Семейная сага

Ты и радость моя, ты и грусть,

Бесшабашная, нищая Русь!..

Капли слёз — твои купола.

Крест, как меч, небеса раскроил пополам,

И колотят уныло колокола…

Тьма и мрак… И монгольского ига мгла…

Жар пожарищ от края до края пылал…

Всё ты сдюжила и перемогла!

И надув парусами церквей купола, Вопреки и назло, ты, как вечность, плыла. И звонили во здравие колокола:

Ты смогла даже то, что и смочь не могла!

Только всё же, как слёзы, церквей купола…

И какая-то на сердце тихая грусть…

И, как вечность, плывет неизменная Русь.

Сережа. 1943, 25 августа

Со мной произошло чудо: я увидел настоящую

сказочную фею! Мы только приехали из Приуральска, из эвакуации в Москву. Папе дали отличную двухкомнатную квартиру даже со своим умывальником. Это в семейном общежитии военной академии. В Приуральске мы все жили в одной комнате — папа с мамой, бабушка, Ксенька и дядя Павел, когда его выписали из госпиталя. А здесь — две комнаты на пятом этаже!

И вот спускаюсь я однажды по лестнице вниз. Лестница у нас такая: в середине дыра для лифта, а самого лифта нет. А навстречу мне поднимается удивительная девочка: красивая, ужас! Глаза голубые, ресницы длинные, светлые косички с белыми бантиками, матросочка с белой юбочкой, носочки беленькие… Я посмотрел на нее и обмер. И она посмотрела на меня и улыбнулась. Что со мной случилось, не понимаю. Я как будто одурел! Я остановился и смотрел ей вслед, пока она не скрылась на четвертом этаже.

Я разузнал, что зовут ее Алла Бойко, что живет она почти под нашей квартирой.

Теперь мы часто встречаемся на улице, но я с ней ни разу не заговорил. Как-то не получается. Правда, иногда по вечерам сидим мы, мальчишки и девчонки, на длинной скамеечке около входа в дом. Девчонки с одной стороны, мальчишки с другой. На этой скамейке днем старушки сидят, отдыхают и о чем-то говорят. А мы вечером сидим, всякую чепуху друг другу рассказываем. Но ни разу не получилось, чтобы я и она оказались рядышком.

Я очень люблю играть в футбол. Играю я вратарем. Меня все зовут "тигром", как Алексея Хомича. Я бросаюсь за мячом тоже, как Хомич. И даже ходить начал немного вперевалочку, как он. По-честному, он больше похож на орангутанга, а не на тигра, но вратарь потрясающий! Меня принимают играть даже старшие ребята, все знают, какой я вратарь.

И вот, когда Алла проходит мимо, то я могу вытворять такие чудеса! Я смело бросаюсь под ноги этим здоровым парням и выхватываю у них мяч из-под самых ног. А недавно я взял пеналь, когда играли двор на двор.

По-моему, Алла замечает меня, когда я играю в футбол. Мне кажется, что между нами натягивается тоненькая ниточка. А может, мне только кажется. Или хочется, чтобы так было…

Иногда она идет по улице, я иду следом за ней и смотрю ей в спину. И она вдруг оборачивается, а я тогда нарочно смотрю в сторону, а сердце мое стучит быстрее, чем всегда. А если вдруг наши глаза встречаются, то у меня начинает сладко сосать под ложечкой…

Михаил. 1943, 12 сентября

Вот мы уже в Москве, вернулись из эвакуации. Наши

перешли в наступление, по крайней мере, отогнали немцев от Москвы. Пока еще оконные стекла заклеены крест-накрест полосками из газетной бумаги, но надеемся и их скоро снять.

А вообще война идет пока с переменным успехом. Враг оказался сильнее и организованнее, чем нам говорилось по радио в начале войны. Конечно, в нашей победе никто не

сомневается, но понятно, что достанется она нам огромной кровью…

Сережка совсем большой, пошел во второй класс, хотя там ему делать нечего — он бегло читает, знает наизусть массу стихов, благодаря Елене Степановне, умеет считать даже в уме, знает латинский алфавит — это он у Кати с Ксенией научился: обе учатся в медицинском институте.

Павла, как участника и инвалида войны удалось без конкурса устроить в Военно-воздушную академию. Его приняли без всяких разговоров, хотя сдал он слабенько, но он

— участник войны. Хоть наград он особых и не заслужил, но желтая "лычка" тяжелораненого у него всем видна. Ну, и я замолвил словечко, хотя его бы, почти уверен, и без моего вмешательства приняли.

Он немного странный парень, но возможно сказалось сильное ранение — он ведь чудом выжил! Он очень привязан к нам, Катерина его любит, как младшего брата, переживает за него. Правда, иногда мне кажется, что она чересчур с ним как- то по-женски ласкова. Да и он в ее присутствии млеет, уши горят, как флаги… Надо бы Кате сказать, что не стоит парня испытывать — влюбится еще, чего доброго! Это ей все просто забава — она еще в школе любила парнями крутить-вертеть, а потом над ними же надсмехалась.

А вообще мне повезло с семьей, не могу нарадоваться: Елена Степановна — просто золото! Ксеничка — воистину мне, как младшая сестричка: ласковая, добрая, благодарная. Павел тоже хорошо вписался: Ксеня относится к нему, как к родному брату.

С Катей какие-то нелады у меня продолжаются. Я невольно вспоминаю все время Наташу Семиглазову, думаю, как могла бы сложиться моя жизнь с нею. А тут еще эта Оля- Оленёнок!.. За ней все вьются как мухи над медом, а она приклеилась ко мне. В столовую — со мной, я на лестницу покурить — и она, как хвост. С одной стороны приятно, лестно, а с другой… Я уж ей говорю: "Оленька, неудобно, я же женатый человек, у меня сыну десять лет". А она на это отвечает: "Вот и хорошо, я тебя и не боюсь, а мне защита нужна от этих "ухажеров"!" И взяла теперь моду у других

спрашивать: "Вы не видели моего женатика?" Сначала все хихикали, а потом привыкли: ну, что, право, она мне в дочери годится! И мне с ней хорошо, какое-то тепло от нее исходит. Но все это не то… Мне нужна любимая женщина рядом, все время…

А моя семейная жизнь? А какая нормальная семейная жизнь в таких условиях может получиться: на шесть человек всего две комнаты. Да и Сережа совсем взрослый парень, ему с нами в одной комнате спать нельзя. Как мы ни комбинировали, ничего лучшего не придумали: Елена Степановна с Ксенией на одной кровати в маленькой комнате, там же и Сережа, а мы с Катей в столовой, где за шкафом в другом углу спит Павел. Хотя это тоже ужасно… Ну, а что еще можно придумать? Ведь все мы, кроме Елены Степановны и Сережи, по вечерам сидим, занимаемся — все учатся, а я диссертацию решил писать, пока готовлюсь.

В таких условиях не до исполнения "супружеского долга". Может, поэтому Катя со мной и такая бесстрастная. Да, поневоле вспомнишь Наташу, ее жаркое тело, ее неистовые поцелуи…

Катерина. 1944, 8 июля

Кажется, Павел капитулировал! На Варвару он в

глубокой обиде, она не отвечает на его письма. Он, оказывается, даже ей в Сибирь в деревню писал, но и оттуда нет ответа. Конечно, не говорить, же ему, что я трижды письма от Варвары находила в нашей ячеечке в общем почтовом ящике, что на первом этаже… Письма ни о чем — я их все прочитала, прежде, чем разорвать, но все равно от нее. Впрочем, там были такие за душу берущие слова, что не дай Бог, попались бы они на глаза Павлу!

Как-то Павел решил мне душу излить, опять стонал, что мы с ним грешим, а у него, мол, был свет в окошке да погас. Я его, чтобы выбить дурь из его башки, сказала, что иного и ожидать было нечего: молодая, красивая баба, мужиков вокруг полно вьется… Как ей устоять?