Королева для эстонцев

Ирка выбежала в коридор и вскоре вернулась с ободранным Подушкой. Он, как и я, наступил на краешек ступеньки, и та провалилась. Только он не успел схватиться за перила (или наступил совсем неправильно), и упал, ладно еще на руки, а потом съехал вниз по лестнице, благо, что всего одну ступеньку прошел!

Я хоть бы на лестнице не падаю, да и вообще падаю крайне аккуратно, а Подушка… переплюнул все мои рекорды!

Одеяло застыл посреди комнаты.

— Ир, смотри, приполз удав, и кролик застыл на месте. Одеял, ты же под акацией собирался закапываться! — напомнила я.

— А кипарис будет мне надгробным камнем? — горестно спросил он.

— Хочешь, мы тебе цветов принесем? — сжалилась я.

— Ага, кактус, а то больше ничего нет!

Подушка шипел на ободранные запястья. Видно, полегчало, ибо он перестал обращать на них внимание.

— Как так можно падать? — ужаснулась Ира.

— Вот так вот! На ровном месте раз и упал, и опять на ровном месте два, и упал! — ответила я. — Понимаешь, пол для некоторых скользкий!

Подушка фыркнул и задрал подбородок. Что, собирается еще раз упасть? По-моему, пора под ноги смотреть.

— И что? Для меня тоже скользкий! Для меня все скользкое: и земля, и асфальт! — сказала я. — Сходи в медпункт.

— Куда? — ужаснулся Подушка.

— Точно, в горный сбегай. В изолятор сходи! — послала я Подушку.

Подушка тряхнул волосами.

— Заражение крови заработаешь! — сказала я.

Подушка покосился на свои руки.

— Смотришь, как кровь заразится? — уточнила я. — Обалдеть! Человек-микроскоп! Подушка — человек-микроскоп! Это вам не хухры-мухры!

Ирка уже содрогалась в предсмертных конвульсиях, Одеяло истерически подхихикивал.

— Пошли, пошлюсь вместе с тобой! — сказала я.

Он демонстративно тряхнул головой и положил руки на колени.

— А-а-а! — воскликнул он, встряхивая ободранными руками.

Я оделась, и мы вышли с синей дачи, не дошли до зеленой буквально три шага. Тадыцк. Подушка упал… на руки…

— Р-р-р-р, — зарычал он, поднимаясь и смотря на запястья, к ранам на которых добавился еще и песок. Бедный!

— У-у-у-ы-ы-ы-ы, — я тихонько подвывала.

— Что? — резко спросил он.

— Н-н-ничего, — ответила я. Я его жалею, а он тут еще и злится на меня. — Пошли!

Я взяла его за предплечье и повела в медпункт, дабы он еще где-нибудь не упал.

— Вот, упал на руки… много раз! — сказала я, приведя его медсестре.

Подушку отправили мыть руки, а потом их еще и спиртом полили. Парень мужественно терпел, считая паучков на потолке, а потом немного поработал мельницей.

— Ты только больше не падай, — попросила я.

Парень пожал плечами, мол, не дурак, и сам знаю.

— Аплодисменты! — гаркнуло на зеленой даче.

Хлоп.

— А-а-а-а!

— Ничему тебя жизнь не учит, — вздохнула я. — Не делай ничего руками!

Он кивнул и похлопал ногами. Детский сад!

Мы вышли.

— Осталось три шага до синей дачи! Не упади! — сказала я. Подушка лишь бросил на меня грустный взгляд. — Осторожно, ступеньки! — Тыдыцк. — Уже нет, твоими стараньями!

Это я попала по сломанной Подушкой ступеньке, чуть не упала и схватилась за него, хорошо, не за запястье. Мы прошли ступенек пять, и мне приспичило развернуться. Шарах, тыдыцк. Я снова схватилась за парня, и благодаря ему медленно опустилась на ступеньку вместо падения и скатывания.

— Что же ты как… падаешь! — посетовал Подушка.

— А сам-то! — вернула ему шпильку я и встала.

Я прощупала следующую ступеньку. Она удержалась. Подушка тоже решил проверить. Тадыцк!

— Кто тебе сказал, что нужно так сильно проверять? — спросила я.

Топ, топ, топ, топ!

— Тадам! — я изобразила фанфары.

— А теперь скидывай мне веревочную лестницу! — сказал эстонец.

Вроде бы поднялся с грехом пополам. Ну и лестница у нас… Если пройдешь по ней и останешься цел — станешь героем! Мы дошли. Мы герои!

— Ах… миу-миу-миу. А-а-ах, миу-миу-миу! — послышался сап.

— Эх, моего храпа так не хватает. Хра-пю-у-уш, ХРАПЮ-У-У-У-Ш! — посетовала я.

Ира с Одеялом проснулись и уставились на нас.

— Хм… они проснулись. Странно. От чего это? — наиграно удивилась я.

— От того, что ты храпишь! — ответил Подушка.

— Ах, я бы никогда не догадалась! — ужаснулась я.

— Г-а-а, ах… г-а-а, — стала набирать воздух Ира.

— Ты что-то хочешь сказать? — спросила я.

— Да! — каркнула Ира.

Я подождала, пока Ира прокашляется. Ира еще что-то прокаркала.

— Мм… как содержательно, — покивала я.

Подушка поплевал на руки, видно, собираясь что-то сделать, и тут же взвыл, поднес руки к лицу, подул на них и аккуратно положил запястьями вверх. Однако этого оказалось мало, ибо запястья не перестали ныть, так что Подушка сдавленно по-эстонски крыл их матом, порываясь сжать кулаки, но останавливая себя. Я погладила его по голове, сочувствуя дырявым рукам и памяти. Подушка что-то мне ответил по-эстонски, то ли забывшись, то ли нецензурно.

— Что у тебя с руками? — спросил Одеяло.

Подушка в красках расписал, ЧТО у него с руками, по-эстонски. Это был писец! Я стукнула его по затылку. Так, тихонько, чтобы руку не отбить. Подушка огрызнулся по-эстонски, я стукнула еще раз. Интересно, на какой раз дойдет? Он снова огрызнулся. О-о, это надолго. Спохватился Подушка только когда попытался прикрыть руками голову и задел раны.

— Ты еще на руку обопрись, — предложила я.

Подушка прижал руки к себе, стараясь не задевать ими ничего. Ира снова хрипло набрала воздух. Одеяло даже отшатнулся.

— Она из семейства карррр! — сказала я.

— Нет, из шшшшшш, — покачал головой Одеяло.

— Шшшш — это Подушка! — хихикнула я.

— Фу…. Фу-у-у-у, — Подушка дул на руки.

— На Иру с Одеялом сдуваешь? — спросила я.

— Фу-у-у-у-у! — посильнее подул парень.

— Не сдуешь!

Подушка «ласково» на меня посмотрел.

— А без моего замечания ты бы так и дул, думая, что рано или поздно заживет? — уточнила я.

Подушка собрался мне что-то ответить, но снова сдержался, выдохнул заготовленный воздух и собрался упереть руки в боки.

— Точно! Именно так и сделай! — я положила руки на пояс.

Подушка уже собрался было закончить жест, но спохватился и поднял руки, подумал и решил сложить их на груди, спохватился и снова их поднял. Н-да… беда! И тут он мне поведал что-то на эстонском.

— Я не понимаю, — сказала я, поймав его за предплечья, предупреждая дальнешие действия.

Эстонец удивленно смотрел то на меня, то на мои руки.

— Я предупредила. Я не понимаю! — сказала я, отпуская его руки.

Подушка всплеснул руками и хлопнул себя по лбу.

— А-а-а-р! — взвыл Подушка принялся снова дуть на руки, поскуливая.

Однако он не зря хлопал себя по лбу. Он наконец-то понял одну неизменную истину: "Я не понимаю по-эстонски", и все, что было записано на мобильник, — постановка. Одеяло мысленно перекрестился и вознес хвалу просветленному уму Подушки.

— Жаль, что я по-эстонски не понимаю, — посетовала Ира. — А то хотя бы узнала, как далеко послал Одеяло Подушку, и что он задумал!

Подушка поперхнулся воздухом, припоминая Одеялкину речь. Одеяло затаился на кровати.

— Подушка, торжественно поклянись, что ничего не сделаешь Одеялу, а то мне на него уже жалко смотреть! — попросила я.

— А вот не буду! — упрямо заявил эстонец.

— И что ты ему сделаешь… больными-то руками! И не надо мне говорить, что еще ноги есть, быстрее покалечишься. Ты даже меня не поймаешь! — сказала я.

— Поймаю!

— Сейчас будет цирк… Шапито! — сказала Ира, пристраиваясь поудобнее на бортике.

Я стояла на месте. Подушка подошел и неловко «поймал» меня, не касаясь кистями рук, но тут разум его отвлекся, и он таки припечатал меня к себе при помощи ободранных кистей.

— А-а-а-ар!

— Ир, дверь закрой!

Скрип.

— Нечестно, я ничего не вижу! — сказал Подушка.

— Почему нечестно? Я тоже ничего не вижу! — ответила я.