Страница 154 из 167
— А вы не знали? Мы думали, вы в курсе! — хихикала вторая половина.
— Это ты меня спутал с Подушкой и унес на красную дачу! — я обличительно ткнула в Диму пальцем. — А я там устроила диверсию! САБОТАЖ!
Подушка среагировал удивительно быстро, но слишком сильно прижал меня к себе. Ну, блин, силушка немерена!
— Бе-е, — пискнула я.
Он ослабил хватку, да так, что я спокойно поднырнула ему под руки (как хорошо, что он у меня такой высокий) и побежала прочь.
Шарах! Дыдыцк! Шух! Бабах! Пум-пум-пум… Послышалась отборная эстонская ругань. Я вернулась в комнату. Оказывается Подушка поскользнулся на пасте, которой был перемазан пол, врезался в шкаф, тот этого не пережил и засыпал его вещами, огрев чем-то увесистым по лбу.
— Паста! — изрек он, рассмотрев, а скорее, «разнюхав» свои руки.
— Это ты все время повторял "паста, паста, паста" на эстонском? — спросила я.
Подушка поднялся.
— Ага!
Парень подошел ко мне.
— Не надо меня ловить! Я так постою! — сказала я. — Мятная… фу! И зачем я выбрала ее?
— Фу! — Подушка пытался стряхнуть ее с рук.
— Пошли, — я подергала его за футболку. — Ой, давай ты сам пойдешь? Вот перемазался-то!
Мы спустились в душ, где Подушка долго отмывался от пасты, а потом еще и замерз. Еще бы — паста-то мятная, с охлаждающим эффектом! Эх, где же она была, когда он тут кипятился? Намазать тонким слоем — остынет мигом!
— Пошли на зеленую дачу.
— Ага.
Там мы нашли плед, и Подушка в него закутался. Подумал немного и залез на кушетку с ногами.
— Тепло, — вздохнул он.
— О, о, о! — я меня отвисла челюсть. — Какой маленький!
Зашла медсестра.
— Что такое?
— У меня галлюцинации. Слуховые и зрительные!
— Что?
— Галлюцинации! Вы это видите? — спросила, тыкая в Подушку.
— Да.
— У вас тоже.
— Что?
— Галлюцинации!
— Так! — строго сказал медсестра. Я встала, Подушка тоже. — Ого!
Медсестра даже попятилась от Подушки.
— Вот-вот! И я о том же!
Подушке дали градусник — температура была нормальной.
— А что же мне холодно? — ужаснулся парень.
Ему сообщили, что мыться пастой, да еще и мятной, чревато для здоровья! Мы вышли на улицу.
— Иди плед отдай! — сказала я.
— Нет, я к нему приклеился!
— Там тебе помогут отлепиться.
— Ы-ы, — помотал головой Подушка.
Я указала пальцем на лазарет точь-в-точь, как Андрейка.
— Ха-ха-ха!
Подушка обиделся, отдал плед и насупился.
— Да ты что! На улице жара, а тебе холодно!
— Иди, там еще паста на полу осталась! — ответил парень.
— Я на полу не валяюсь! — гордо ответила я. — Это удел Подушек… которых туда бросают криво!
Пришли Ира и Одеяло.
— Да, Подушка, не умеешь ты бумеранги бросать! — сказала Ира. — А вот Ольга умеет!
— Лучше бы не умела, — вздохнула я.
Ни тот, ни другой эстонец смысла фразы не поняли. А все было так очевидно! Ира набрала воздух, чтобы что-то сказать. Одеяло выдохнул.
— Вот и сказала, — еще раз вздохнула Ира.
— А я ничего не буду говорить.
— А я скажу! Я все скажу! — сказал Подушка и понес что-то на эстонском. У Одеяла отвисла челюсть, он впал в прострацию, да так глубоко, что Ира никак не могла достучаться.
— А в глаза слабо сказать? — спросила я у Подушки. Тот заткнулся, собрался ответить, но я его опередила. — Вижу, что слабо. Так, Ир, я пойду со ступорозником разговаривать, а ты проштрафилась, так что вперед и с песней.
— Мне не нравится Песня! — сказал Ира, намекая на фамилию одного мальчика из школы.
— Твои проблемы, что он тебе не нравится, — пожала я плечами.
Я подошла к Одеялу. Тот тут же отступорился, отвернулся от Подушки, и мы с ним пошли подальше.
— Эй! Ну идем, — вздохнула Ира. — Слушай, а может, ты от меня подальше пойдешь? Хоть бы метра на два, а я успею к кустикам отбежать! — Ире таки пришлось вдохнуть. Никто не спорит — зубная паста невкусная. Но ей же не надо мыться!
— Ну Подушка и придурок. Слава богу, что ты эстонский не знаешь, — сетовал тихонько Одеяло. — А то он с такими заявками далеко бы полетел, наверное, вон с того обрыва.
— Слушай, что он там такое заявил? — спросила я.
— Ну… документы на собственность он уже оформить успел.
— И у нотариуса заверил? В город бегал? — удивилась я.
— Ага, специально, видимо, — кивнул Одеяло.
— Да отойди ты от меня! — послышалось сзади.
— Странно, орет Подушка, — удивилась я.
— Так Ирка кого угодно доведет.
— Вот и пусть. На перевоспитание! — ответила я.
Мы уселись на лавочку. Подушка, занятый Ирой, прошел мимо нас на синюю дачу, а мы с Одеялом остались на лавочке болтать. Ира вышла на улицу, сжимая кулаки, Подушка следом, и сел рядом с Одеялом на лавочку. А меня не увидел. Одеяло — стройный как кипарис, а я стройнее.
— Сейчас разревется! — прошептала я.
Одеяло состроил похожую рожу.
— Р-р-р, — зарычал на него Подушка.
Одеяло покачал головой. Подушка погрозил ему кулаком.
— Завяжу узлом! — сообщил ему Одеяло, поймав его за самые длинные пряди волос.
Подушка отшатнулся. Ира стояла в сторонке и смотрела на звезды невинным взглядом. Интересно, что она такое ему сказала?
Подушка, наконец, увидел меня и что-то спросил на эстонском. Я ответила ему на псевдоэстонском (а что делать?) и прочла ему пространную лекцию о тормознутых эстонцах, которые забывают, что не все тут знают их родной язык.
— Ты когда запомнишь, что язык надо менять? — угрожающе спросил Одеяло. Видно даже ему надоело. Хотя ему, наверное, в первую очередь надоело переводить.
Подушка изобразил, что выплюнул язык и поставил новый.
— Ха-ха-ха! — захохотали мы с Иркой и сделали примерно тот же жест, только язык мы просто выплюнули.
— А вам-то что? — удивились эстонцы.
— Язык меняем! — хихикнули мы с Ирой. Завидно стало!
Одеяло с Подушкой о чем-то поговорили, и Одеяло меня увел.
— То Ольга у меня Одеяло уводит, то Одеяло у меня Ольгу! Подушка, давай вместе ревновать! — насупилась Ира.
— Что? — Подушка аж на лавке подскочил.
— А ты не знал, как это по-русски называется? Просвещаю! — сказала Ира.
Подушка еще долго на нее злился. Ну да, давно пора было назвать вещи своими именами. А я тем временем узнала, что отчебучила Ира: оказывается, выдала свой телефон за мой, а у нее там столько всяких номеров и еще больше разных SMS. Я сообщила Одеялу, что это не моя мобилка, и что в моей ничего подобного нет.
— Ты Подушке подсунула свой телефон? — спросила я у Иры.
Ира вздохнула, смиряясь с тем, что я сказала вслух.
— Быстрая, блин. Русская! — вздохнула она.
Подушка что-то сказал Одеялу.
— Да ты что? Это Ирка это слово, а Ольга приличная девушка! — запротестовал Одеяло.
Ира стала закипать.
— Подушку воспитывай, Одеяло не трогай, — быстро сказала я.
— Вернулись к тому, с чего начали, — хихикнула Ира.
— Не-э! Ты Подушку перевоспитай! А я с ним вообще говорить не буду! А то уже каким-то нехорошими словами обзывается, — твердо сказала я.
На Подушку было страшно смотреть. Такое ощущение, что у маленького-маленького ребенка отобрали самую-самую любимую игрушку. Нет, а он думал, что будет меня тут костерить, присваивать, и прочее, мне не переведенное, а я буду терпеть? Я не эстонка!
Я села к Одеялу и подвинула Иру к Подушке. Одеяло шумно выдохнул и поник головой. Видно, я сделала что-то очень нехорошее, если не самое страшное.
— О, лица не видно, — хихикнула я. Одеяло мотнул головой, совсем занавешивая лицо. Потом спохватился и после долгих мучений собрал их в хвост.
— Ну и грива, — присвистнула я и тихонько стянула с него резинку.
— Обрыв! — ужаснулся он, когда понял, что резинки нет.
Я помахала перед ним резинкой, он попытался ее забрать. Я отдала.
— В карман положи. Не надо на волосы, — попросила я. Парень пожал плечами — ему было все равно.