Страница 16 из 46
Все так же размеренно, похрустывая снегом, звери продолжили свой путь. Они вышли на припай и еще долго виднелись там, удивительно гармонично вписываясь в этот утренний пейзаж и украшая его. Нельзя было не вспомнить слов известного английского зоолога Джулиана Хаксли: «Крупные животные, свободно и безбоязненно разгуливающие по необозримым просторам, — это зрелище волнует и восхищает подобно созерцанию прекрасного здания или прослушиванию гениальной симфонии»…
После недолгого перерыва так же неожиданно с припая пришел небольшой медведь, возможно один из прикормившихся здесь аборигенов. Он деловито обследовал косу, переходя от одного моржа к другому. Приплясывая на них передними лапами, попытался оторвать некоторые из туш от грунта, но убедившись в тщетности своих усилий, направился к высокой гряде заструг. Раскопав ее, он извлек солидный кусок мерзлой моржатины и приступил к трапезе. Прошло не более получаса, и в «столовой» один за другим появились еще два одиночных медведя примерно таких же размеров, как и ранее пришедший. Полностью игнорируя присутствие других зверей, каждый из них занимался «своей» тушей или ее частью. Обед их длился долго. Первый зверь провел на косе в общей сложности более часа и лишь после этого вернулся на припай. Здесь я сразу же потерял мишку из виду; очевидно, он залег под ближайшей грядой торосов. Один из оставшихся медведей расположился провести свой «мертвый час» здесь же, на косе, всего в нескольких метрах от туши, которую грыз. Третий медведь кормился около двух часов, затем отправился вдоль берега к северу.
Согреваясь чаем, что, впрочем, не особенно помогало, я обшаривал припай и берег в бинокль. На льду то тут, то там время от времени возникали желтые точки. Двигались они только в одном направлении — на север. Очевидно, происходило уже массовое переселение зверей на летние квартиры — от кромки льдов в центральные части Арктики. День близился к концу. Задувал ветер. На вышке становилось совсем неуютно, и тут как нельзя более кстати показалась Ванина упряжка. Медведь, спавший на косе, почуял ее приближение по крайней мере за километр; он встал, некоторое время принюхивался, поводя головой из стороны в сторону, и побрел на припай.
Увязав поклажу, мы с Ваней выехали в поселок.
Прописан во льдах
Подавляющее большинство зверей и птиц привязано к определенному участку суши, реки, озера или моря. Это их родина. Здесь они появились на свет, здесь выводят свое потомство, продолжают свой род. Как далеко ни приходится им откочевывать или улетать отсюда, к началу сезона размножения они вновь возвращаются на родину, безошибочно разыскав ее, будь то крошечный островок в море, внешне ничем не примечательная речная долина, залив или лесное урочище.
Нет, однако, правил без исключений. Среди четвероногих и пернатых изредка встречаются законченные бродяги, всю жизнь проводящие в странствиях. Именно таков белый медведь.
В двух-, трехмесячном возрасте, покинув вместе с матерью берлогу, медвежонок впервые, еще неуверенными шагами ступает на морской лед. И это важнейшая веха в жизни зверя. Позже он подрастет, станет самостоятельным, ему предстоит пережить свои радости и огорчения, однако уже никогда до конца дней медведя-самца не прекратятся его скитания по льдам. Самка не чаще чем раз в три года будет зимовать в снежной берлоге, но все остальное время и она будет кочевать.
Белый медведь отличается от своего бурого собрата более стройным телосложением, туловище, шея и голова у него длиннее, чем у бурого медведя. Для него характерны своеобразная, «с горбинкой» форма носа, короткие, хорошо опушенные уши, густой меховой покров на подошвах лап, слабо изогнутые и относительно короткие когти. Конечно, важный отличительный признак зверя — цвет его меха. Он может быть и чисто белым, и желтоватым вплоть до соломенно-желтого, и даже серым, почти бурым. Оттенки окраски белых медведей зависят от сезона и образа жизни животных. Чисто белый мех они имеют обычно поздней осенью и зимой, по окончании линьки (линяют они один раз в год). Желтоватый и золотистый мех более свойствен медведям в конце лета. Замечено также, что звери, живущие среди сплоченных льдов и не имеющие доступа к воде, бывают белее по сравнению с особями, часто плавающими и вообще проводящими много времени у воды. Мех медведя, долгое время прожившего на суше, особенно не покрытой снегом, становится грязным, приобретает серый или бурый цвет.
Если бурый медведь преимущественно вегетарианец, то о белом этого сказать нельзя. Почти единственный корм его — тюлени. Поэтому и зубы белого медведя отличаются более «хищным» складом: коренные — относительно мелкие, со слабым развитием бугорков на жевательной поверхности; резцы и особенно клыки — гораздо мощнее.
Густой и длинный зимний мех, толстый слой подкожного жира, опушенные уши и подошвы лап — все это прямое следствие обитания в условиях низких температур, свойственных не только арктической зиме, но и лету. Укорочение ушей (а у прочих видов — и других выступающих частей тела) тоже широко распространено среди арктических теплокровных животных. Это еще один из путей борьбы с холодом, уменьшения теплоотдачи. Белый цвет меха, по-видимому, немало облегчает медведю охоту на тюленей. Не исключено, что благодаря своей окраске он к тому же экономнее расходует тепло. Впрочем, вопрос этот далеко не так прост, как может показаться на первый взгляд.
Дело в том, что ни в одном другом районе земного шара, кроме Арктики, не распространен так широко эпитет «белый» в сочетании с названиями птиц и млекопитающих. Белая сова, белая чайка, белый гусь, белая и тундряная куропатка, песец и некоторые другие обитатели высоких широт, как и белый медведь, имеют круглый год или большую часть года белую либо почти белую окраску оперения или меха. Значит, «полярное повеление» теплокровных животных — это общая закономерность. В то же время, например, белой сове цвет одеяния летом скорее в тягость, чем в пользу. За километр и дальше видно ее белое оперение на фоне бесснежной тундры. Демаскирующая окраска, надо полагать, затрудняет сове добычу леммингов — ее основного корма: птице приходится прилагать много усилий, упорства и настойчивости, чтобы подкараулить у норы осторожного зверька. Вовсе не соответствует общей гамме красок летней тундры и оперение белого гуся или самца белой куропатки. Впрочем, в последнем случае демаскирующая окраска имеет, вероятно, биологический смысл. Самец куропатки словно нарочно привлекает к себе внимание хищников, он как бы жертвует своей жизнью ради сидящей на гнезде самки, ради продолжения куропаточьего рода.
До сих пор довольно распространено мнение о том, что светлоокрашенные животные, в том числе и белый медведь, излучают меньше тепла и не так быстро охлаждаются. Однако специально поставленные опыты не подтвердили этого представления. В чем же тогда смысл светлой окраски? Исследования последних лет показывают, что белая окраска в какой-то мере обязательна для арктических птиц и млекопитающих: она отражает высокую интенсивность протекания в организме окислительных процессов и вообще обмена веществ, служит как бы суммарным выражением приспособления животных к жизни в высоких широтах.
У белого медведя прекрасно развиты слух и зрение. Метров за двести, например, слышит он скрип шагов идущего по снегу человека. Лежащего на льду тюленя медведь замечает в ясный день уже за два-три километра, хотя полярной ночью или на бесснежной суше зверь видит гораздо хуже. Изумляет и совершенство его обоняния, способность учуять добычу на большом расстоянии или сквозь толстый слой снега. Впрочем, хорошее обоняние служит иногда медведю плохую службу: охотникам удается приманить на запах горящего сала чуть ли не всех зверей, находящихся в нескольких километрах от избушки, палатки или какой-либо другой засидки.