализма — после чего Бухарин на него напал — единственное предложение, которое я сделал, состояло в том, чтобы возвестить с нашей стороны снова в самой решительной и торжественной форме, что мы, в полном соответствии с пекинскими решениями, передадим эту дорогу китайскому народу на самых благоприятных условиях, как только в Китае образуется единое демократическое правительство. В Политбюро тогда сказали: нет, в настоящий момент такое заявление будет понято, как признак нашей слабости; мы сделаем такое заявление месяцем позже. Я не поднял против этого протеста. Это было мимолетное обсуждение, которое лишь позже и самым позорным образом было переделано в специальную форму, было пущено в печать, было распространено путем намеков, — словом, было проделано все то, что за последнее время стало у нас приемом, обычаем, модой и режимом.
(Председатель: Тов. Троцкий, я должен обратить ваше внимание на то, что вам остается еше только 8 минут времени. Президиум дал Вам 45 минут, и я должен был бы просить пленум решить вопрос. РЕММЕЛЕ: Кроме того, я должен просить Президиум опротестовать известные искажения и выражения. Говорить о бесстыдном Бухарине — это самое возмутительное, что мне до сих пор приходилось слышать.)
Когда мне здесь бросают слово «бесстыдство», а я говорю о стыдливости, то протест раздается против меня. Я говорю лишь о стыдливом Бухарине, который меня обвиняет в бесстыдстве. О бесстыдстве ведь говорите вы, я говорю исключительно о стыдливости.
(Председатель: Я прошу вас настоятельно избегать таких выражений. Не думайте, что вы можете здесь выступать как вам нравится. )
Склоняюсь перед объективностью председателя и беру всякие подозрения насчет стыдливости обратно.
Я не могу здесь прочитать все письмо Радека. Может быть, это удастся сделать, когда я запишусь вторично. Письмо Радека, написанное в полном согласии со мною и Зиновьевым Центральному Комитету, касается всех жгучих вопросов китайской революции, о которых мы сегодня спорили. Оно осталось со стороны Политбюро без всякого ответа.
Мне остается только обратиться к общим политическим выводам, которые вытекают из очень значительного поражения китайской революции.
Тов. Бухарин сделал попытку ссылаться на то, что Чембер-лен оборвал дипломатические отношения. Мы были — об этом я уже упоминал — в очень тяжелой обстановке, в окружении врагов, когда Бухарин и другие товарищи участвовали в очень большой партийной дискуссии, целью которой было найти выход из тяжелого положения. Революционная партия в тяжелом положении еще меньше, чем в благоприятном, может отказаться от своего права анализа обстановки, чтобы сделать для себя необходимые политические выводы. Ибо, повторяю это снова, если ложная политика в благоприятной обстановке может не быть опасной, то в тяжелой обстановке ложная линия может стать смертельной.
Велики ли наши разногласия? Очень велики, очень значительны, очень важны. Неоспоримо, кроме того, что в течение последнего года они углубились. Никто не мог бы еще год тому назад предвидеть берлинские постановления Англо-русского комитета. Никто не мог бы за год верить в возможность того, что в «Правде» будет излагаться философия блока четырех классов, что Сталин преподнесет нам накануне государственного переворота Чан Кайши свой «выжатый лимон» или что Куусинен будет с трибуны Коминтерна излагать теорию таможенной бандероли. Почему это быстрое развитие стало вообще возможно? Потому что ложная линия оказалась проверенной двумя величайшими событиями последнего года: великими стачками в Англии и китайской революцией. Революция — хороший локомотив. В так называемое нормальное время ошибки накопляются медленно, тогда как в столкновениях революции ложная линия терпит быстрое крушение. Но в этом покоится также и целительная сила быстрого революционного развития по отношению к ложным воззрениям, даже если эти ложные воззрения являются, на известный период, воззрениями нашей высшей инстанции между двумя мировыми конгрессами, т. е. Исполкома Коминтерна.
Здесь выступали товарищи — подобного рода голоса мы услышим, несомненно, и в дальнейшем — которые говорили: так как противоречия углубились, значит, этот путь необходимо ведет к двум партиям. Это я отрицаю. Мы живем в такое время, когда противоречия не окостеневают, потому что великие события учат. Большой и опасный сдвиг направо во всей линии Коминтерна несомненен. Но мы имеем, однако, достаточно доверия к силе большевистской идеи и к мощи великих событий, чтобы со всей решительностью отбросить всякое пророчество насчет раскола. У одного такие речи — пустое пророчество, а у другого — злобная угроза. Эту последнюю мы так же отметаем, как и первое.
Не хотят ли нас заставить думать, что вообще невозможно и недопустимо исправлять то, что ныне диктуется сверху? Нет, это не пройдет. Те, которые всерьез думают, что мировые события происходят только для того, чтобы подкреплять их фальшивые тезисы, вынуждены будут сделать поправки к своим тезисам в соответствии с фактами.
Тезисы т. Бухарина ложны самым опасным образом. Они затушевывают важнейшие пункты вопроса. Они таят в себе ту опасность, что мы не только не нагоним потерянного, но упустим снова время.
Вместо того, чтобы снова и снова поднимать вопли по поводу выхода из Гоминьдана (чего ведь не предлагают), необходимо поставить вопрос о политической самостоятельности коммунистической партии над всеми другими соображениями, в том числе и над пребыванием внутри Гоминьдана.
Собственная ежедневная печать и беспощадная критика также и по отношению к левому Гоминьдану! Отсрочка аграрной революции до военного обеспечения территории (идея Чен Дусю) должна быть формально осуждена, ибо эта программа является смертельной опасностью для революции.
Отсрочка перестройки правительства до военных побед — вторая идея Чен Дусю — точно так же должна быть охарактеризована как губительная для революции. Верхушечный блок еще ни в каком случае не является революционным правительством. Делать какие бы то ни было иллюзии на этот счет значило бы обрекать революцию на гибель. Базой для революционного правительства могут стать только Советы рабочих, крестьянских, мелкобуржуазных и солдатских депута тов. Само собою разумеется, что ханькоускому правительству придется так или иначе «приспособиться» к Советам или исчезнуть.