Страница 8 из 22
7
Нередко мы с поэтом Токком ходили и на концерты. Особенно запомнился мне третий концерт. Концертный зал в стране капп почти ничем не отличается от концертного зала в Японии. Такие же ряды кресел, возвышающиеся один над другим, и в креслах, обратившиеся в слух, сидят три-четыре сотни самцов и самок с непременными программками в руках. На третий концерт, о котором я хочу рассказать, меня, кроме Токка и его самки, сопровождал еще и философ Магг. Мы занимали место в первом ряду. Было исполнено соло на виолончели, а затем на сцену поднялся, небрежно помахивая нотами, каппа с необычайно узкими глазами. Как указывалось в программе, это был знаменитый композитор Крабак. В программе… Впрочем, мне не было нужды заглядывать в программу. Крабак состоял в клубе сверхчеловеков, к которому принадлежал Токк, и я знал его в лицо.
«Lied – Craback»[2] (в этой стране даже программы печатались главным образом на немецком языке).
Слегка поклонившись в ответ на бурные аплодисменты, Крабак спокойно направился к роялю и с тем же небрежным видом принялся играть играть песню собственного сочинения. По словам Токка, таких гениальных музыкантов, как Крабак, никогда не было и никогда больше не будет в этой стране. Крабак меня очень интересовал – я имею в виду и его музыку, и его лирические стихи, – и я внимательно вслушивался в звуки рояля. Токк и Магг, вероятно, были захвачены музыкой еще сильнее, чем я. Лишь одна прекрасная (так, во всяком случае, считали каппы) самка нетерпеливо сжимала в руках программу и время от времени презрительно высовывала длинный язык. Как мне рассказал Магг, лет десять назад она гонялась за Крабаком, не сумела его изловить и с тех пор ненавидела этого гениального музыканта.
Крабак продолжал играть, распаляясь все больше, словно борясь с роялем, как вдруг по залу прокатился возглас:
– Концерт запрещаю!
Я вздрогнул и испуганно обернулся. Сомнений не могло быть. Голос принадлежал великолепному полицейскому огромного роста, сидевшему в последнем ряду. Как раз, когда я обернулся, он спокойно, не вставая с места, прокричал еще громче:
– Концерт запрещаю!
А затем…
Затем поднялся ужасный шум. Публика взревела. «Полицейский произвол!», «Играй, Крабак! Играй!», «Идиоты!», «Сволочи!», «Убирайся!», «Не сдавайся!»… Падали кресла, летели программы, кто-то принялся швыряться пустыми бутылками из-под сидра, камнями и даже огрызками огурцов… Совершенно ошеломленный, я пытался было выяснить у Токка, что происходит, но Токк был уже вне себя от возбуждения. Вскочив на сиденье кресла, он беспрерывно вопил: «Играй, Крабак! Играй!» И даже красавица, забыв о совей ненависти к Крабаку, визжала, заглушая Токка: «Полицейский произвол!» Тогда я обратился к Маггу:
– Что случилось?
– А это у нас в стране бывает довольно часто. Видите ли, мысль, которую выражает картина или литературное произведение… – Магг говорил, как всегда, тихо и спокойно, только слегка втягивая голову в плечи, чтобы уклониться от пролетающих мимо предметов. – Мысль, которую выражает, скажем, картина или литературное произведение, обычно понятны всем с первого взгляда, поэтому запрета на опубликование книг и на выставки у нас в стране нет. Зато у нас практикуются запреты на исполнение музыкальных произведений. Ведь музыкальное произведение, каким бы вредным для нравов оно ни было, все равно не понятно для капп, не имеющих музыкального слуха.
– Значит, этот полицейский обладает музыкальным слухом?
– Ну… Это, знаете ли, сомнительно. Скорее всего, эта музыка напомнила ему, как у него бьется сердце, когда он ложится в постель со своей женой.
Между тем скандал разгорался все сильнее. Крабак по-прежнему сидел за роялем и надменно взирал на нас. И хотя надменности его сильно мешала необходимость то и дело уклоняться от летящих в него метательных снарядов, в общем, ему удавалось сохранять достоинство великого музыканта, и он только яростно сверкал на нас узкими глазами. Я… Я тоже, конечно, всячески старался избежать опасности и прятался за Токка. Но любопытство меня одолевало, и я продолжал расспрашивать Магга:
– А не кажется ли вам, что такая цензура – варварство?
– Ничего подобного. Напротив, наша цензура гораздо прогрессивнее цензуры в какой-либо другой стране. Возьмите хотя бы Японию. Всего месяц назад там…
Но как раз в этот момент Маггу в самую макушку угодила пустая бутылка. Он вскрикнул «quack»[3] и повалился без памяти.
2
«Песня – Крабак» (нем.).
3
Это просто междометие.