Страница 39 из 62
– У меня ничего такого и в мыслях не было. Может, поэтому тебе и снится текучая вода?
– Смысл сна в другом: будет ли у меня мальчик или девочка. Во исполнение долга перед мужем, отцом и богом я и предпринимаю это тошнотворное путешествие по реке.
– Тебе нужен достойный телохранитель.
– Раб возьмет нож.
– Раб с ножом? Невероятная глупость!
– Вовсе и не глупость. Он же не захочет сесть на кол за измену. Кроме того, тетя, я хорошо знаю город, потому что часто хожу одна. Вам, деревенским, город представляется более опасным, чем есть на самом деле. Я ничем не рискую.
– У тебя действительно месячные? – поинтересовался Алекс, когда они шли к реке, до которой от улицы Писцов было совсем недалеко.
Фессания кивнула.
– Отец уже давно рассчитал мои месячные циклы.
– Почему ты так настаивала, чтобы я взял нож?
– Мало ли в какую заварушку мы можем попасть. С ножом из неприятностей выпутаться легче, чем без него.
Они вышли к прибрежной дороге, пересекли ее и спустились по каменным ступенькам к набережной. Из стоявших у причала лодок выгружали груз: продукты и вино. Пролегавший под дорогой сумрачный туннель вел к какому-то базару.
– Это самый южный туннель, – объяснила Фессания. – Идет к улице Гигуна. Торговые туннели довольно короткие, так что я их все проверила. С нашим не связан ни один. А вот и лодка.
У швартового столбика покачивалась на воде лодчонка с ослом. Хозяином животного и плавсредства был смуглый, латиноамериканского типа малый с обвисшими усами. Подтянув лодку вплотную к набережной, он кивком предложил пассажирам подняться на борт.
– А якорь у тебя есть? – осведомилась Фессания. Лодочник показал на мешок. – Хорошо. Мне нужно, чтобы ты держался как можно ближе к берегу.
Усач оттолкнулся от набережной. Лодка медленно поползла вниз, тычась в берег и кружась. Хозяин налег на руль, вывел суденышко на течение и попытался усмирить его норовистые попытки пуститься в пляс. Осел воспринимал происходящее вполне флегматично и лишь иногда переступал с ноги на ногу. Возможно, соломенная лодка представлялась ему передвижной конюшней, и река не вызывала никаких эмоций.
Вода была не такой мутной, как рассчитывал – и на что надеялся – Алекс. Видимость составляла около четырех локтей. В глубине мелькали весьма крупные рыбины – наверно, лини, – время от времени ловившие кусочки плывущего мусора.
Вскоре они спустились к береговой башне, обозначавшей городскую стену. Фессания наклонилась, вглядываясь в воду. Алекс присоединился к ней. Внизу что-то темнело.
– Якорь!
Лодочник бросил за борт плавучий якорь. Лодка дрогнула, попыталась развернуться и неохотно замерла.
– Там, видишь? Верхушка кирпичной арки. Основания не вижу, а ты?
– Глубоко.
– Да. Думаю, туннель затоплен локтей на сто.
– Если только не уходит отвесно вверх.
Лучше проявить готовность устремиться в опасные глубины, чем продемонстрировать постыдное малодушие.
К счастью для него, на сей раз Фессания склонилась в пользу благоразумия и осторожности.
– У нас нет оснований для таких предположений. Туннель здесь, но ты утонешь в нем, как крыса. Поднимай якорь, лодочник! Вперед. Высадишь нас у переправы Борсиппы.
Ишак оглушительно заорал. Часовой на башне сердито посмотрел вниз и насмешливо помахал рукой. Лодочник торопливо толкнул животное в грудь, заставляя попятиться. Осел отступил к борту, задрал хвост и выпустил в воды Евфрата мощную желтую струю.
Они вышли на берег за внешней стеной Навуходоносора, у отходящего от реки Нового канала. Дорога на Борсиппу обрывалась у самой воды и продолжалась уже на другом берегу. Моста над каналом не было, его заменял паром, тащить который приходилось с помощью натянутой между берегами веревки.
Фессания заплатила хозяину, Алекс помог ей спрыгнуть на землю, и лодка, избавившись от пассажиров, запрыгала дальше на юг. Дорога, миновав внутреннюю стену, повернула к улице Писцов. Фессания шла легко, напевая, поглядывая вправо и влево на засеянные бобами поля. На деревянном мосту она остановилась и, прислонившись к перилам, посмотрела вниз. Вниз по каналу ползла груженная корзинами с мусором лодка.
– Знак льва на щеке, – помолчав, начала Фессания, – сыграет тебе на руку. Думаю, на галерею проникнешь без труда. Там будут музыканты, они и прикроют. Вложишь свиток в устройство, нажмешь кнопку в нужный момент, и готово! Мене мене текел упарсин.
– Что?
– Старое еврейское проклятие, подслушала у одного раввина на пристани. «Бог сочтет твое число, и игре твоей конец. Не такой уж ты всесильный, папуля, как думаешь». Вольный перевод. Какая досада, что тебя пришлось еще и клеймить. Такое отличие от других рабов.
– Странно, но мне это тоже не нравится. Фессания рассмеялась и погладила его по руке.
– Попробуй стать невидимым. Вставишь свиток и сразу сматывайся. Как он туда попал, никто разбираться потом не станет. Каждый будет прикрывать собственную задницу. – Она сжала его пальцы. – Алекс, я хочу ребенка от тебя, а не от этого борова. Подожди… Да! Самая лучшая для зачатия ночь – это ночь накануне моей свадьбы. Да и практика кое-какая у тебя есть в отличие от могучего охотника.
В голове у Алекса замигали тревожные лампочки. -Но…
– Насчет тетушки Дамекин не беспокойся. Я позабочусь, чтобы она не проснулась до утра. Обещаю не кричать и не поднимать на ноги весь дом. Если хочешь, заткнешь мне рот. Хотя лучше не надо. И царапать тебе спину я тоже не буду. Можешь связать мне руки. Хотя лучше не надо.
– Не хочешь, чтобы это было похоже на изнасилование, да?
– Это будет ни на что не похоже. Это будет наш с тобой секрет, твой и мой.
– А если ребенок уродится в меня?
– Думаю, он унаследует и черты матери. И уж наверняка на его щеке не будет знака льва! И даже если он весь пойдет в тебя, пройдут годы, прежде чем черты проступят достаточно определенно.
– Но у тебя его отнимут!
– Алекс, я хочу ребенка от тебя. – Фессания отпустила его руку, потому что впереди показалась группа возвращающихся от переправы крестьян. – Хочу, чтобы ты был моим любовником, настоящим любовником. Это не игра, я больше не играю. Ладно, играю, но хочу, чтобы и ты играл со мной! Согласен?
– Удивительно, что я еще нравлюсь тебе после того, что ты наговорила о моем характере. Помнишь?
– А, это! Ну, я же просто готовила тебя к будущей службе. Хотела установить отношения. А говорила, наверно, не столько о тебе, сколько о себе. Иногда человека тянет поболтать. Слова складываются в историю. И не подумай, что я сейчас говорю все это только для того, чтобы втянуть тебя в игру со свитком. Мне страшно за тебя. Больно за тебя. Нас связала Иштар. Ну вот, опять! Но так оно и есть.
– Может быть. Я… я тоже тебя хочу.
– Хорошо, этот вопрос решен. И я уверена, Алекс, мы ни о чем не пожалеем. А теперь тебе лучше поотстать на пару шагов, надо же соблюдать приличия. Для всех мы должны оставаться госпожой и рабом. Другой ты меня увидишь, когда придешь вечером накануне свадьбы. И потом тоже. Надеюсь, на век Музи слонов хватит.
Дальше пошли каждый по себе: Фессания впереди, Алекс позади, не сводя глаз с покачивающихся перед ним узких бедер. За воротами Борсиппы их принял шумный Вавилон. Удивительно, но на душе у Алекса было легко, покойно и светло. Как будто небо над ним вдруг прояснилось, и из-за туч выглянуло солнце.
У перекрестка улиц Писцов и Забабы он заметил в толпе Гупту.
Индиец тоже заметил его.
– Алекс!
Фессания повернула голову.
– Не тот ли это индиец, с которым ты поднимался на Вавилонскую башню?
– Тот самый. Если кто и может стать невидимым, то это он.
– Серьезно? -Да.
Гупта уже понял, что Алекс не один, и теперь с ужасом и отвращением взирал на уродливую отметину на его щеке. Верно оценив ситуацию, он перевел взгляд на Фессанию.
– Прошу извинить меня, добрая госпожа! – с преувеличенным почтением обратился он к ней. – Не соблаговолите ли вы позволить мне переговорить наедине со старым другом?