Страница 43 из 66
приманчивую власть над человеком.
Из ближнего городка он отправился пешком на берега милой ему речки Зуши. Но, прибыв на место, развел руками: никаких следов былого! Даже не скажешь, где именно было все это. На месте деревушек — огромные колхозы; взамен сети проселочных пыльных «запутничков» — асфальтированные шоссе. Старые леса уничтожены войной; где были поля, поднялись молодые посадки... Совершенно не в состоянии ориентироваться, он встретил трактор с прицепом и сделал попытку узнать у молодого водителя: где тут поблизости стояло некогда помещичье имение Троицкое. Троицкое-Батурино.
Тракторист почесал в затылке. «Троицкое? Слыхом не слыхал... Да это же, видать, поповское название, церковное... Разве может, чтоб оно осталось? А пожалуй — слух только; может, и не было такого села, сказка какая-нибудь?»
Тут потомок помещиков, экономист Бутлер, орденоносец, ученый, давно забывший «тот мир», но все-таки знавший когда-то здесь каждую пядь земли, возмутился: «Какая же сказка? Было такое имение. Фамилия владельцев была Бутлер!»
— Хо! — обрадовался комсомолец-тракторист, в глаза не видавший ни одного живого помещика.— Так бы и говорили! Это ж вон, над речкой новые выселки: Малые Бутлерá и Большие Бутлерá — птицеферма и семенное хозяйство... Садитесь, я вас мигом подкину...
Старики, переселявшиеся на барскую землю, знали, почему они дали выселкам их новые имена. А для молодежи они потеряли решительно всякий конкретный смысл, стали «только именами» без всякого значения, как Молодой Туд в Калининской области или Большой Пит в Красноярском крае. Назвали, и очень мило... Нам-то что допытываться? {194}
До сих пор я старался строить мою книгу по твердому плану. Я говорил о том, что нужно узнать школьнику, чтобы решить, стоит ли заинтересоваться топонимикой. Много ведь чем можно заинтересоваться, всего не охватишь...
Я имел в виду две стороны дела: разлакомить и напугать. Чтобы каждый понял; интересно, но и далеко не просто; спрохвалá, шал-вал этим заниматься нельзя. Для этого надо много знать и узнавать еще больше.
Все приманки и острастки я старался вложить в три первые части моей работы. Прочесть их вам было необходимо, хотя, может быть, и не всегда одинаково легко и весело. Что-то могло показаться трудноватым, что-то — скучноватым. На сей счет напридумана тысяча мудрых изречений: «корень учения горек», «любишь кататься, люби и саночки возить», «тяжело на ученье — легко в бою»; сколько угодно — и всё правильно.
Но вот теперь, отделавшись от этого груза, я считаю: и вы и я имеем право позабавиться, а, вероятно, вы и по тому, что успели прочитать, заметили, что забавного в нашей науке достаточно... Но не следует думать, что все последующее будет пустыми рассказиками для увеселения. Просто оставив за спиной теоретические рассуждения, мы займемся теперь некоторыми частными случаями, некоторыми примерами; они послужат иллюстрациями к уже сказанному. {195}
Лилипуты и бробдиньяги
Лилипуты в романе Д. Свифта «Путешествия Лемюэля Гулливера» были такими коротышками, что обращаться с ними казалось довольно затруднительным. Но бробдиньяги оказались настолько велики ростом, что рядом с ними лилипутом стал выглядеть уже сам сэр Лемюэль; жизнь его у них тоже была не сахар.
В мире географических имен есть свои лилипуты и свои великаны. Опасностей не представляют ни те ни другие, но общение с ними может причинить известные затруднения. Начнем с имен-крошек.
Как мал, как короток может быть самый короткий топоним? Точно так же мал, как самое короткое слово вообще.
Ни в каком языке не может быть слова меньше, чем в один звук; иначе это будет уже не самое короткое слово, а более или менее долгое молчание. Очевидно, и рекордсмены лилипутизма среди топонимов должны обладать «величиной в один звук». А есть такие?
Есть, и притом их не так уж мало. Одни из них появились в результате упрощения названий, бывших некогда куда более «рослыми»; другие, возможно, такими недомерками и родились на свет.
Французский язык представляет собой, если судить о нем исторически, сложную смесь — амальгаму латинского, кельтского и германского элементов. Включив в свой состав множество романских, латинских слов, он затем резко упростил их когда-то очень сложный звуковой состав. Римское «магистер» — учитель, мастер — превратилось в современное французское «метр» — хозяин, учитель (пишется: «mai-tre»). Латинское «аугустус» — величественный, — побывав римским именем, а затем названием месяца августа, произносится сейчас во Франции как «у», хотя и пишется тоже куда сложнее: «Août», как бы в напоминание о своем пышном прошлом. Точно так же и длинное латинское название аквэ секстиэ превратилось с течением веков в современное французское «Aix», которое произносится иногда как экс, а иной раз и как э. (Вы помните, что «аква» по-латыни «вода»; стоит сказать, что из этого же «аква» получилось и обычное слово французского языка — «о» (пишется «eau») — тоже «вода».) {196}
Не так давно в одном из наших журналов было опубликовано сообщение о том, что на севере Франции, в департаменте Соммы, существует местечко по имени «И». Это опять рекордная краткость для топонима: я, к сожалению, не знаю происхождения его.
Короче топонимов, состоящих из одного гласного звука, был бы, строго говоря, такой, который состоит из одного согласного — скажем, озеро К, или река Т. Мне такие неизвестны. Однако на свете так много разных языков, звуковые системы их столь различны, что я не могу дать гарантии: таких нет. Кто ищет — находит, утверждала древняя мудрость; ищите, — может быть, вам и посчастливится.
Неизвестны мне и русские по происхождению имена из одного гласного звука, но если по выходе этой моей книги в свет я получу сообщения о их существовании, я, вполне возможно, буду принужден расписаться в своей неосведомленности.
Односложных имен на свете несравненно больше, чем однозвучных, причем на охоту за ними не обязательно ехать в дальние края. Замечали ли, кстати, вы, что составители кроссвордов очень бедны выбором слов, состоящих из двух только букв: китайская верста — ли, бог египтян — Ра, несколько названий нот — вот почти весь их репертуар. Они просто невнимательно изучают карты!
Я как-то начал составлять в помощь кроссвордистам список географических имен, которые могли бы заменить эти примелькавшиеся словечки. Их набралось множество. Чем плохи, скажем, такие топо- и гидронимы, как:
Ай — река в Приуралье, Ед — речка в Коми АССР, Ам — нас. пункт в Африке, Ер — река в Англии, Ба — остров в Атлантике, Им — нас. пункт в Приамурье, Бу — местечко в Норвегии, Иж — река в Кировской области, Ва — селение в Индокитае, Ки — нас. пункт в Индии, Ди — река в Норвегии, Ко — о-в в Тихом океане, Ду — река во Франции, Ле, Ли, Ло — реки во Франции.
Может быть, этими буквами алфавита все и исчерпывается? Отнюдь — они есть на любые буквы. Есть Ре — островок в Бискайском заливе, и есть Эр — селенье во Франции. Имеется Пя — озеро в РСФСР, но можно найти и Яп — остров в Индонезии... {197}
Скоро я убедился, что игра не стоит свеч. Кроссвордистам достаточно взять в руки любой атлас, и они обеспечат себя на все номера журналов до двухтысячного года. Для нас же достаточно приведенного списка: расширить его в пять или десять раз не представляет трудности.
Где таких коротышек всего больше? Там, где язык богат короткими словами вообще. Вероятно, в Англии — вспомним острова Рам, Колл (нас интересуют звуки, а не буквы), Мэн — их много больше, чем в Финляндии, стране длинных, многозвучных и многосложных слов. Финны любят имена «среднего размера», вроде Иммаланъярви, Тайнионкоски или, на худой конец, Халтиантунтури; это последнее название означает: «Гора эльфов и нимф». Не плохо, а?
Много ли имен-лилипутов у нас? В русской части страны не так уж много, да и те чаще нерусского происхождения; а вот в языках других народов СССР их предостаточно, в том числе — у восточных финнов.