Мерцающий пруд

— Делай, как хочешь, — апатично ответил Уэйд.

Он выглядел усталым, это часто бывало в последние Дни, и она боялась, что он подвергает свои возвращающиеся силы слишком большому испытанию. Какое-то движение заставило его поморщиться, и Лора поняла, что нога снова беспокоит его, как всегда бывало, когда он сильно перетруждал ее. Когда он, наконец, задремал, она на цыпочках вышла на кухню и приготовила большой глиняный чайник чая. От последней выпечки Элли осталось несколько булочек. Лора привлекательно оформила поднос, накрыв его льняной салфеткой и поставив цветущую желтую веточку, которую они с Джемми принесли из дома Хьюмов. Из столовой она принесла один из чайных столиков и поставила рядом с Уэйдом.

Он уже несколько пришел в себя и смог даже улыбнуться.

— Ты меня балуешь, — сказал он.

Лора безмятежно улыбалась, разливая чай. Серебристыми щипцами она взяла два куска сахара и опустила в его чашку, добавила сливок. Потом она налила чаю себе и снова устроилась на подушке, глядя в огонь. Спустя некоторое время ее молчание или, может быть, возбуждающее действие крепкого чая побудили его заговорить.

— Норвуд предложил мне как-нибудь съездить с ним в Нью-Йорк, — сказал он, — и сегодня мы ездили. Я провел там почти весь день. Мы вернулись к обеду, и было еще одно собрание на острове. Движение растет, Лора, и в нем есть сила.

Тем не менее между бровей у него залегла складка.

— Ты считаешь, что то, что эти люди делают — правильно? — спокойно спросила Лора.

Он помешал чай, задумчиво, как будто раздираемый сомнениями.

— Не все. Теоретически, в принципе, я могу к этому присоединиться. Даже по многим вопросам тактики я могу согласиться, но есть некоторые моменты, которым я не доверяю. Имей в виду, это не должно пойти дальше этих стен, Лора

Она кивнула и ждала, пока он продолжит. Чай был горячим и немного горчил. Уэйд продолжал:

— До тех пор, пока мы работаем с разумными людьми, я могу испытывать чувство удовлетворения, что движение благородно и цели его достойны. Но в группе есть некоторые, кто проповедует не пассивное сопротивление, как меня убеждали. Сегодня мы побывали в районах Нью-Йорка, где самого слова «призыв» достаточно, чтобы начались беспорядки. Я не знаю, как поведут себя эти неграмотные и попросту опасные люди, когда наступит момент. Я слышал, как один оратор убеждал собравшихся, что правительство Линкольна своевольно и деспотично. И он цитировал Вэлэндигэма, называя призыв неконституционным.

— Но разве политические партии не всегда так выступают?

— Это производило впечатление нарочитого подстрекательства. Я слышал приглушенные разговоры о том, что освобожденные негры, прибывающие на Север, отнимут работу у жителей Нью-Йорка. Похоже, растет недовольство негритянским вопросом, что и печально, и опасно.

Лора слушала с возрастающим смятением. Все это звучало пугающе.

— Если тебе не нравится, как развиваются события, может быть, ты выйдешь совсем из этого? — спросила она.

— Я не знаю, хочу ли я этого, — признался Уэйд. — Я пока что не знаю ничего конкретного. Сомневаюсь, чтобы Морган или Норвуд доверяли мне полностью. Меня почти ни во что не посвящают. Возможно, я принесу больше пользы, оставаясь с ними. На худой конец, я мог бы перейти в оппозицию.

— Это опасно для тебя? — тревожно спросила Лора. Он поколебался с ответом как раз столько, чтобы ответ не звучал очень уж убедительно.

— Я почти не участвую. Но я знаю, что на Западе собирают деньги для вооружения дезертиров. Редакторы газет, участвующие в движении, публикуют деморализующие материалы. Газеты рассылаются солдатам, чтобы поощрять дезертирство. Мне это не нравится, Лора. Это как-то некрасиво.

Она взяла его за руку, и это было единственное утешение, которое она могла предложить.

Он вдруг улыбнулся с виноватым видом.

— А ты, моя дорогая? Я знаю, что оставил тебя в трудном положении, когда ушел сегодня утром. Я был сильно зол и расстроен.

— Боюсь, что да, — откровенно призналась она. — Джемми снова заболел, и его пришлось уложить в постель. Твоя мама буквально искрилась от ощущения победы и помыкала нами. А Питер уже увел щенка.

Уэйд поставил на поднос чашку с блюдцем и откинулся на подушки.

— Почему ты так поступил с Джемми? — прямо спросила Лора.

Он не сделал попытки защищаться, не заговорил об испорченной шали. Сейчас он явно сожалел о содеянном.

— Внезапно я увидел только вред, который причинил мальчик, рассказав ей про тот день в лесу. Притом он рассказал тебе ту же самую историю, и я снова был в отчаянии — вспоминая. А история с шалью дала мне возможность наказать его — через его собаку.

— И ты жалел об этом весь день, ведь так?

— Конечно, — просто ответил он. — Это вина не малыша, а моя. Но я не могу справиться с собой. А теперь дело сделано.

Лора отпустила его руку и снова устроилась на подушке, обхватив колени руками.

— Щенка увели только к Морган. Он у Амброза. Его можно привести назад, как только ты захочешь.

— Тогда верни его завтра. Устрой дела с моей матерью, Лора. Ты справляешься с ней лучше, чем кто-либо.

Лора подумала об этом. Она достаточно легко могла сделать то, о чем он просил. Если бы она оказала ему эту услугу, он испытал бы облегчение и был бы благодарен ей. Ему не пришлось бы брать на себя вину, если бы его мать снова заболела или выкинула что-нибудь другое.

— Лора, — тихо сказал Уэйд, — о чем ты думаешь?

Тогда она посмотрела на него, ясно поняв, что ей надо делать.

— Я думала о том, о чем ты попросил меня, Уэйд. Вернуть собаку и разобраться с твоей матерью. Но распоряжение исходило от тебя, и ответственность лежит на тебе. Я думаю, ты должен держаться того, что сделал, или исправить это сам.

В его глазах было недоумение и боль. Потом он снова закрыл их. Она поднялась и унесла поднос на кухню, поставила посуду в раковину и доела последнюю булочку. Вернувшись в библиотеку, она обнаружила, что Уэйд так и не пошевелился. Но он открыл глаза, когда она вошла, и посмотрел на нее.

— Я ничего не могу сделать, — холодно произнес он. — Ты должна понять это. Если ты не поможешь, пес останется там. Я не буду раздувать все это снова.

— Если ты так хочешь, — сказала Лора. Она подняла его трость с пола и подала ему. Потом пожелала ему доброй ночи и тихо вышла из комнаты.

Позже, раздеваясь, она услышала, как Уэйд поднимается по лестнице, медленно, с трудом. Она задула свечу и забралась под холодные простыни, дрожа от их прикосновения.

Она не совсем была уверена, что поступила мудро, по-доброму, разумно. Даже сейчас она страшно хотела побежать к нему в комнату и сказать, что она возьмет ответственность на себя и сделает, как он просит. Тогда он снова станет счастливым, и тоскливое выражение уйдет из его глаз.

Непрошенно вспомнились слова Адама: «Вы заботитесь только о тех, кому можете помочь». Может быть, это была ее слабость? Может она, как и Вирджиния, склонна делать других людей зависимыми от себя?

В ту ночь она спала крепко и субботним утром проснулась рано. В ней все протестовало против наступающего Дня. Этот день мог принести боль, недоброжелательство и споры. И дождь, заливавший оконные стекла, вполне соответствовал настроению дня.

За завтраком мама Тайлер была оживлена и победоносна. Как прекрасно, сказала она, что идет небольшой дождь. Не только потому, что он нужен фермам на острове, но и пот тому, что леса стоят слишком сухие, а это всегда грозит пожарами. Слишком часто и весной, и осенью огонь проносится по красивым лесам, уничтожая их.

Старая леди ела с таким аппетитом, какого у нее давно не было, и говорила о новостях в газетах и о последнем деловом отчете мистера Найлза. Она не задавала Уэйду прямых вопросов по поводу его вчерашнего отсутствия и не упоминала о собаке. Но она несла свою победу, как корону, и вследствие этого жизнь так и кипела в ней.

Уэйд вел себя отстраненно, спрятался в скорлупу рассеянности, которая служила ему своего рода защитой. За ней ему незачем было признавать причину хорошего настроения матери. Он мог едва замечать своего сына или Лору. Сразу после завтрака он сказал, что собирается поработать над своей книгой и заперся в библиотеке. Джемми был тих, как мышка. Он знал причину жизнерадостного настроения своей бабушки, но Лора по тайному взгляду, которым он посмотрел на нее, поняла, что он бесконечно верит в ее обещание вернуть собаку и готов ждать, пока она все устроит. Однако ее огорчил темный взгляд, брошенный на отца, который, казалось, тот не заметил вовсе.