Королева для эстонцев

В комнату вошли еще два парня, украинца. О-о-о, Оскальчик и один из близнецов, Ксюшин как раз. Я сначала хотела было спрятаться за Даниила, потом подумала, что прятать нужно как раз Даниила, но в итоге решила, что лучше всего будет спрятать Оскальчика. Даниил недобро следил за украинцем сверху, Подушка недоумевал, Ирка хохотала, остальные не реагировали никак. Ксюша отдала какую-то папку Оскальчику и сообщила, что он свободен. Украинец насупился и, что-то бормоча, собрался уходить. Лариска зачем-то донимала мелкого.

— Да шо ты баешь! — выдал он, когда бормотание украинца стало уже очень явственным.

Он подскочил на месте и обернулся.

— Действительно! — Подушка положил ему руку на плечо. Бедный украинец свернул шею, посмотрев на Подушку, устрашился еще больше и пулей вылетел из комнаты, раз и навсегда зарекшись связывать с эстонцами. Близнец, оставшийся в комнате, еле сдерживал смех.

— Да чего ты стесняешься, ржи на здоровье, — сказала ему Ксюша.

Тот расхохотался.

— Чего ты ржешь? — спросила я.

Он поманил меня к себе.

— А мне? — обиделась Ксюша.

Близнец помотал головой и подошел ко мне ближе.

— У вас тут так эстонцев много. Они что, размножаются? — спросил он.

— Неужели не видно, что похожи? — встречно спросила я.

— Видно, — хихикнул он.

— Ну ладно еще, сосватали! Но шутить по этому поводу шепотом — это уж слишком! — нахохлился Одеяло. Вся комната ухохатывалась над ним.

Послышался дикий топот, все эстонцы без исключения обернулись на шум.

— А вы не знали? Они уже с прогулки вернулись, — сказал украинец.

— Эх, лучше бы еще погуляли, — вздохнула я.

Эстонцы собрались и ушли к себе на дачу, унося с собой мелких. Мой мелкий долго не хотел уходить, но Даниил забрал его у меня из рук и понес сам. Тот горестно повис у него на плече. Нам помахали ручкой, сообщив, что они еще вернутся. Прямо сказочные злодеи!

Нас стали собирать.

— Оля, Ира, я думал, вы в изоляторе! — строго сдвинул брови Андрейка.

— А мы там были, только вернулись раньше, чем вы.

— Ну-ка мне подтверждение.

Да раз плюнуть. Мы сбегали в медпункт и попросили подтвердить, что с такого-то по такое-то мы бегали в изоляторе и таскали оттуда мелких.

— Вот!

Андрейка успокоился.

Мы пошли обедать. В очереди стояли эстонцы, бегая, кто как пожелает.

— В очередь, в очередь! — говорили им повара. И какая разница, что им говорят, все равно не понимают!

— Так, — я решилась на эксперимент. Я взлохматила волосы, взяла у Иры деревянные бусы, привесила и пролезла в очередь. Нахватала себе еды и отправилась к своим.

— Так, а почему у Оли все есть, а у других нет? — спросил Андрейка.

Я пригладила волосы, отдала Ире ожерелье, поправила кофту.

— А, была, не была! — Ира пошла на промысел.

— Ир, а ты что тут бегаешь?

— О, запалили, — огорчилась она.

Пришлось остальным ждать очереди.

Мы покушали и вернулись на дачу. Украинки тем временем уже вымыли голову и привели себя в порядок. Так, надо и мне готовиться — гала-концерт, как-никак!

— Да что же ты, резинка, не держишься? — громко спросила я, ловя резинку, падающую с волос.

— Попроси Одеяло, — посоветовала Ира.

— Ага, по крайней мере, не свалится, — согласилась я.

Ира посмотрела на меня как на самоубийцу.

— Люди, вы что тут делаете? — в комнату вошел серенький.

У Ирки подъюбник наполовину снят, на мне наполовину надетое платье.

— Переодеваемся, — ответила я.

— Значит, нельзя, — заключил серенький. — Пойду им скажу.

Блин, они уже переоделись!

— Можно, почему нельзя. Сейчас Лариса придет, она только еще голову вымыла, — хихикнула я. Слава богу, это слышала только Ирка.

Мы поскорее оделись.

— Теперь можно зачесываться, — вздохнула я.

— Везет тебе, а мне еще лак стирать, и половину украшений снимать, — сказала Ирка.

Ира сделала себе хвостик, я позавидовала. Тут в комнату зашел Одеяло, на ходу застегивающий рубашку. Он так и сбежал с красной дачи, толком не одевшись? А еще говорят, что мы, русские, странные!

— Блин, рубашку не заправил, — посетовал он.

— Ты ее только что застегнул.

— А галстук я зачем принес? Ладно, потом занесу, — продолжал распинаться Одеяло, заправляясь.

— Паранджи не хватает, — хихикнула Ира.

— Зачем?

— Для комплекта.

Вместо паранджи был надет галстук.

— Слушай, как ты эти хвостики делаешь? — спросила я.

— Давай.

Одеяло сноровисто собрал мои три короткие волосинки в хвостик и затянул резинкой.

— О-о. Але-але, — стала разрабатывать лицо я, ибо Одеяло так стянул, что проблематично было даже говорить. — На дворе трава, на дрове двора! Тьфу, на дворе трава, на траве дрова!

— Ой, я лучше потом переделаю.

Не будем смущать девочек, пойдем смущать мальчиков! Мы собрались и пошли на красную дачу.

— Блин, как мне надоел этот подъюбник, постоянно его подтягивать! — вздохнула я.

— Как мне надоел этот подъюбник, постоянно его на бедрах носить! — посетовала Ира.

— Почему мы такие глупые? — ужаснулась я.

Мы с ней прямо посреди улицы поменялись подъюбниками. Во, теперь в самый раз! По лицам эстонцев мы поняли, что так делают только русские.

Мы зашли на красную дачу. Там около зеркала толпились мелкие: кто рубашку застегивал, кто штаны. Зачем для этого зеркало, осталось для нас загадкой. Мы подошли к ним и поправили перед зеркалом воротнички, мелкие своротили шеи, смотря на нас.

— Сейчас будет еще веселее, старшие будут переодеваться! — сказала Ирка.

— Ага, и многоярусней! — хихикнула я.

Мы поднялись наверх. Там действительно было веселее.

— Интересно, эстонцы уходят в коридор переодеваться? — ужаснулась Ира.

— Наверное, — я пожала плечами.

Тут в коридор вышел субъект эстонской национальности в одной рубашке. Н-да…

— Похоже, только у нас практикуется "Одетый верх не означает снятый низ", — прокомментировала Ира.

— Ага, у них сначала все снял, а потом все надел, — кивнула я. Или что-то забыл, или что-то лишнее прихватил.

Мы заглянули в комнату. На всех эстонцах были брюки, и все что-то усердно искали в шкафу или в тумбочке, причем местами по двое.

— Все на одной стадии «раздетости» или «одетости». Неинтересно, — сказала Ира.

Послышалось переругивание. Одеяло скривился.

— Все на месте, все свое, — сказал он.

— Ничего не перепутал? — уточнила я, осматривая его.

— Да вроде бы нет, — как-то неуверенно ответил он.

Мы прошли на веранду. Там на сушилке висели рубашки, а ведь их, видимо, все ищут.

— Это эстонцы тормозят, или рубашки мокрые, и они ищут запасные? — спросила Ира.

— Которые оставили дома? — уточнила я.

— Ага.

Мы посмотрели на рубашки. Они были хорошенько отглажены и висели, прицепленные за воротнички. Мы дружно посмотрели на Одеяло. Он что-то сказал им, те бегом прибежали сюда, похватали рубашки и стали одеваться.

Мы зашли в смежную комнату.

— Следующая стадия эстонской "одетости", — прокомментировала Ира.

Все парни были в штанах и рубашках, только незастегнутых, и все что-то усердно искали, как и в предыдущей комнате. Как оказалось, искали принадлежности для волос, кто расческу, кто резинку. Нашедший спешно бежал к зеркалу. Я увидела Даниила, азартно роющегося в ящике и уже покрывающего его отнюдь не литературными словами. Я увидела у него расческу и поняла, что он ищет резинку. Прошла дальше, достала у него из нагрудного кармана формы резинку и помотала перед его лицом. Он следил за ней, потом схватил и уставился на меня.

— Забыл, куда положил? — хихикнула я.

Даниил сделал хвостик без зеркала.

— Долго еще тормозить будет? — спросила у меня Ира.

— Не знаю, наверное, долго, — ответила я ей.

— Может, напомнить, что ему еще рубашку застегивать, заправлять и пиджак надевать? — предположила Ира.

Послышался топот, все эстонцы обернулись на дверь. В нее вбежал Подушка без рубашки, отчаянно ругающийся на весь свет. Я помахала с веранды последней оставшейся рубашкой. Он ужаснулся, видно, подумав, что мы его рубашку сперли. Он забрал ее и ушел в другую комнату, где ему объяснили, что все рубашки были на сушилке на веранде. Эстонцы в этой комнате спохватились и быстро дособирались.