Страница 19 из 21
Ему теперь было не до страхов.
Он должен был вывести лодку из каньсиа, а для этого надо было грести и грести не переставая, чтобы не потерять управление.
– Сволочь! Сволочь! - задыхаясь, повторял он, ведя лодку наугад к проходу.
– Сволочь! - закричал он в грохот порога. И, словно пораженная неожиданным бунтом доброго человека, тьма побледнела, отступила и пропала. Поздно, поздно! Голова как будто ухмыльнулась, поджидая добычу. Анатолий выставил вперед весло, чтобы смягчить удар.
Развернув лагом, байдарку с размаху бросило на камень. Затрещал каркас. Вода залила гребцов по пояс. Скрытая под водой пасть разверзлась, втягивая жертву. Байдарка сильно накренилась и застряла широким брюхом в каменной глотке.
Откуда берутся у человека силы в такие минуты? Мертвой хваткой вцепился Анатолий в шершавый бугор, не давая лодке опрокинуться.
Рядом за вторую “ноздрю” держалась Лена.
– Все в порядке, не бойся! - прокричал Анатолий, откренивая байдарку.
Уловив момент, когда борт оторвался от карниза, он с силой уперся ладонями в уступ и продвинул байдарку вперед. Так, толчками, сантиметр за сантиметром они ползли к проходу, прижав подбородки к груди, чтобы не захлебнуться в падающей сверху воде, и, когда лодка на полкорпуса вышла из-за камня, Анатолий понял, что главная опасность миновала.
Тугая волна ударила в днище.
Корму задрало, и байдарка, тяжело ввинчиваясь носом в воду, опрокинулась.
– Держись за лодку! - успел крикнуть Анатолий, с головой погружаясь в пену.
Вынырнув, он ухватился за перо руля и, осмотревшись, увидел впереди, за горбом форштевня, белое лицо жены, наполовину залепленное волосами. Жива! Он ободряюще улыбнулся, махнув рукой. Теперь нельзя терять ни минуты. Байдарку могло заклинить в узком проходе.
Ворочая кормой на поворотах, Анатолий старался держать байдарку вдоль струи, не давая развернуться.
Поток бесновался, плясал, хрипел, подпрыгивал, судорожно бился среди камней. Считанные секунды потребовались для того, чтобы пройти стометровый хвост каньона. По длинному языку водослива они благополучно соскользнули в глубокую воду…
Некоторое время они плыли по неспокойной воде среди шипящих пузырей и воронок. Но река сделала поворот, и бег воды уменьшился.
Река остывала от возбуждения. Берега раздвинулись. Справа, в тьме хвойного леса, открылся зеленый косогор, усыпанный цветами. Медным огнем горели стволы корабельных сосен. Вдоль берега тянулась полоса желтого песка.
– А вот и наша стоянка, - сказал Анатолий, направляя лодку к берегу.
Им повезло. Повреждения оказались несерьезными, а вещи, увязанные в клеенчатые мешки, не пострадали.
Упущенные весла каньон с негодованием выплюнул вслед за лодкой, не желая связываться с мелочью…
– Знаешь, я даже не успела понастоящему испугаться, - говорила Лена, держа на сдвинутых коленях кружку дымящегося чая. - Я просто не могла так сразу принять, что,мы можем погибнуть. Эти Лбы я теперь запомню на всю жизнь.
– Я тоже их запомню, - мрачно сказал Анатолий, отодвигая палкой огонь из-под чайника.
Солнце давно пропало за стеной леса, и вечер, обворожительный таежный вечер в плаще, сотканном из холодной синевы востока и красных подпалин запада, молча стоял у одинокого костра.
Уже была поставлена палатка и закончен ужин. Лена, все время возбужденно говорившая, ни разу не заикнулась о причине аварии. Анатолий был благодарен ей за это.
Он наблюдал, как золотятся в свете костра ее волосы и качаются в вечернем сумраке громоздкие тени, и старался отогнать беспокойное чувство, что все это он уже когда-то видел. Теперь оно возникало короткими импульсами. Отпускало и приходило опять, и требовалось усилие воли, чтобы избавиться от него…
– Странно, что нет комаров, - сказала Лена, вставая.
– Ветер с реки, - сказал Анатолий и тоже поднялся.
Привстав на цыпочки, она легонько поцеловала его в уголок рта.
– Иди ложись, а я пока вымою посуду.
В палатке он вдруг почувствовал себя плохо. Закружилась голова.
Тело стало как вата. Он хотел позвать жену, но горло сдавили спазмы. Последнее, что он увидел, - она уходила вниз к реке, покачивая рукой, тонкая, легкая. Серебрилась лунная дорожка. Анатолий глубоко вздохнул и потерял сознание… Мозг пылает, словно утыканный тысячью раскаленных иголок. Вьются огненные нити. Они переплетаются, образуя странные фигуры: волнистые линии, какие-то дьявольские профили, вьющиеся спирали, кольца, змеи.
Фигуры горят ярким рубиновым светом в глухой тьме, и тьма тоже наливается темно-красным свечением.
Тело становится невесомым. Оно плывет, качаясь на черных волнах. Оно растворено в пустоте, и только слабый уголок сознания напоминает о том, что оно еще существует. Это длится бесконечно долго, потом тьма начинает рассеиваться, и сознание медленно возвращается к Анатолию…
То, что он увидел, ошеломило его. Он лежал в светлой просторной комнате, залитой солнечным светом.
Кроме него, в комнате находился еще человек. Этот человек, одетый в белый врачебный халат, сидел за столиком, боком к нему и, тихо насвистывая, орудовал паяльником.
Пахло горячей канифолью, от стола поднимался дымок.
В углу у окна стоял громоздкий агрегат, похожий на холодильник.
Его верхняя часть была усыпана разноцветными лампочками, кнопками, циферблатами. Несколько секунд Анатолий оцепенело рассматривал эту дикую картину, ничего не понимая. Память молчала. Он хотел подняться, но не смог шевельнуть ни единым мускулом. Тело было налито свинцовой неподвижностью.
– Что со мной? - проговорил он и не узнал своего голоса. Голос был хриплым и надтреснутым.
Человек поднял голову. Удивленно блеснули стекла очков.
– Эй, сестра, - крикнул он, откидываясь на спинку стула, - скорее сюда. Больной проснулся.
В дверях появилось испуганное женское лицо и тут же исчезло. Стук каблуков по коридору. Крик.
– Дежурного врача!
В палату вошел молодой человек в белом халате. Закинув за спину руки, он наклонился над Анатолием и, обернувшись, бросил через плечо:
– Скорее за профессором!
Анатолий закрыл глаза. Как в детстве, когда снился страшный сон, он сделал внутреннее усилие, чтобы отогнать кошмар. Но спасительного пробуждения не последовало. Послышались шаги, скрипнула дверь. Строгий, удивительно знакомый голос сказал:
– Надо было звонить ночью, нечего стесняться. Я же предупреждал.
Легкая сухая ладонь легла на лоб Анатолия. Он открыл глаза.
У кровати стоял пожилой седоватый мужчина в халате и белой профессорской шапочке.
Словно тяжелым молотом ударило в грудь. Это был Шварц! Друг детства, Миша Шварц. Но-неузнаваемо изменившийся Шварц.
Тот Шварц, которого Анатолий и Лена встретили на улице за неделю до отпуска, был молодым начинающим врачом! Что произошло со временем?
– Вы… Михаил… Шварц? - хрипло спросил Анатолий.
Шварц медленно кивнул и повернулся к человеку, работавшему за столиком.
– Скоро там у вас?
– Еще минут десять, Михаил Семенович.
Профессор покачал головой и, положив ладонь на глаза Анатолию, сказал:
– Потерпи, дорогой. Это досадная оплошность. Сейчас все станет на свои места.
И потом другим тоном: - Как же это вас угораздило?
– Ночная сестра забыла закрыть шпингалет. Грозой растворило окно и разбило панель, - сказал дежурный врач. - Мы временно ликвидировали повреждения, а с утра вызвали специалиста.
– Такая нелепая случайность, кто же мог ожидать! - оправдывался женский голос.
– Миша… что… со мной? - прохрипел Анатолий, с трудом ворочая языком.
Шварц не ответил.
– Миша… я ничего не помню, где Лена?
Он почувствовал, как глаза его наполняются слезами. Шварц убрал РУКУ.
– Миша… - дрогнувшим голосом повторил Анатолий. - Я не могу… Скажи…
Глубокая складка собралась на лбу Шварца. Он повернулся всем корпусом к стоявшему рядом врачу и глухо сказал: - Включите МЕМОСТИМУЛЯТОР.