Королева для эстонцев

— Х… Боится — мягко сказано! — усмехнулась Ира. — Одеял, иди к Лариске на кровать, и бойтесь там вместе!

Одеяло, послушный мальчик, уселся к Ларисе, мы стали завывать привиденческие песни на три или четыре голоса. Лариса пыталась выгнать Одеяло. Это дошло до него не сразу, после чего он обосновался там еще прочнее, то есть с ногами.

— Нет, ты не наглей! Хотя бы боты сними! — возмутилась Лариса.

— Что снять? — не понял Одеяло.

Я прекратила выть и расхохоталась.

— Фи, необразованность, — задрал нос Подушка.

— Подушка, у нас не получается петь на четыре голоса! — сказала Ира. — Пой на одной ноте, любой!

Ну, Подушка и спел! Садист! Низковато нам, однако!

— Нет, ты повыше не можешь, что ли?

— Хм?

— Ну ты и садист! — распиналась Лариса. — Мы так низко не можем! У вас-то голос ломался, а у нас нет! Ты хоть это понимаешь? Фи, необразованность!

В это время я проглотила несколько смешков и, наконец, разразилась диким хохотом, Подушка стал мне подхихикивать, потом дошло и до Иры.

— Не, что вы ржете? — удивилась Лариса. — Одеял, хоть ты мне объясни.

— Что объяснить?

Лариса с открытым ртом уставилась на Одеяло. У него-то голос был выше, чем у нее, у меня и Иры.

— Это какой же был до того, как сломался? — удивленно пискнула Лариса.

Мы с Ирой добросовестно представили, Подушка, видимо, не представлял, а вспоминал. Мы дружно расхохотались по новой, Подушка для надежности даже схватился за второй ярус кровати.

— Ы… А… А-ай! Не упасть бы! — спохватилась Ира.

— Ниже земли не упадешь, — сказала я.

— А сколько до земли-то?!

Я еле сдержалась, чтобы не захохотать по новой. Смеяться было уже больно. Пока Ирка отвлеклась, Подушка решился сделать марш-бросок по ее тумбочке, а у нее там было много чего интересного. Он залез к ней в тени понюхать. Когда же он повернулся, весь нос у него был измазан в розовых тенях. Я стоически сдержалась.

— Положи все и не трогай! — сказала ему Ира.

Так как она не следила за ним, Подушка продолжил лазить.

— Лучше это не нюхай, — предупредила я.

— Почему? — удивился Подушка и понюхал… рассыпчатую пудру. — Тьфу! Апчхи, кхе-кхе, тьфу, апчхи, апчхи. АПЧХИ!

— Я же предупредила.

— Положь все на место! — воскликнула Ира, увидела его нос и благосклонно разрешила лазить дальше.

Когда он снова повернулся, я подавилась очередным ха-ха, захлебнулась новым хи-хи и не смогла выговорить хо-хо. Нос заправского пьяницы в розовых тенях, на лбу рана из разводов красной туши, под глазом фиолетовой тушью застыл синяк, на щеке еще одна ссадина, на сей раз от помады, а в руках карандаш для бровей.

— Как это открывается? — спросил он.

— Попробуй разломить, — сказала я. — Ой-ой-ой, зря я это. Ир он тебе сейчас карандаш уделает!

— Вот так! — Ира показала ему, как открывается карандаш.

Парень радостно выхватил у нее карандаш и с размаху провел им по лицу.

— Ну не ткнул себе в глаз, — заметил он.

Больше я сдерживаться не могла и заржала в подушку, Лариса удивленно посмотрела на меня, потом на Подушку.

— А это что? Расческа? — спросил Подушка, вытаскивая щеточку из туши.

— Ага, — кивнула Ира с непробиваемым лицом.

— А что такой маленький? — спросил Подушка.

— Такая вот специальная.

— А почему в футляре?

— Она мягкая, чтобы не попортилась, — ответила Ира. На ее лице не было ни намека на смех. Аж завидки берут.

Подушка провел по волосам тушью, потом еще.

— Ты засовывай ее иногда обратно, — посоветовала Ира. — А то она расчесывать не будет.

Тут не выдержала Лариса.

— Ты что, совсем? — воскликнула она. — Нет, совсем дебил?

Подушка докрасил прядь и убрал тушь, тут я не выдержала и захохотала в голос.

— Что?

— Ты… ты посмотри на себя в зеркало! — сказала я.

— Где?

Черная прядь упала ему на лицо, он взял ее двумя пальцами, удивленно выпучил глаза и пару раз судорожно вдохнул и выдохнул, будто его сейчас Кондратий хватит. Я расхохоталась и собственноручно отвела его к зеркалу.

— Ы… ы… ы… — глядя в зеркало, причитал Подушка. — Это на всю жизнь? — с неописуемым ужасом спросил Подушка.

— Да! — злорадно ответила я.

— А-а-а! — простонал бедолага.

— Да нет, смывается, — смилостивилась я.

Подушка облегченно вздохнул, а потом настороженно повернулся.

— Чем?

Я за ручку повела его обратно к Ире просить у нее средство для снятия макияжа. Ира дала, Подушка долго думал, как этим пользоваться. В итоге мне пришлось идти с ним и учить его пользоваться жидкостью для снятия макияжа. Вот балбес! Вскоре мы вернулись. Я погипнотизировала прядку и решила заплести косичку, потом еще и еще. А вообще они получились сильно укороченными относительно остальной массы волос. Ира постебалась, разложив две косички по сторонам, а одну посередине на лицо.

— Что же ты четное количество не могла сплести? — спросила она. — Может, тебе подровнять по длине косичек?

— Да нет, будет похоже на собаку, у которой шерсть глаза закрывает! — покачала головой я.

— Тогда не будем, — согласилась Ира.

Волосы высохли, косички я расплела, волосы завились в мелкие кудри.

— Хм, класс. Ольга, сможешь мне так всю голову заплести? — спросила она.

— Нет. Слишком длинные волосы, слишком много их, — открестилась я.

— Кого их?

— Длинных волос, — пояснила я. — У Подушки вон ограниченное количество.

Подушка взялся за волнистую прядь и долго на нее смотрел, изменяя выражение лица.

— Да, смотрится, как будто мне отстригли, — сказал Подушка.

Тут он заметил, что Одеяло сбежал от Ларисы в тумбочку, подорвался с места и задвинул тумбочку.

— Эй! Лариск! Ты дура, что ли? — завопил оттуда Одеяло.

— Кто, я? — возмутилась Лариса. — Вот вообще не выпущу!

— Зачем ты меня закрыла! — Одеяло высунулся из тумбочки, открыв дверцу.

Лариса стукнула по дверце, та закрылась, звезданув Одеяло по носу.

— Ау… Хнык-хнык, — решил поканючить Одеяло.

— Как… драматичнее, драматичнее! — смеялся Подушка.

— Как что? — уточнила Ира.

— Да это я так. Хотел сказать, как в оркестре…

— Где? — в один голос спросили мы с Ирой.

— Ну, в театре, — поправился Подушка.

Мы с Иркой переглянулись и снова рассмеялись. Тут Ире пришла в голову идея, и она подбежала к Подушке.

— Сдрысни! — сказала она.

— Что? — не понял Подушка.

Ирка сильно пихнула его, до него дошло, и он встал на первую ступеньку тумбочки и состроил Ире сверху глазки. Я не выдержала и расхохоталась. Надо же, такая разница в росте и такая умильная рожица! Ирка тем временем не разменивалась на мелочи, вытащила солнечные очки и надела их на Подушку.

— Хм… на китайца похож! — вынесла свой вердикт Тома.

— Хм… в моих на стрекозу, — рассмеялась я.

— Стрекозла, — поправила Ира.

— На кого? — возмутился Подушка.

— Ну, образуй мужской род от стрекозы.

— Стрекозел.

— Ну вот, ты сам себя так обозвал!

Мы посмеялись и усадили его обратно, Одеяло тем временем пытался выползти через нижнюю полку. Вытащился только на половину.

— Подойти помочь, что ли? — спросил Подушка.

— Ага, попинать, — кивнула Ира.

— Попинать… хе-хе, — гаденько хихикнула я.

— Ой, лучше я пойду, попинаю, — встрепенулась Ира, сообразив.

Одеяло мигом втянулся обратно. Видимо, решил, что безопаснее в тумбочке. Подушка, впрочем, сжалился над бедным затворником и выпустил его на свет божий. Какой жалостливый попался!

— Ну что ж, у нас кончилась жидкость для снятия лака, — сказала Ира. — Давай…

— А как они его тогда?.. — возразила я. — Давай лучше накладные.

— Ага! — кивнула Ира.

Мы намазали клеем один ноготь и приклеили Подушке. Он порассматривал его, поближе подальше.

— Как же ты его снимать-то будешь, — ужаснулась я.

Подушка с ужасом посмотрел на Иру.

— Да-да, ты теперь его не снимешь, я туда столько клея насатарила! — покивала она.