Страница 13 из 60
Когда завтрак подходил к концу, появилась миссис Петрус, о чем посыльный поспешил сообщить Фернанде, сказав, что ее ждут у администраторской стойки.
«Позволь мне первой поговорить с ней, — обратилась Фернанда к Доркас. — Я позову тебя через пару минут».
Доркас вынуждена была издали, со своего места, разглядывать женщину, которая будет заботиться о Бет в отсутствии матери. Она была не очень молода. Лет за сорок. Угловатая и нескладная фигура. Темные, глубоко посаженные глаза настороженно смотрели из-под тяжелых, сумрачных век. Кудрявые волосы были пострижены очень коротко, почти «под мальчика». Одежда не придавала ее облику жизнерадостности: черный свитер, темно-зеленая, почти черная юбка, черные уличные туфли.
С распростертыми объятиями Фернанда бодро устремилась к ней, и в своей обычной суматошной манере разразилась сердечными приветствиями, затем, завладев рукой миссис Петрус, долго и оживленно начала ее трясти. Реакция миссис Петрус была более чем сдержанной. Мрачноватая дамочка, с содроганием подумала Доркас. Может быть, чересчур серьезная? Больно суровая она, чтобы общаться с ребенком.
Фернанда о чем-то оживленно перекинулась с ней парой фраз и махнула рукой, чтобы Доркас и Бет подошли. Джонни помог девочке слезть со стула, и она радостно помчалась через весь коридор к тете Ферн. Доркас решила не спешить и посмотреть, как произойдет встреча. Ведь ее собственное благополучие и спокойствие во время пребывания на Родосе во многом зависят от этой неулыбчивой женщины.
Бет подбежала к Фернанде, уцепилась за ее руку, застенчиво отворачиваясь от незнакомки. Она исподтишка бросала испытывающе-оценивающие взгляды, как бы желая понять, что это за человек. Ванда Петрус тоже на несколько мгновений задержала взгляд на Бет. А потом, к общему изумлению, опустилась перед девочкой на колени, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Вытащив из сумки какой-то предмет, она протянула его Бет.
Какой-то миг Бет колебалась, потом любопытство пересилило, и она потянулась за игрушкой. Подойдя поближе, Доркас увидела, что Бет держит в руках вырезанного из дерева ослика, оливковые полоски тянулись у него по спине. Бет, очень довольная, похвасталась Доркас: «Мамочка, мамочка, посмотри, какая лошадка, мне тетя дала».
«Это не лошадка, — сумрачно поправила ее миссис Петрус. — Это греческий ослик. Мальчик из моей деревни сделал его специально для меня, чтобы я подарила ее американской девочке».
Бет вертела в ручонках деревянную игрушку: «Мне она нравится. Можно я оставлю ее себе?»
«Я принесла ее специально для тебя».
Бет застенчиво улыбнулась, и впервые за все время глаза Ванды Петрус засветились, а плотно сжатые губы смягчились в улыбке. Все еще стоя на коленях, она легко положила руку на плечо Бет.
«Я надеюсь, мы с тобой подружимся».
«А вот и мама Бет», — представила Фернанда Доркас.
Ванда Петрус поднялась, смягчившиеся было, черты приняли обычное выражение, появившееся подобие улыбки исчезло. Во взгляде, устремленном на Доркас, ясно читалась ненависть. Ошарашенная Доркас поняла, что эта женщина невзлюбила ее с первого взгляда по непонятной причине. Секунды хватило Ванде Петрус, чтобы определить и выразить свое отношение к Доркас.
«Миссис Петрус разрешила называть себя просто Вандой, — ничего не заметив, щебетала Фернанда. — Мы уже обо всем договорились и решили начать сегодня же. Наверное, нам стоит проводить ее наверх и показать вещи Бет. Где-нибудь через полчаса мы сможем уже выходить. Я распорядилась, чтобы ее поместили в комнату рядом с вашей».
Как это было похоже на Фернанду, все делать по-тихому, ни с кем не посоветовавшись. Доркас пыталась найти какую-нибудь подходящую отговорку, чтобы отложить неприятное для нее соседство. Но так как ничего не приходило в голову, ей ничего не оставалось, как сдаться и пойти наверх.
Поднимаясь по лестнице, Ванда дала Бет руку. Девочка, не отпуская успевшего полюбиться ослика, доверчиво вложила свою ладошку в предложенную руку.
Нельзя относиться с подозрением и видеть врага в каждом, кто появляется рядом с Бет, убеждала себя Доркас. Фернанда поступила правильно, придумав все это. В конце концов, эта угрюмая женщина понравилась Бет, а это сейчас важнее всего.
Доркас показала Ванде, где лежат вещи и мешок с игрушками, сказав при этом, что для питья она использует только смесь на сухом молоке, привезенную из дома. Женщина молча внимала, глядя не на Доркас, а на Бет. Время от времени она согласно кивала, но сама не задавала никаких вопросов и не произнесла ни слова.
Бой из отеля подошел, чтобы отпереть дверь соседней с Доркас комнаты. Ванда без всякого интереса скользнула глазами по апартаментам, где ей предстояло жить. Сказала, что привезет свои вещи завтра, и добавила, что хотела бы взять с собой Бет, чтобы они заодно прогулялись, вещей у нее немного.
«Не надо этого делать, — резкость собственного тона так поразила Доркас, что она в смятении прикусила губу. С видимым усилием она попыталась загладить неловкость. — Конечно, вы можете поехать хоть сейчас, но если вы подождете немного, то мистер Орион отвезет вас туда и обратно».
Петрус согласно кивнула, но Доркас поняла, что ее несдержанность не осталась незамеченной. Женщину, должно быть, обидели ее слова, вернее, не сами слова, а тон, каким это было произнесено.
«Вы можете погулять с Бет, когда мы уйдем, — произнесла Доркас на сей раз тщательно подбирая слова. — Но только недалеко. Бет очень быстро устает».
Вновь кивок головы, и вновь ледяное неприязненное молчание в ответ.
Бет кинулась осмотреть комнату, и Ванда последовала за ней. Через открытую дверь Доркас могла слышать их оживленный разговор, словно встретились старые друзья.
Доркас надела прогулочные легкие кожаные туфли, желтый свитер и коричневую плиссированную юбку. Мельком посмотрев на себя в зеркало, она убедилась, что прическа в порядке, разве что одна или две пряди выбились из заколотого пучка, поправить это оказалось делом недолгим. В глазах затаилась привычная тревога. Доркас постаралась замаскировать складку, пролегшую между изогнутых бровей. Нельзя так психовать. Невзирая на свою взбалмошность, Фернанда очень трезвый и практичный человек. В рассудительности ей не откажешь. Она обожает Бет и не упускает ничего, что может пойти на пользу девочке. Правда,
Доркас очень коробило, что Бет как бы насильственно вырвали у нее из рук, не давая ни малейшей возможности возражать или сопротивляться.
Доркас поцеловала дочь, велела ей слушаться Ванду и пожелала хорошо провести время. Она инстинктивно чувствовала недоброжелательность, но не могла понять причины. Однако неприязнь была взаимной. Доркас тоже была не в восторге от новой няни Бет.
«Спасибо, что согласились присмотреть за дочкой, — сдерживая готовое прорваться раздражение, проговорила Доркас. — Надеюсь, все будет хорошо».
Наклон головы, видимо, должен был означать согласие, но Ванда по-прежнему хранила молчание. Доркас спустилась по лестнице, ощущая себя подавленной, словно ее преследовала по пятам чья-то тень, от которой невозможно избавиться.
Фернанда и Джонни стояли около машины. В руках Ферн держала камеру. Она постоянно что-то фотографировала, но в отличие от туристов-любителей, делала это без всякого энтузиазма, а лишь по необходимости. Она стремилась обзавестись наглядными пособиями, при помощи которых позже легко можно было воссоздать необходимые детали, когда она сядет за машинку строчить свои захватывающие истории.
Поджидая отставших Бет и Ванду, Доркас напряженно всматривалась в длинный фасад гостиницы, пытаясь сообразить, какой же балкон ее. Легкий ветерок с моря лениво перебирал пальмовые листья, доносился шум воды.
Втроем на переднем сиденье малолитражки английского производства уместиться трудно — слишком тесно, поэтому Доркас уселась сзади. Решительно отбросив прочь сомнения, она все внимание посвятила Родосу. Вдоль улиц вовсю зеленели сады, повсюду росли цветы. Алые гибискусы, пурпурные цветки мальв, оплетающие каменные стены, бросали вызов глазу, не привыкшему к такому буйству красок. В воздухе плыл дурманящий аромат белоснежного жасмина.