Страница 8 из 29
— Я убью тебя! Еще шаг и, клянусь, я убью тебя! Честное слово.
Картрайт упал на колени. Они посмотрели друг на друга, трагикомичные в своей наготе и непонимании. Кочерга задрожала. Ви пошатнулась и упала на кровать. Рэг коснулся ее и, как ни странно, это прикосновение охладило его. Он обнял ее защищающим, а не агрессивным жестом.
— Прости меня, Ви! Я не знал. Я буду хорошим. Я действительно буду хорошим.
— Меня как будто что-то толкнуло, Рэг, — удивленно сказала его жена. Вдруг она скатилась с кровати.
— Бог ты мой! — воскликнул Рэг. — Что происходит, Ви? Неужели этот проклятый дом падает?
В саду около бара «Золотой Лев» тоже танцевали. Невзрачный человек, банковский клерк из Лондона по имени Джонни Хэйнес, сидел за столом, глядя на улицу, где его жена Гейл танцевала со своим братом Питером Бартоном. Его дочь, Лили, счастливо прыгала у него на коленях. Ей давно уже полагалось лежать в постели, но она была слишком возбуждена, и ее решили взять с собой вниз из номера, пока она не устанет. Хэйнес был в затруднительной ситуации. Небритый человек его разволновал. Он нерешительно предложил провести вечер в Эксетере. Но когда это вызвало удивленные взгляды Гейл и Бартона, он не смог никак аргументировать свое предложение. Как он мог сказать: «Здесь произойдет землетрясение. Мне это сказал парень в баре»? Как бы там ни было, но он чувствовал себя скованно.
Музыка прекратилась. Гейл и Бартон пробрались через толпу обратно к своему столику и сели за него. Бартон зажег трубку и бросил все еще горевшую спичку через плечо. Хэйнес проследил ее полет и увидел, как она упала на улицу и подожгла маленький клочок бумаги.
— Не сегодня, так завтра, ты сожжешь это проклятое местечко! — пробормотал Хэйнес, недолюбливавший своего шурина. Он поднялся и пошел через террасу в бар.
Бар был переполнен. У края стойки его так тесно окружили люди, что он не почувствовал толчка. Но он все же заметил, что расторопный Чисирайт не обслуживал клиентов.
Гроинз Маккензи остановился у окна магазина, перед которым висела вывеска «М.Гринбаум и сын. Первоклассные ювелирные изделия, свадебные и обручальные кольца — наша специальность». Он смотрел через стальную решетку и наслаждался видом кольца, которого он давно домогался. Оно было превосходным, без единого изъяна.
— Я это сделаю! — удовлетворенно сказал он, решившись. Накрашенная блондинка, которую звали Сандра Мартин, бесцветным голосом произнесла:
— О, во имя Господа! Гроинз, оставь ее! Ты так часто смотришь на эту вещицу, что узнаешь ее в темноте. Я хочу пить! Эта проклятая жара меня убивает.
— О'кей, дружок. — Гроинз бросил последний взгляд на камень. Он мерцал и манил. Вдруг его взгляд уставился в одну точку. Это ему показалось, или кольцо действительно придвинулось ближе? Он потер глаза.
— Эй, Гроинз! — воскликнула Сандра. — Мне нехорошо, как будто я на корабле.
— Ага, мне тоже, — удивленно заметил Гроинз. — Должно быть, это все чертова жара.
Он еще раз взглянул на бриллиант и на этот раз отчетливо увидел, как футляр, в котором он лежал, подвинулся к оконному стеклу по крайней мере сантиметров на пять.
Пока он стоял, сбитый с толку, П.С.Фримен вышел из-за угла и остановился, подозрительно нахмурившись.
В одном нижнем белье Роберт Колстон сидел у себя в комнате и занимался тем, что пил, курил и потел. Его глаза были затуманены, а мысли путались. Он перестал думать. Думать вредно.
Он осушил бокал и потянулся к бутылке виски. Она мягко упала на бок и покатилась по столу. По мере того, как жидкость лилась на потертый ковер, запах спиртного усиливался. Стол резко дернулся, будто пытаясь сбросить с себя ношу. Желудок Колстона надавил на диафрагму. Он подумал: «Я перебрал. Меня сейчас вырвет».
Стол сдвинулся с места. Сознание Колстона прояснилось, и он сел. С потолка упал кусок штукатурки.
— ГОСПОДИ, БОЖЕ МОЙ! — закричал он. — ЭТО ОНО!
Глава пятая
Толчок длился четыре пятых секунды. Земля тряслась две минуты. В 9 часов 3 минуты Арминстер потряс первый и самый страшный удар.
Маршалл был слишком далеко, чтобы почувствовать толчок, и он почувствовал просто досаду. Про себя он ворчал:
— Ну что за невезение! Перебои со светом, и в такой момент. Впрочем, если это неполадки на электростанции, то какие-то странные. Если бы электроэнергия была полностью отключена, то город был бы в полной темноте. Если частично, то без света осталась бы одна часть города.
А между тем повсюду были видны вспышки и мерцание огней. Город не погас, а только потускнел.
Маршалл в недоумении покачал головой и вернулся к фотоаппарату. Но тренога слегка сдвинулась, и видоискатель показывал небо. Раздражение Маршалла еще усилилось. Он начал поворачивать треножник, когда удар чуть не опрокинул его на фотоаппарат. Он безотчетно схватился за треножник и не дал тому упасть. Окончательно разъярившись, он резко обернулся и закричал:
— Какого дьявола вы?… И замер. Он был один.
Установив треножник и направив фотоаппарат, он взял город в фокус. Так он и остался стоять, глядя в видоискатель, пораженный и парализованный удивлением и ужасом.
Город лежал в развалинах.
Танцы в «Имперской Башне» мгновенно прекратились, как мелодия, прокручиваемая на плохом заводном граммофоне. Оркестр перестал играть. Пары в нерешительности стояли, переговариваясь, задавая вопросы, рассматривая потолок. Сквозь встревоженные голоса Маргарет слышала перезвон тысяч хрустальных граней. Одновременно она услышала циничный голос за спиной.
— Если бы мы были не в Англии, то я бы сказал, что это землетрясение. Но поскольку это все-таки она, то я думаю, что это просто непрочная постройка виновата.
И тут — удар.
Люди рухнули на пол, а инструменты издали какофонию на эстраде. Окна взорвались звенящим ливнем, как шипение кусочков льдв в огромном бокале. Пластик и дерево разламывались и разрывались. На потолке появилась огромная трещина.
Маргарет осознала, что стоит на коленях посреди танцзала и ошеломленно смотрит вверх. Она всхлипнула и закричала:
— Гай! О, Гай! Что происходит?
Она видела лишь массу копошащихся тел. Все кричали и стонали. В этой истерии выделился голос, звучавший громче и сильнее всех, и в нем слышался ужас.
— Это землетрясение! Это землетрясение! — Тут голос поднялся еще выше, пока не стал звучать так, как будто шел с неба. — Выпустите меня! Выпустите меня! Я не хочу умирать! Я не хочу умирать!
По телу Маргарет прошла дрожь отвращения. Она поднялась, не обращая внимания на люстру над головой. И тут она увидела своего мужа. Он был уже в десяти метрах от нее и яростно прорывался к выходу через толпу, крича, что есть мочи. Его голос она и слышала. Окаменев, она смотрела на то, как он отступил на шаг от толстой женщины, преграждавшей ему дорогу, и, сильно размахнувшись, ударил ее ребром ладони по шее. Толстая женщина упала, и Гай Рэйнхэм наступил на ее тело. Между ними оказались люди, и она больше не могла его видеть, но продолжала слышать его нечеловеческий вопль.
Циничный голос заговорил опять, по-прежнему спокойно, но быстрее.
— По-видимому, джентльмен вспомнил о неотложных делах, — проговорил он. Чья-то рука обхватила ее за талию. — Простите мою фамильярность, моя дорогая, но если вы не хотите испортить прическу, то надо что-то предпринять.
Неизвестный человек повалил ее на пол и упал сверху. Люстра сорвалась с креплений и рухнула вниз. Лампочки взрывались в унисон с трескающимися и разбивающимися хрусталиками. После первого удара продолжался треск, правда более слабый.
Потрясенная, но в сознании, она лежала на полу, когда страшный удар потряс тело, лежавшее на ней. Почти одновременно что-то тяжелое ударило ее по голове и она потеряла сознание.