Страница 48 из 60
«Молодец, — сказал он. — А я пока постою, понаблюдаю за белками».
Всю дорогу ноги несли ее как по воздуху. Казалось, она летит на крыльях дующего в спину ветра. Она оказалась права! Она это знала. Теперь Джонни поверит не только в это, но и во все остальное.
Туристский автобус уехал, и их машина была единственной на стоянке. Она наклонилась в багажник и выкатила каменный шар из сумки на пол. С брезентовой сумкой в руке она поспешила обратно. К тому времени как она достигла третьей колонны, она запыхалась и тяжело дышала.
«Я ее принесла, Джонни!» — крикнула она и пролезла в брешь между кипарисами.
На секунду ей показалось, что он спит, уткнувшись лицом в траву. Потом она увидела красную струйку, текущую за воротник пиджака, и слипшиеся волосы на голове. Она упала на колени и с тревогой склонилась над ним.
«Джонни, Джонни! Ты меня слышишь?»
Когда она коснулась его плеча, он зашевелился и слабо застонал.
«Лежи спокойно, — сказала она. — Не разговаривай».
Она огляделась по сторонам, но вокруг было все так же пустынно. Где-то внизу послышался звук, похожий на звук трогающейся машины. Солнце светило горячо и ярко, и полуденные дьяволы, видимо, хохотали. Она подумала о том, чтобы сбегать в монастырь за помощью, но она не могла оставить Джонни одного, истекающего кровью. Она так его любила и всем сердцем ненавидела того, кто это сделал. Если Джонни умрет…
Шаря в своей сумочке, она молила о том, чтобы ей не отказывали силы, чтобы пришла помощь. Она обнаружила запасную пачку бумажных салфеток, которую носила для Бет. Только один раз она глянула в сторону пустой ямы. Голова пропала. В тот момент, когда она увидела Джонни, она уже знала, что так будет. Теперь это не имело значения.
Рана оказалась поверхностной, но раны на голове могут сильно кровоточить, а что с костью, она не знала. Она наложила на рану пачку салфеток, прижала их полосками лейкопластыря, и кровь вроде бы остановилась. За работой она стала приходить в себя. Джонни перевернулся и нетвердо сел, уткнув голову в руки.
«Должно быть, за нами кто-то наблюдал, — сказала Доркас. — Он, видимо, подошел к тебе со спины. Ты ничего не слышал? Или видел?»
Он простонал и открыл глаза: «Никого, ничего. Я не обращал внимания. Я не ожидал…»
«Я знаю, — сказала Доркас. — Все было так мирно. Это моя вина. Я не должна была верить в то, что нам дадут ее найти. Мы были для них наводкой. Я же знала о них — я должна была быть настороже».
Джонни неуверенно поднялся на ноги, и Доркас обняла его, подставляя свое плечо. На этот раз путь показался намного длиннее, поскольку его шатало, и он едва шел. Она хотела остановиться около монастыря, найти хранителя, но Джонни отказался.
«Со мной все в порядке. Поедем обратно в отель».
Она помогла ему забраться на заднее сиденье, где он мог вытянуться. Она никогда не умела водить машину по горам, и дорога вниз ее пугала. Но она делала все, что положено, вводила машину в крутые повороты, контролировала спуск. Когда они спустились на равнину, проблемы вообще исчезли. Дорога была пустынной, и она смогла увеличить скорость. Когда они выехали на прибрежную дорогу, Джонни уже сидел и строил планы.
«Сначала в отель, — сказал он. — Расскажем Фернанде, если она там, и затем отправимся в полицию. Если бы я хотя бы наполовину во все это верил, я бы сразу же к ним пошел. Или хотя бы в музей. Пока единственное, чего я добился, это потерял голову мальчика — может, это для них и к лучшему».
«Родос— это остров, — сказала Доркас— Они не смогут ее сразу вывезти. Когда я тебя нашла, я слышала, как трогается машина. Мы не можем сильно от них отстать».
По крайней мере, теперь он с ней не спорил, не считал ее неуравновешенной неврастеничкой. Что бы ни сказала Фернанда, отныне Джонни будет на ее стороне.
Когда они поставили машину у отеля, Джонни отказался от помощи и пошел сам. Они поднялись в комнату Фернанды. Она только что вернулась с обеда и в изумлении открыла им дверь.
«Попроси дежурного вызвать врача— Джонни ранен», — сразу же сказала Доркас.
Фернанда без лишних вопросов набрала номер.
«Мистер Орион серьезно разбился, — сказала она дежурному. — Мы хотим, чтобы побыстрее пришел врач».
«Где Бет?» — спросила Доркас, когда она положила трубку.
«Ванда пошла с ней гулять, — сказала Фернанда. — Ложись на кровать, Джонни, и расскажи, что случилось».
Джонни, казалось, был рад растянуться на животе, подложив руку под щеку.
«Я не падал, — сказал он. — Расскажи ей, Доркас».
Доркас поведала их историю. На этот раз целиком — как они принялись за поиски мраморной головы — из-за записки, подписанной совой, которую прислал Джино Константин Каталонас. Как они нашли голову на Виа Долороса — и потеряли ее, когда Джонни ударили сзади и оставили истекать кровью.
Рассказывая, Доркас внимательно наблюдала за Фернандой. Она видела, как кровь бросилась той в лицо, а затем отхлынула, сменившись бледностью. Она знала, о чем подумала Фернанда — что за всем этим стоял Джино. Он мог не все ей рассказать.
«И что ты предлагаешь?»— спросила Фернанда, когда рассказ подошел к концу.
«Мы пойдем в полицию, — сказал Джонни. — И сообщим в музей, пусть поиски ведут профессионалы».
Фернанда нервно подошла к балкону и распахнула ставни, предохранявшие комнату от солнца.
«О нет! Не делайте этого», — воскликнула она.
Джонни слегка приподнял голову, чтобы на нее взглянуть, а Доркас быстро заговорила.
«Почему, Фернанда? Почему ты не хочешь, чтобы мы обратились в полицию? Потому что ты защищаешь Джино?»
Фернанда вернулась к ним, и стало ясно, что она приняла одно из своих мгновенных решений и взяла себя в руки.
«Я надеялась, что ты вернешься из поездки, полностью излечившись от своих галлюцинаций, Доркас. Вижу, что ошиблась, и боюсь, что мне придется придерживаться уже принятого мной решения. Я отослала Бет с Вандой в спокойное, благоустроенное место. Она там побудет, пока у тебя это не пройдет, Доркас. Бет — ребенок Джино, и у меня есть перед ней обязательства. Я не позволю, чтобы ее пугали и нервировали эти твои причуды и настроения. Извини, что травмирую тебя, но пока ты не поправишься, потому что действительно больна, моя дорогая, ей придется побыть там».
Доркас схватила Фернанду за запястье и с радостью увидела, как она поморщилась.
«Что вы сделали с Бет? — закричала она. — Куда ты ее послала?»
Фернанда молча выдернула свою руку и сделала шаг назад.
Джонни, слегка шатаясь, поднялся с кровати и обнял Доркас.
«Успокойся, мы вернем Бет. Фернанда, ты, наверное, не понимаешь. Я не упал — это было смертельное нападение. Все, на чем настаивала Доркас с нашего приезда, — это правда. Мужчина на балконе, стремление получить информацию, содержащуюся в записке, — я теперь всему этому верю. Сегодня за нами, без сомнения, следили, и только потому, что я был таким дураком, что слушал тебя, а не Доркас, мы попали в ловушку. Тебе нет необходимости беспокоиться, что она неуравновешенна и не в силах заботиться о Бет. Доркас так же уравновешенна, как и ты, и, наверное, больше, чем я сейчас. Если ей нужна Бет, тебе ее лучше вернуть».
На лице у Фернанды последовательно сменялись выражения гнева, пренебрежения и изумления, и кончилось все выражением ослиного упрямства, столь знакомого Доркас. Когда зазвонил телефон, Фернанда сняла трубку, твердым голосом ответила, дала указания и повесила ее.
«Это врач, — сказала она, — он поднимается сюда, Джонни, ты скажешь ему, что упал, и больше никто из вас ничего не добавит. Вы не пойдете в полицию, в музей или куда-то, по крайней мере, пока».
«Ты не имеешь права нас останавливать», — взорвалась Доркас.
«Имею, — спокойно произнесла Фернанда, — Потому что, если вы предпримете какие-либо шаги, я не поручусь за Бет. Если ты хочешь еще ее увидеть, ты ничего не скажешь».
«Ты — ты же не причинишь ей вреда?» — задохнулась Доркас.
«Конечно, нет. Но у меня есть возможность не давать тебе с ней видеться, если мне это покажется нужным. И я это сделаю, если вы все это обнародуете».