Страница 4 из 9
— Потому что он крайний.
Потом в столовую тихонечко вошла Адела. Ингерда узнала ее сразу: по тонкому как стебель стану, по алым губам и бледному лицу в черных завитках волос. Впрочем, фигура у этой бестелесной красавицы несколько испортилась: появился небольшой животик, который она не очень-то и пыталась скрыть.
— Ты моя хорошая! — обрадовалась Флоренсия, но добавила строго — почему одна?
— Герберт прилетел, — тихим голосом сказала Адела, — как ты думаешь, где сейчас мой муж?
— Я ему велела не оставлять тебя одну.
— Не сердись, Фло. Я сама его отпустила. Они так давно не виделись.
— Ладно. Но в последний раз. А теперь посмотри, кто у нас, — Флоренсия подвела ее к кофейному столику, обнимая за талию.
Адела нахмурила темные брови, вспоминая что-то отдаленное.
— Госпожа — «белое солнце», — наконец вспомнила она и слегка покраснела.
— Я уже тогда просила называть меня по имени, — улыбнулась Ингерда, — помнишь мое имя?
— Еще бы, — ответила Адела.
Флоренсия все еще обнимала ее.
— Это моя гордость, — объявила она Ингерде, — хочешь узнать наш маленький секрет?
— Фло, наш секрет уже ни от кого не скроешь, — усмехнулась дочка Конса и присела на диван.
— Мы проводим эксперимент, — улыбаясь, сказала Флоренсия, — сколько тут живу — столько бьюсь над этой проблемой. В конце концов, ее надо когда-то решать.
— Какой эксперимент?
— Мы ждем ребенка.
Повисла недолгая пауза. Ингерда еще не знала, как это понять.
— На себе мне ставить опыты уже поздновато, — вздохнула Флоренсия, но Адела согласилась мне помочь. Мне давно удалось добиться зачатия при смешанных браках. Но уже на третьей неделе, как правило, случался выкидыш. Наконец мне все-таки удалось синтезировать препарат, который позволяет выносить ребенка. Это ли не чудо?
— Подожди, еще только пять месяцев, — смущенно сказала Адела.
— Все будет хорошо, дорогая. Не сомневайся.
Ингерда даже зажмурилась. Когда-то отец чуть ли не на танке проехал по ее чувствам, только потому, что она не должна любить аппира, она должна иметь нормального земного мужа и рожать от него здоровых детей, маленьких породистых Оорлов. Это было самым веским его аргументом, и она не смогла с ним спорить. А тетя Флора взяла и вышла замуж за аппира. У нее же не было такого властного отца. Ей никто не смел указывать. И скоро она, кажется, решит эту проблему. Не для себя уже, но для всех остальных. Ингерда подумала, что если Адела родит нормального, здорового ребенка, она самолично полетит на Вилиалу, чтобы первой сообщить отцу эту новость. И видеть при этом его лицо!
— Ты даже не представляешь, что ты сделала, — проговорила она, после очередной изумленной паузы.
— Представляю, — очень серьезно ответила тетя Флора.
— А что на это скажет Азол Кера?
— Какая мне разница, что он скажет? Мы хотим иметь внука, а Леман с Аделой — сына. И никто нам не может это запретить. Мы ждем ребенка. У них политика, а у нас — семья. Посмотрим, кто победит.
Страшно хотелось спать: от избытка впечатлений и от усталости, от сбоя в привычном режиме. Услышанного уже хватало для того, чтобы уединиться и поразмыслить об этом.
— Можно мне прилечь на полчасика? — спросила она, — пока Ольгерд не прилетел.
— Конечно, — кивнула Флоренсия, — у тебя такой усталый вид! Пойдем со мной.
— Только разбуди меня, когда он появится, — пробормотала Ингерда, падая на подушку и уже не слыша ответа.
Во сне в синем море плыли киты. Их огромные туши рассекали волнистую поверхность. «Действительно, киты», — сказал Леций с каким-то сожалением, — «я редко летаю и ничего не вижу». «Я это знаю», — ответила она, — «ты — крайний, тебе вечно некогда. И не до меня». «Зачем же ты прилетела? Ты же знаешь, что я не твой. И никогда твоим не буду». «Наверно, затем, чтобы потерять тебя окончательно. Ты ушел из моей жизни, уйди, в конце концов, и из моих снов. Я устала тебя ждать».
Она проснулась от голосов внизу. Сразу двое мужчин наперебой что-то рассказывали. Конс и еще кто-то. Нет, не Леций. И не Ольгерд. На сердце было тяжело от этого дурацкого сна. Что-то очень глубинное выплыло из подсознания, давно забытое и спрятанное подальше.
Она сбросила плед, включила ночник и поправила прическу перед зеркалом. Она стала похожа на настоящую тигрицу: сильную, матерую, рыжую с зелеными глазами. Девичьей хрупкости в ней не осталось. Наивности, пожалуй, тоже.
Все, кроме ее брата, уже сидели за столом. Конс выглядел вполне демократично. Домашняя рубашка в клеточку смягчала его демонический облик. Постарел он несильно, но заметнее, чем тетя Флора. Время не щадило даже Прыгунов.
Рядом в рабочем сером комбинезоне сидел Руэрто Нрис, его племянник. Она помнила его кудрявым юношей, довольно хрупким и некрасивым из-за полной асимметрии лица. Сейчас это был не хрупкий и не юноша, но довольно некрасивый мужчина с завитками светлых волос, удлиненным неправильным лицом и желтыми глазами, близко сидящими к птичьему носу.
— Да нет там никого! — вещал он через весь стол, — от духоты в подземелье еще не то бывает. Сколько раз я предупреждал, что по одному никуда соваться нельзя. Почему ты ей не скажешь?
В то время, как Ингерда вышла из одной двери, из другой, напротив, вышла девушка, похожая на молодую прелестную ведьмочку. В ней не было ничего от Леция: волосы иссиня-черные, продолговатые глаза — словно угольки, тело изящное и гибкое, как у Аделы, и такая же бледная кожа. Но и так было ясно, что это его дочь, Риция. От неожиданности они обе остановились, рассматривая друг друга.
Ингерда с тоской смотрела на прелестное дитя Леция и какой-то другой, аппирской женщины, лишнее доказательство того, что он никогда ее не любил. Девушка была в черно-зеленом трико, как изящная змейка. Она явно не имела склонности к украшениям, и даже ее роскошные густые волосы были коротко подстрижены. Ничего лишнего, просто сама красота.
Флоренсия тут же встала и подошла к ним. За ней поднялся и Конс.
— Давайте, я вас познакомлю, — предложила она ласково, — это — наша племянница Риция. А это — Ингерда Оорл. Та самая.
— Вы сестра дяди Ольгерда? — уточнила девушка, глядя на нее с немым почтением.
— Да, — улыбнулась ей Ингерда, — младшая.
— Представляю, как он будет рад. Он так много о вас рассказывал.
— Неужели?
— Он вас очень любит.
Конс взял Ингерду за плечи и повернул к себе лицом.
— Дай хоть посмотреть на тебя. Говорят, ты капитан?