Страница 35 из 56
С каждым часом управлять яхтой становилось труднее. Костя совершил промах, последствия которого теперь сказывались. Он полагал, что к полудню ветер «убьется», как говорят моряки, — стихнет. Тогда на вахту станет кто-то из матросов, капитан поспит.
Расчет не оправдался, «убиваться» ветер и не думал, вдобавок, стал шквалистым, дул порывами, требуя от рулевого постоянного внимания. Будь дело не на гонках, зарифили бы паруса, яхта пошла медленнее, зато спокойнее. Сейчас терять скорость нельзя. Об этом напоминает «Комета», которая упорно держится рядом с «Тайфуном», не отставая ни на милю.
При форсированной парусности и попутном ветре судно «рыскает». Держать его в правильном положении нелегко, а ошибка приведет к аварии — поломке рангоута, сорванным парусам. Костя провел ночь, не смыкая глаз, не ослабляя напряжения чувств, и это не прошло даром. Матросы видели его состояние, понимали, что рулевому давно пора отдохнуть. До поры сказать об этом не решались — должен сам знать, как поступить.
А Костя не верил в своего матроса. Не просто изменить раз сложившееся мнение о человеке. Для Кости Михаил остался «Семихаткой», неуклюжим увальнем, который едва не утонул во время шквала, перевернувшего швертбот, не однажды становился посмешищем яхт-клуба, когда учился плавать, проиграл гонки в Корабельске. Доверить ему судьбу «Тайфуна» Костя не хотел.
Что касается Нины, так она вообще в счет не шла — девичьими силами не укротишь яхту, которая несет полную парусность при крепком ветре.
И Костя продолжал бессменно вести «Тайфун» — час, другой, третий. В обед Нина по его просьбе заварила крепкий чай. Залпом выпил кружку горькой ароматной жидкости. В голове посветлело, приободрился.
Когда почувствовал он себя поспокойнее, нагрянула беда.
Неожиданный шквал ударил по парусам. «Тайфун» метнулся под ветер. Костя налег на румпель, сдерживая судно. Опоздал всего на секунду. Раздался треск, оглушительное хлопанье паруса.
Одного взгляда было достаточно, чтобы определить, в чем дело. Сломался спинакер гик, рея, которая удерживает огромный брюхатый парус-спинакер.
— Нина, на руль, — скомандовал Костя.
— Есть!
Девушка обеими руками вцепилась в румпель, еле удерживая норовистое судно.
Спинакер яростно колотился о мачту, извивался, пробовал спрыгнуть за борт сам и увлечь за собой людей. Михаил и Костя спустили его, связали, как непокорное животное, унесли в кокпит — лежи и не буянь. Костя посмотрел на Нину. Девушка тяжело дышала, лицо ее покрыли бисеринки пота — управлять яхтой нелегко. Костя подавил вздох усталости.
— Хватит, пусти меня.
— Ничего, я еще. И Михаил может. Ты отдохни, — несмело сказала Нина.
— Нет, давай я.
— Ты думаешь — убьется ветер! Ничего не убьется!
— Сказано, дай руль!
Нине ничего не оставалось, как повиноваться.
Сорванный парус сразу повлиял на скорость. «Комета» начала догонять лидера. Поравнялась с «Тайфуном», увереннее «поджимала» соперника. Экипаж «Тайфуна» видел ее мокрую от брызг носовую палубу, уходящий в воду борт. За рулем сидел дядя Пава, двое матросов о чем-то переговаривались. Один встал, вышел на корму — увы! уже с «Тайфуна» глядели «Комете» в корму, — принялся сигналить флажками.
— Что случилось? Почему убрал спинакер? — прочел Михаил.
— Ответь, — распорядился Костя.
Матрос вынул из ящичка флажки, встал на борт:
«Сломан спинакер гик».
«Нужна ли помощь?» — не успокаивалась «Комета».
— Ответь: «Нет».
—. Дядя Пава всегда такой, не может, чтобы за других не переживать, — сказала Нина.
— Сам летит и «полундру» кричит, — поддержал Михаил старой морской поговоркой о человеке, который о других беспокоится больше, чем о себе.
— Слушай, Семихатка, — спросил Костя. — Починить спинакер гик сможешь? Иначе дрянь дело, Другие нас тоже обойдут.
— Попробую.
К счастью, коварная рея сломалась только в одном месте. Использовав все нашедшиеся на яхте подручные материалы, Михаил наложил на перелом нечто вроде лубка, стянул прочнейшим нейлоновым шкертиком-шнурком.
— А вдруг? — недоверчиво сказал Костя, когда Михаил кончил мастерить. — Может, вдруг и выдержит?
Когда опять поставили дополнительный парус, яхта рванулась вперед. Спинакер-гик держал нормально. Расстояние между «Тайфуном» и задними яхтами сокращаться перестало, однако «Комета» была недосягаема. Правило — лидерство легче сохранить, чем завоевать снова, — подтверждалось. В последующие несколько часов «Тайфун» смог приблизиться к своему главному сопернику не больше, чем на полмили. Дядя Пава уверенно возглавил гонку.
По облакам — большим, округлой формы, бегущим наперегонки с яхтой — Костя знал, что направление и скорость ветра не изменятся долго. А близко поворотный буй, и надо ложиться на обратный курс, идти в лавировку, которая требует от рулевого еще большего искусства, чем плавание с попутным ветром.
Вторые сутки у руля не выдержать. Отдохнуть пора, несколько часов поспать. Когда? Сейчас не успею, поворот скоро, Семихатка напутает, ударится о буй, как там, на гонках в Корабельске, посажу на руль его после поворота… Или Нину?..
Поворотный буй был круглый, с башенкой на макушке. Вделанный в башенку красный глаз многозначительно подмигивал: раз, два, три, затухал и снова, будто спохватившись, начинал — раз, два…
Первой достигла знака «Комета». Дядя Пава и его матросы не теряли времени даром. Оправдывая свое название, «Комета» промчалась мимо буя, круто обогнув его. Будто сам собой, упал «срубленный» спинакер, и вот яхта лавирует против ветра, туго подтянув паруса, выпуклой грудью разбивая волны. Нижняя часть грота и стакселя сразу потемнела от брызг.
Огромный поплавок с красным мигающим глазом приближался к «Тайфуну», быстро вырастая в размерах.
— Приготовиться к повороту!
— Есть, приготовиться к повороту! — разом ответили Михаил и Нина, а капитан уже отдавал следующую команду:
— Убрать спинакер!
— Есть, убрать спинакер! — Михаил опустил парус, пожалуй, даже быстрее, чем на «Комете».
— Отдать стаксель-шкоты!
— Есть! — звонкий голосок Нины как всегда с удивительной отчетливостью прозвучал среди хлопанья парусов, трепетной дроби снастей, всплесков волн.
— Поворот!
«Тайфун» благополучно лег на обратный курс.
Когда шли «попутняком», сила ветра не чувствовалась: он гнал яхту перед собой. Теперь, как бы раскаиваясь в недавней снисходительности своей, яростно обрушился на «Тайфун». Яхта двигалась под острым углом к ветру, шторм ударял по парусам, выл в снастях, кренил маленькое судно. Волны тоже были против «Тайфуна».
Развести примус в такую качку Нина не смогла, поужинали, как выразился Михаил, «сухим пайком». Костя попробовал пожевать чай. Никакого результата это не дало, спать хотелось по-прежнему.
Хотела урезонить его Нина:
— Иди поспи, нельзя себя выматывать. Он промолчал.
Нина настаивала:
— В конце концов не по-товарищески это, не по-спортсменски! Боишься яхту нам доверить, на гонки нас не бери.
Сказано было «не в бровь, а в глаз» — капитан действительно обижал команду «Тайфуна» своим недоверием. И как бывает порой, когда человек неправ, откровенно сказанные слова пришлись не по сердцу.
— Проверь, есть ли в фонаре керосин на ночь, — грубо приказал Костя.
Нина нахмурила брови, молча спустилась в каюту.
Закат был угрюмый: бурые, грязноватые тучи, грифельного цвета море, мутно-красный проблеск солнца. Оно не хотело уходить, подсвечивало тучи снизу, придавая им тускло-багровый оттенок. Наконец, все же спряталось за волнами. Наступила штормовая ночь.
С темнотой исчезли остальные яхты — даже «Комета». Как и в прошлую ночь, «Тайфун» остался один. Мелькнул было на горизонте зеленый бортовой огонь и скрылся в хаосе взбудораженной стихии.