Друг детства

Так почему же Джеймс Келлерн и его мнение о ней так тронули Элли? Почему ей так трудно соблюдать дистанцию с ним, как это с легкостью удавалось со всеми прочими мужчинами? Может, потому, что она снова оказалась дома, но чувствовала себя здесь чужой?

Когда Элли вернулась в зал, Джеймс все еще сидел за столиком, а ее стул был занят. Остановившись на полпути, она стала наблюдать за женщиной, подсевшей к нему. Они смеялись. Женщина — стройная, с волосами цвета меди, с огромными, широко открытыми глазами и большим чувственным ртом — наклонилась к Джеймсу.

Элли быстро подошла к столику. Женщина с огненно-рыжими волосами взглянула на нее, все еще смеясь. И начала извиняться за то, что села на ее место.

— Простите, но я заметила Ангела за этим столиком и просто не смогла отказать себе в том, чтобы подойти поздороваться с ним.

— Заметили Ангела? — Элли посмотрела на Джеймса, и брови ее поползли вверх от удивления.

— О, это прозвище Джеймса, которое я придумала. Я всегда его так называю.

— Элли, познакомься, это Аманда Эванс. Манди, это Элеонор Миллз. Она приехала сюда, чтобы заменить Джорджа.

— Я была очень расстроена, когда услышала, что случилось с вашим отцом, — сказала Аманда, вставая и протягивая Элли руку. Ее ярко-зеленое вечернее платье, которое казалось чересчур открытым сверху, страдало тем же недостатком и снизу. Оно плотно облегало пышное тело женщины.

— Спасибо. — Элли автоматически пожала ее руку.

— Садитесь на свое место. Мне все равно пора идти. Последние пятнадцать минут моя сестра как на иголках — так ей не терпится покинуть ресторан. — Снова последовал веселый смешок. — Мы собираемся прошвырнуться еще куда-нибудь. Может быть, присоединитесь к нам?

— Давай, Джеймс, не стесняйся, — сказала Элли. — А для меня единственное развлечение сейчас — это лечь спать.

— Везет же, — сказала Аманда с горловым смехом. — Уверена, Ангел позаботится о вас.

Она отошла от столика, держась как женщина, знающая, что все глаза мужчин обращены на нее.

— Вы бы могли дать понять ей, что между нами нет близких отношений, — холодно обратилась Элли к Джеймсу.

— А зачем? Неужели вас волнует, что о вас думают окружающие?

— Нет. Но я обязана поддерживать свою репутацию.

— Вряд ли это имеет значение — вы все равно не собираетесь оставаться здесь. Ну да Бог с ним, — произнес он, вставая. — Похоже, вы уже собрались домой.

— Не стоит меня провожать, — сказала Элли вежливо, когда они шли к двери. — Прошу вас, не чувствуйте себя так, будто в ваши обязанности входит отвезти меня домой. Я вполне могу добраться сама.

— Да никаких проблем. Все равно я уже староват для ночных клубов.

— Но, как я заметила, вы совсем не стары для девочек, которые шляются по ночным клубам.

В какой-то момент, находясь рядом с этой необычайно красивой женщиной со свежим молодым лицом, Элли вдруг почувствовала себя старухой, молодость которой прошла незамеченной. Она представила себя еще через десять лет: суетящаяся (надо успеть посетить всех больных!), с семенящей сзади студенткой, которая с обожанием записывает за ней под диктовку. Ни детей, ни семьи. Возможно, даже Генри не будет рядом с ней. Это была довольно безрадостная картина.

— Они и без меня разберутся, — сказал он лениво. — Манди двадцать пять лет. Она вполне взрослая девушка.

— Вполне взрослая девушка, чтобы позаботиться о себе, когда вы вдруг неожиданно решаете отказаться от ее приглашения.

Джеймс открыл дверцу машины и, когда они уселись, повернулся к ней и спросил:

— Что, она показалась вам очень огорченной?

— Нет, но…

— Я понимаю, ваша жизнь настолько разложена по полочкам, что вы не можете допустить отношений, которые не приводят к алтарю.

Он завел машину, и они неспешно двинулись через Дублин.

— Готов поспорить, вы никогда не совершали никаких безумств, никогда не делали ничего необдуманного.

— Сейчас разговор не обо мне.

— Может быть, тот мистический мужчина, о котором вы упомянули, и есть ваше маленькое приключение?

— Это вас не касается, и я не имею обыкновения прыгать в постель с кем попало.

Он рассмеялся, но его смех не был веселым.

— Мы с Манди нравимся друг другу, нам приятно вместе проводить время, к тому же, не скрою, я сплю с ней.

— И это говорит человек, который плакался, что у него нет времени на женщин?

— Может быть, я выразился не совсем правильно, — сказал Джеймс, переключая скорость. — Точнее будет так: у меня нет времени ухаживать за женщинами.

— А чем вообще занимается Аманда? — спросила Элли вежливо.

— Она работает инструктором по фитнессу в спортивном комплексе.

— Да. Очень интеллектуальное занятие, — пробормотала Элли с издевкой.

— Что же, вы считаете себя лучше только на том основании, что получили степень по медицине и у вас практика в больнице в Лондоне?

— Я не хочу продолжать этот разговор, — сказала Элли, отвернувшись к окну.

Она напряглась и старалась не моргать, чтобы не заплакать. Не потому, что была зла на Джеймса, и не потому, что он расстроил ее, но потому, что каким-то образом ему удалось заставить ее всерьез задуматься о будущей жизни.

Они выехали из Дублина и уже подъезжали к дому. У Элли как раз оставалось достаточно времени для того, чтобы привести себя в порядок. Когда машина остановилась, она отстегнула ремень безопасности, открыла дверцу и начала вежливо благодарить Джеймса за приглашение на ужин.

— Я провожу вас до дверей, — прервал он ее. — Так что приберегите свои сладкие речи — вы еще успеете их мне сказать.

Джеймс проводил ее по тропинке до дверей, где ей пришлось долго разыскивать ключи в сумочке, а он стоял, засунув руки в карманы.

— Ну, спасибо еще раз. И благодарю за ваше предложение насчет самолета — оно действительно сохранит мне массу времени.

Элли остановилась, не зная, что еще сказать, и посмотрела на него. Холодный вечерний воздух отрезвил ее, но сейчас тишина и темнота опять вскружили ей голову, и она почувствовала, что не может оторвать глаз от его лица.

— Вы действительно довольны вечером? Даже несмотря на то, что потратили уйму сил, чтобы ругаться со мной?

— Угощение было великолепным, — ответила Элли. Она почувствовала мощную мужскую силу, исходящую от него. Вот это мужчина! — пронеслось у нее в голове, и как странно, что он ей совсем не нравится… — Спасибо. Спокойной ночи.

И тут Джеймс взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. Когда он наклонился к Элли, ее губы раскрылись — то ли в немом протесте, то ли в ожидании. Неужели это я? — не узнавала себя Элли. Неужели я хочу этого мужчину? Разве можно поверить в такое? Но ее тело говорило за нее. Она подалась вперед и прижалась к Джеймсу. Их губы слились в поцелуе. Она почувствовала, что соски ее грудей набухли под платьем, и ее пронзило такое острое желание, какого она никогда раньше не испытывала. Она была готова отдаться Джеймсу тут же. Элли поняла, что теряет контроль над собой, и резко отстранилась от него. Все ее тело дрожало.

— Вы что, обычно всегда так прощаетесь? — спросила она, пытаясь говорить непринужденно.

— Нет, обычно не так, — сказал Джеймс. — Обычно женщины пускают меня к себе домой.

— Могу поверить. К сожалению, сегодня этого не случится.

Голос ее звучал искренне, но она подумала об Аманде и о том, что, возможно, упустила что-то чрезвычайно важное в жизни.

— Увидимся в четверг.

Джеймс кивнул ей и пошел к машине, а она еще постояла у двери, наблюдая, как он прошел по тропинке, сел в машину и уехал.

Было ясно, что отец спит, так как дом был погружен во тьму, и Элли не стала зажигать свет. В темноте она могла считать себя невидимой. Ей пришлось сделать огромное усилие над собой, чтобы вновь стать доктором Элеонор Миллз, блистательным врачом-педиатром — доктором, с волосами, собранными в пучок, в строгом костюме и белом халате поверх него, проходящим по больнице, разговаривающим с пациентами. И представить себя ужинающей с Генри, в уютной обстановке, в полном согласии, без дурацких споров.