Страница 31 из 167
— Греция, — додумался Одеяло.
— А теперь прилагательное.
— Греческое.
— А теперь женский род.
— Греческая.
— А теперь, где мы находимся.
— Греческая эстрада, — раздался хор голосов.
— А теперь кто это сказал?!
На эстраду полез Подушка.
— Компромат, — сказала я ему.
— А что это? — оживился Подушка.
— Так, вопрос снимается. Если уж даже ты не знаешь, то остальные точно не у дел! Волнорез! — я потыкала ему пальцем в волнорез и ушла на место.
Подушка вооружился моей тактикой и стал тыкать в волнорез.
— Море, галька, песок, — предлагали ему.
— Где вы тут песок нашли? — поразился Подушка.
— Корабль, мелководье, вода, соль, чайки, лагерь, забор, земля, воздух!
Подушка закатил глаза и безнадежно потыкал волнорез.
— Ну, давайте еще молекулы кислорода, азота еще что там.
— А, точно! — спохватились эстонцы.
— О, господи, Подушка, мне тебя искренне жаль! — сказала я парню.
— О-о-о, — простонал Подушка. — Ну что там беленькое?
— Хм… что-то бетонное… — сказал кто-то.
— Ладно, волнорез, — сказала во всеуслышание я и пошла, загадывать ему второе слово. — Губная помада, и не говори, что ты это слово не знаешь!
— Я знаю, — кивнул Подушка.
Он изобразил, что красит губы.
— Рука! Губы, — предположили эстонцы.
Подушка отчаялся. Он похлопал себя по щекам.
— Пудра!
Подушка закивал и снова накрасил себе губы.
— Пудра?
Подушка изобразил полный комплект модницы с зеркалом, помадой и румянами. Потом поцеловал свою руку и сдул поцелуйчик к нам.
— Помада! — воскликнул Одеяло и пошел на эстраду.
Одеяло долго прыгал, я ничего не поняла, как и остальные, тогда он сказал слово по-эстонски, эстонцы перевели его на русский, и на эстраду побрела Ира. Я посоветовала Одеялу загадать птичку.
Ира долго летала по сцене, эстонцы долго перечисляли всех птичек, чьи названия знали по-русски. Вот, блин, гении, просто абстрактно «птичка» сказать они не могут. Я сжалилась над Ирой и перезагадала ей белочку на проводе. Ира попрыгала на эстраде.
— Тушканчик!
Ира полезла на колонну.
— Тушканчик лезет на колонну.
Ира изобразила хвост, эстонцы двусмысленно хмыкнули. Тут Ира увидела белочку и потыкала в нее пальцем.
— Белочка?
Ира кивнула и изобразила повешенного.
— Белочка повесилась!
Ира кивнула и стала изображать провод с током.
— Электрический ток.
— По чему он бегает?
Никто ничего не ответил.
— Ну, где ток?
— В розетке!
— Что мы вставляем в розетку?
— Вилку.
— А дальше?
— Электрическое прибор.
— А что между ними?
— Провод! — воскликнул Одеяло.
— Правильно, а теперь соедини.
— Белочка повесилась на проводе! — сказал он.
— А теперь без «повесилась».
— Белочка на проводе!
Одеяло пошел на эстраду. Он показал, что что-то ему упало на голову, и он что-то выдумал.
— Это, по-моему, Ньютон, — сказала я Подушке.
— Может быть, — кивнул Подушка.
Мы с Подушкой рассмеялись.
— Это ведь Ньютон? — повернулась к нам Ира.
— Я первая угадала? — сказала я.
— Иди, — сказал Одеяло.
— Не-е-е, — отказалась я.
— Первая буква! — сказал Одеяло и показал на нос.
— Первая буква нос? — удивился кто-то из эстонцев.
— Первая буква этого слова есть первая буква того слова!
— Н?
— Вторая буква — третья буква с конца алфавита! — сказал Одеяло.
Я «упала» в обморок Подушке на колени. Не охота падать на лавочку…
— Н Э Ьтон! Круто! — рассмеялась я.
— Ньютон! — воскликнул кто-то.
Гениально! Елки-палки! Всё, я больше в этом не участвую.
После этого мы прогулялись по пляжу. Я залезла в воду, собрала пригоршню воды и вылила на Иру. Удивительно, она меня поблагодарила! Я вытащила водоросль и кинула в Подушку, тот кинул ее в меня обратно и наловил еще. В итоге на обед мы пришли мокрые, но довольные, благо охладились!
Тут пришел наш отряд и выставился на нас, бравенько жующих рядом с эстонцами и о чем-то разговаривающими с ними же. Их разве что Кондратий посохом по голове не хватил.
— Ну, куда? Что, я опять голодать буду? — сетовал Подушка.
— На диету пора садиться! — сообщала я.
— Тебе! — огрызнулся Подушка, за что схлопотал подзатыльник.
— Ладно, мне, — покладисто согласился парень.
Девушки и рот открыли. К нам подошел Андрейка.
— Это что вы тут делаете? — возмутился Андрейка.
— А что, нельзя? Вы нас там заперли, вот мы и пошли с эстонцами, — сказала Ира.
— Кто вам разрешил? — бушевал Андрейка.
Мы тыкнули в Диму пальцем.
— Он.
— Да, — подтвердил он. — А что мне постоянно с этими эстонцами общаться? Хоть кто-то нормальный!
Мы оставили их разбираться дальше, а сами отошли к Капитошке. Тот уточнил, можно ли вести нас на абсолют, и мы потопали. На полдороге мы отделились от общей массы эстонцев и потопали в медпункт, где нас накормили таблетками.
— Ну что, теперь наелся? — подколола я.
— Нет, мне бы побольше, — вздохнул парень.
Медсестра дала ему баночку аскорбинок. Ромашка! Я тоже хочу!!! А он, похоже, не в курсе, что это. Так, это дельце нужно обстряпать!
Я поскорее вытащила у него из рук баночку и положила в карман.
— Хм… — удивился Подушка.
— Ну, тебе это не надо. Ты и так большой! — сказала я ему.
Медсестра смеялась, глядя на нас.
— Это что, для роста? — спросил Подушка.
— Нет, — ответила я.
— Для массы?
— Нет.
Для возраста!
— Так для чего это?
— Нет!
Парень не на шутку озадачился.
— Это чтобы не болеть?
— Да!
— А почему мне дали целую банку?
— Там одна большая таблетка! — нагло соврала я.
— И как я ее оттуда доставать буду?
— Ты не будешь, — сказала я. — Я будешь!
Подушка уставился на меня, как баран на новые ворота. Медсестра хохотала, пока Подушка отвернулся, она показала мне большой палец. Я гордо выпрямилась. Ира в это время учила Одеяло полоскать горло, в итоге выполоскала всю банчку, пришлось Одеялу брать вторую для себя. Одеяло, наконец, с горем пополам прополоскал горло, чуть не захлебнувшись, когда Ира что-то сказав, ткнула его в бок. После этого мы пошли к себе на синюю дачу.
— Широка штана моя родная, я другой такой штаны не знаю! — проскандировала Ира, забралась на кровать, и сказала, что никого к себе не пустит, и вообще ее не трогать. Одеяло собрался было усесться на любимой тумбочке, но заметил, что Подушка стоит посреди комнаты и пристально смотрит в потолок, точнее, на люстру. Одеяло молча взял свою футболку и пересел к Ире на тумбочку, рискуя жизнью. Это что-то новенькое! Странная какая-то у них договоренность. Я поскорее залезла к себе на кровать и уселась там, свесив ноги. Подушка осторожно сел рядом. Выгонять его я не стала, достала баночку и пошуршала ей. Подушка подскочил и развернулся ко мне. Ха! Он снова повелся на ту же уловку и стал показывать чудеса, подвластные только жирафам. Я рассмеялась, Подушка вспомнил, что в это мы уже играли, и отвернулся. Я снова пошуршала, он не повернулся. Я легонько тыкнула его в бок, он обернулся, я пошуршала баночкой у него перед носом, он следил за мной взглядом.
— Следи за пальцами! — сказала я, соединяя два указательных и водя перед его лицом. Он покорно следил, пока я не развела пальцы в разные стороны, эстонец завертел головой.
— Поздравляю, косоглазия у тебя нет! — сказала я ему.
Я вытащила две аскорбинки, одну предложила ему, вторую сунула себе в рот. Он взял беленькую таблеточку и стал ее рассматривать.
— Это, типа, я первый испытатель? — спросил он.
Я показала ему, что уже ем таблетку. Он, наконец, сунул аскорбинку в рот.
— Вкусно! — возликовал он.
Мы с ним глушили аскорбинки с тостами, а Одеяло паковался под матрас. Интересно, с чего бы это?
— Что вы едите? — спросила Ира.