Аристос

138. Птицы дают нам нагляднейший образец механизма, который развился в природе для преодоления этого порочного круга: это так называемая «территория». У некоторых видов пернатых настолько сильна биологическая ценность привычки гнездиться большими колониями, что чувство территории выражено у них незначительно; зато у таких видов наблюдается высокоразвитая система внутренней иерархии — образно говоря, кто за кем клюет. Эти виды выигрывают сразу по двум линиям. От врагов они защищены самой своей численностью; а те, кого они сами же заклевывают до смерти, — слабейшие особи. Другие виды, по крайней мере в продолжение брачного периода и выкармливания птенцов, устанавливают некие границы своих владений, в пределы которых никакая другая пара не может вторгаться безнаказанно. При такой системе птицы меньше подвержены инфекционным заболеваниям, голоду и т. д. В том, что обе системы успешно действуют, легко убедиться на примере семейства вороновых (самого «умного» птичьего семейства): близкородственные виды придерживаются разных систем. Так, галки и грачи живут по преимуществу коллективно, тогда как вороны и сороки — в основном парами или небольшими семьями.

139. Человек пользуется обеими системами. Мы защищаемся и обеспечиваем наши насущные жизненные потребности коллективно; именно в таких коллективных ситуациях, которые сами по себе предусматривают определенную иерархическую структуру — кто кем командует и кто какое положение занимает, — с наибольшей очевидностью и выявляется, «кто за кем клюет» в человеческом сообществе. Но это не мешает нам также претендовать на владения, аналогичные территориям видов-одиночек, в пределах которых мы ощущали бы свое главенство. И хотя когда мы говорим о своей «территории», нам в первую очередь, естественно, приходят в голову такие сферы, как принадлежащие нам дом, сад, собственность и имущество, мы все несем с собой еще и куда более важный психологический свод эмоций, идей и убеждений. Эта психическая территория управляет всем нашим социальным поведением, и для нас жизненно важно, чтобы наше образование предусматривало ее более тщательное изучение и вообще уделяло ей больше внимания, поскольку это почти наверняка тот аспект нас самих, о котором мы знаем меньше всего.

140. Очень часто демаркационной линией этой психической территории служит комплекс по Юнгу. Комплекс — это идея или группа связанных между собой идей, относительно которых мы не способны мыслить рационально и объективно, но исключительно эмоционально и субъективно. Теория Юнга объясняет комплекс как сознательное проявление бессознательных страхов и желаний; но комплексы отменно служат еще и как предупреждение другим представителям данного вида, удерживая их от вторжения в определенную область. Какой-нибудь чудак, упрямо цепляющийся за идею, что мир плоский, может не на шутку разгневаться, если представить ему ясные опровержения его представлений. Его гнев, разумеется, не есть доказательство его правоты, но нередко помогает оградить его точку зрения от дальнейших нападок.

141. Главное назначение психической территории, которую мы вокруг себя создаем, — это, конечно, противодействовать нашему ощущению немо, собственной ничтожности; и отсюда сразу становится понятно, что недостаточно просто уничтожить тщеславные устремления, иллюзии и комплексы, которыми мы заслоняемся (или обозначаем свои границы), поскольку таким образом мы рискуем уничтожить своеобразие личности. Значит, в первую очередь нам предстоит выявить, что во всем этом демаркационно-фортификационном материале действительно ценно; и после сделать так, чтобы то, что выявлено как ценное, показало бы запуганному человеку, укрывшемуся за фортификациями, то, что неценно.

142. Осмысление той роли, которую играют в нашей жизни подчинение и главенство; анализ того, что в принятой на себя роли строго необходимо (или анализ того, как индивид распределяет применительно к себе разные роли), и выявление ценности психической территории, которую мы пытаемся очертить, — все это составляет основу для учебного личностного анализа каждого учащегося. Это, конечно, не исключает анализа, базирующегося на более привычных психологических теориях: так, системы Адлера и Карен Хорни будут, по всей вероятности, особенно уместны. Но описанный учебный анализ — самый обнадеживающий путь, если мы хотим, чтобы у людей в нашем мире стало больше самопонимания и терпимости и больше равенства в существовании.

143. Наилучшее представление об этой фазе «внутреннего» образования дает перечень вопросов, на которые учащиеся, по завершении курса, должны суметь ответить.

Кто я?

В чем я похож на большинство других людей и в чем от них отличаюсь?

В чем состоят мои обязанности по отношению к себе самому?

В чем состоят мои обязанности по отношению к другим?

В чем состоят обязанности работодателя, работника, гражданина, индивида?

До какой степени, учитывая мои возможности, я реализую и уравновешиваю эти противоречивые крайности?

Что для меня любовь?

Что для меня вина?

Что для меня справедливость?

Что для меня наука?

Что для меня искусство?

Синоптическое образование

144. Это образование устремляет все внимание только на одно: почему все именно таково, каково оно есть. Поскольку все мы, люди, пребываем в одной и той же ситуации, такое образование должно быть во всем мире единым.

145. Оно должно охватывать изучение великих религиозных и философских учений прошлого и настоящего, — но поскольку оно по своей установке синоптическое, эти учения должны быть представлены как интерпретации реальности или ее метафоры. Известно, что это та область, где истина всегда сложнее, чем наша формулировка истины.

146. Мне кажется, что неизбежный вывод, к которому приводит подлинно синоптический взгляд на человеческое существование, гласит, что главная цель эволюции — сохранение материи. Всякой форме живой материи задан ее особый смысл жизни; и наш, человеческий, смысл состоит в том, чтобы утвердить равенство получаемой от жизни компенсации. Поскольку в нашем нынешнем мире, куда ни посмотри, всюду наталкиваешься на проявления неравенства, грамотное синоптическое образование должно привести к возникновению чувства недовольства, которое есть также и чувство нравственной целеустремленности.

147. Я убежден также, что такое образование обязано развенчать представление о том, будто Бог (в традиционном понимании) может в любом, кроме как в описанном мной негативном, смысле обладать человеческими свойствами или способностями; если коротко — для нас же лучше исходить из того, что такого Бога нет.

148. И наконец, это образование сокрушит нашу последнюю ребяческую веру в загробную жизнь, веру, через которую, как через дыру в худом ведре, потихоньку вытекает реальная жизнь. Если смерть абсолютна, то абсолютна и жизнь; жизнь священна; доброе отношение к другой жизни — основа основ; сегодня — больше, чем завтра; день торжествует над ночью. Делать — значит «сейчас», значит жить; смерть «делать» неспособна.

149. В конечном счете средства — всё, цель — ничто. Все, что мы именуем бессмертным, смертно. Все, что может сотворить ядерная катастрофа, неизбежно сотворит время. Так живите сейчас — и учите этому.

150. Тайна не в начале или конце, но в сейчас. Начала не было; конца не будет.