Морская яшма

— Сибилла, наверное, пыталась тебя поставить на место — заметил он. — Не обращай внимания, детка. Ей тут часто достается, и поделом. Как только станешь хозяйкой дома, сама всеми будешь командовать.

Да уж, всю жизнь мечтала об этом, ничего не скажешь!

— Как я могу жить в доме, где все меня ненавидят, где я никому не нужна? — возразила я.

Капитан поразил меня своим жестом: он потянулся через стол и положил руку мне на плечо.

— Ты нужна мне, — сказал он хрипло.

Этот жест растрогал меня больше, чем все остальное. Меня окатило волной симпатии к этому старику, любимому герою детства, а теперь только тени прежнего исполина. Он почувствовал, что я смягчилась, и немедленно этим воспользовался.

— Когда ты так смотришь — ну просто вылитая мать! Знаешь, ты поразительно на нее похожа. Яна это очень заинтересует. Ведь твоя мать — тоже часть истории Гавани Шотландца.

— И какую она сыграла роль? — спросила я, радуясь более безопасной теме разговора.

Но капитан был слишком хитер.

— Разумеется, роль искусительницы Евы. И как она вила веревки из Брокова отца, так и ты будешь вить веревки из Брока. Не важно, что он тебя боится. Все это старо как мир, мужчины вечно боятся попасть в силки. Да как он сумеет устоять перед тобой, когда ты такая красавица, когда в твоих жилах течет кровь твоей матери?! Ты сама поймешь, как с ним справиться, как поставить его на колени.

Мысль о том, что Брок Маклин может на коленях умолять меня выйти за него замуж, показалась мне совершенно несуразной. Но очень соблазнительной. Конечно, это было невозможно, как бы мне ни хотелось увидеть его на коленях — хотя бы только для того, чтобы с превеликим удовольствием отказать ему после всего, что он мне наговорил.

— У Брока Маклина чересчур долго не было жены, — продолжал капитан Обадия. — Роза уж пять лет как умерла. Он созрел для любви, но женщины в городке недостаточно хороши для него, по-моему. Ты должна изменить его взгляды на семейную жизнь. У тебя получится, только попробуй.

Я почувствовала искушение: а что, если и правда попробовать… Чувство это рождено было главным образом моим желанием наказать наглеца. Наверное, на губах у меня заиграла улыбка, потому что капитан кивнул.

— Вот точно так и смотри на него, детка! Попробуй! Ему нравятся мягкие, нежные девушки, вроде той, на которой он в первый раз женился. Мне-то она всегда казалась бесцветной мышкой. Я никогда не любил кротких женщин, но ты ведь можешь дурачить его до поры до времени, пока он не попадется. А выйдешь замуж, делай с ним все, что тебе захочется. Ты ведь и сама понимаешь, правда?

Его слова вернули меня к действительности. Поставить на колени такого сурового и полного презрения человека в своем воображении — это одно, а выйти за него замуж на самом деле — совсем другое. Я с той же улыбкой повернулась к старику и, стараясь отвлечь его от опасной темы, сказала:

— Я видела вашу модель "Морской яшмы" там, на маяке. Корабль действительно был так хорош?

Старик проглотил наживку и крючок, но не потому, что я была так хитра, а потому, что на него подействовало название корабля.

— Вот уж верно, это была красавица из красавиц. Все болтали, что, дескать, Эндрю построил ее слишком узкой, неостойчивой. Но я им показал, кто прав. Эндрю все носился с мыслью, что он единственный на свете может провести ее через шторм, но я доказал, что он не прав. Мы с ней вдвоем — "Морская яшма" и кэп Обадия — поставили рекорд, который не побить ни теперь, ни потом. Ни один корабль ей в подметки не годился. За семьдесят четыре дня — в Кантон и обратно!

— Мистер Маклин сказал, что этот корабль убил его отца. Что он имел в виду?

— Наверное, можно сказать и так… — В усмешке капитана прозвучала кислинка. — Хотя и не в прямом смысле.

По-видимому, мысли его приняли мрачный оттенок, потому что веселье старика сразу же угасло. Он снова наклонился ко мне и схватил за запястье — не нежно, как в предыдущий раз, а так крепко, что я поморщилась.

— Я не стану ждать твоего ответа до завтрашнего дня, детка. Настало время, когда я не уверен больше в завтрашнем дне. Так что я хочу услышать твое обещание сейчас. Я тебя увидел. Я знаю, чего ты стоишь. Ты родишь Броку хороших сыновей. Поклянись, что выйдешь за него замуж.

Я вдруг испугалась этого своенравного старика, чьи пальцы по-прежнему были такими сильными и цепкими, и воскликнула, что не могу дать такого обещания. Что не хочу и не выйду замуж за Брока Маклина.

Он резко отбросил мою руку, и я сбила со столика чашечку, расплескав бледно-зеленый чай. Чашечка разбилась; Лиен, встав на колени у огня, принялась убирать черепки. Сожаление о разбитой посуде читалось в каждом ее движении. Когда я снова посмотрела на капитана, то увидела в его глазах неприятное выражение. "Он безжалостен и беспринципен", — сказал как-то мой отец, и теперь я понимала, что это правда.

— Натаниэль когда-нибудь рассказывал тебе о том, что случилось на борту "Морской яшмы"? — требовательно спросил капитан.

Я покачала головой и поняла, что не желаю слушать эту историю, какой бы она ни была.

— А ты хочешь, чтобы Натаниэль потерял свое доброе имя? Ведь твоего отца уже нет, и некому опровергнуть обвинение, а?

— Не понимаю, о чем вы. — Я пожала плечами. — Доброе имя моего отца говорит само за себя.

Старик безжалостно продолжал:

— Стоит мне только поведать, что произошло в первом рейсе "Морской яшмы"… Я ведь никому не рассказывал. Натаниэль был моим добрым другом. Я солгал, чтобы его спасти. Но, если ты мне откажешь, если не выполнишь мою волю, я всем расскажу правду. А это неприятная правда, детка. Она навеки погубит доброе имя Натаниэля, да и тебе, несомненно, повредит.

Я была потрясена и напугана, но во мне словно забил вдруг крохотный родник упрямства и я, осмелев, ответила:

— Если уж вы не рассказали раньше, то навряд ли расскажете это сейчас. А я не выйду за Брока Маклина ради сомнительного спокойствия.

Неприятное выражение глаз, так напугавшее меня, вдруг растаяло, и меня поразил внезапный хохот капитана. К моему удивлению, это был одобрительный, довольный смех, словно я сказала именно то, что нужно.

— Ты поняла, что я блефую! — проревел он в восторге. — Такая пигалица, а смотри-ка ты! Ты права, малышка. Нравится мне это или нет, но ты права. Старая история быльем поросла. Что сделано — то сделано, и теперь нечего заново извлекать все на свет божий. А мне нравится, что в тебе есть стержень, что ты мне так ответила. Я не выносил эту бабенку, тише воды ниже травы, эту Розу, белую мышку. Правда, это еще не означает твой выигрыш. Ты все равно поступишь по-моему, и довольно скоро. Но мне нравится, что ты дерешься.

Дерусь? Я никогда не думала, что способна драться, и эта мысль не принесла мне успокоения. Капитан Обадия привык, что все на свете выходило по его. Любой ценой. Мне не хотелось оставаться в доме и ждать, что он еще предпримет, чтобы заставить меня подчиниться. Чем скорее я отсюда убегу, тем лучше. Надо справиться, когда будет поезд, на котором можно уехать домой. Пора убираться восвояси подобру-поздорову.

Капитан сделал знак Лиен убрать мою пустую мисочку и его недоеденную порцию, и тут я вдруг увидела, как он резко изменился в лице. Выпучив глаза, он таращился на дверь за моей спиной. Лицо старика пошло красными пятнами.

Я повернулась и увидела в дверях того самого бородатого субъекта, которого заметила в саду. На нем были морская куртка и штаны, заправленные в сапоги. Лысая голова оставалась непокрытой, и, насмешливо козырнув, моряк отрапортовал с ухмылкой:

— Том Хендерсон к вашим услугам, капитан Бэском!

Капитан оперся о стол и, с усилием встав, натужно прохрипел:

— Ты… ты почему… здесь?

Нежданный посетитель осклабился.

— Будто сам не знаешь почему, кэп. Ты же знал, что я когда-нибудь приду и тебя с потрохами выдам. Ведь знал, кэп?

Капитан долго не мигая смотрел на него, и на морщинистом лице отражалась страшная внутренняя борьба. Потом он тяжело, как подкошенный, рухнул в кресло. Лиен подбежала к мужу, бросив мне, не поворачивая головы: