Друг детства

— Что еще? — Она удивленно подняла брони. — Может быть, несколько интересных книжек и пижаму?

— Я никогда не сплю в пижаме. — Он усмехнулся, наслаждаясь ее смущением от сообщенной им этой интимной подробности.

Когда Элли наконец вышла из квартиры, она не могла точно сказать, что именно чувствует: то ли раздражение, то ли растерянность, то ли беспокойство, то ли все это, вместе взятое. Она пробежалась по магазинам, однако мысли ее были совсем о другом, а именно: о Джеймсе Келлерне.

Ее пугало то, что он еще будет в квартире, когда она вернется. Но с другой стороны, мысль о том, что он может уйти в ее отсутствие, наполняла ее унынием и обидой. Она сама не знала, чего хотела. Душевного спокойствия? Или чего-то другого?

Когда несколькими часами позже Элли возвратилась домой и увидела, что его пиджак все еще висит на спинке дивана, она облегченно вздохнула. И тут же укорила себя за такую реакцию. Неужели, недоумевала она, я получаю удовольствие от своей боли? Это ведь как сыпать соль на свежую рану. Каждая минута, проведенная с Джеймсом под одной крышей, усиливала ее муку. Так почему же тогда она обрадовалась, что он не ушел?

Элли прошла на кухню, разложила по местам покупки и прослушала сообщения на автоответчике. Одно из них было от Генри: он напоминал ей о свидании сегодня вечером. А она уже успела и забыть про это! В общем-то ей хотелось дать понять Джеймсу, что она в квартире, но не торопится нанести ему визитвежливости. В конце концов она, предупредительно постучав, зашла к нему в комнату с газетами в руках.

— Извини, — сказал он, но в его голосе не было особого раскаяния, — я думаю, мне нужно полежать еще одну ночь — и все придет в норму. Я решил, что лучше не торопить события. О! Ты принесла мне газеты! Замечательно!

Он быстро просмотрел «Файнэншл тайме» и заметил, обращаясь как бы в пустоту:

— Ненавижу надоедать людям…

— Но тебе все-таки пришлось преступить свою гордость и стать надоедой, не так ли?

Он послал Элли чарующую улыбку. А Элли уставилась на него, сложив руки на груди. Как он смеет выглядеть таким довольным и спокойным? Не раздражало, что она не может так же естественно реагировать на эту ситуацию. Для нее она была как нож в сердце. Если бы она могла реагировать на него так же безразлично, как он на нее, то не стояла бы здесь с чувством, что вся ее жизнь рушится. Она была бы бодрой, довольной, вежливой и веселой. Дело в том, что он охладел к ней, тогда как она увязла в своей любви к нему еще больше.

— Может быть, принесешь мне чашечку чая?

— Ты становишься просто несносным пациентом, — сказала ему Элли, и он вновь улыбнулся ей.

Но конечно же, она принесла ему огромную кружку чая и три сэндвича с ветчиной и салатом, которые он съел с умопомрачительной быстротой. Джеймс подвинулся, освободив около себя место, чтобы она могла сесть, но Элли предпочла стул у окна. За едой он начал болтать на разные отвлеченные темы. Незаметно для себя Элли вскоре обнаружила, что тоже оживленно участвует в разговоре. И только когда за окном начало темнеть, она наконец встала со стула с легким вздохом.

— Что случилось? — спросил Джеймс.

— Собираюсь пойти в город, поразвлечься.

— Куда? В какое-нибудь злачное место?

— Да нет, так просто… — Она подошла к двери, чувствуя на себе его взгляд. Если она посмотрит на него, то он опять начнет задавать вопросы, даже если ему и не очень интересно слушать ее ответы. Он будет спрашивать просто из праздного любопытства. Чтобы избежать этого, она быстренько выскользнула из комнаты и облегченно перевела дыхание. Следующие сорок пять минут она потратила на то, чтобы подготовиться к приходу Генри.

Ей нельзя допустить, чтобы Генри и Джеймс встретились. Более того, ей следует вытолкать Генри из квартиры, прежде чем он успеет открыть рот. Конечно, Джеймс не может встать с постели, но это не значит, что он ничего не слышит. Ей совсем не хотелось, чтобы он начал потом подтрунивать над ней.

Элли одевалась очень тщательно, но к тому моменту, когда раздался звонок в дверь, она была полностью готова. На ней было простое темно-синее платье из тонкого шелка, плотно облегавшее фигуру, жакет того же цвета и туфли на высоких каблуках.

Она открыла дверь Генри, готовясь выйти с ним наружу, прежде чем он успеет открыть рот, но у нее ничего не вышло. Увидев ее, Генри громко воскликнул от изумления, затем протянул ей сверток в подарочной упаковке, вошел внутрь, захлопнул за собой входную дверь и, громко разговаривая, направился в гостиную. Элли в унынии последовала за ним, успокаивая себя тем, что Джеймс не может двигаться и, следовательно, не в состоянии сделать что-либо. Но вдруг она услышала звук открывающейся двери и шаги. А потом появился Джеймс, без всяких признаков боли в спине, но зато с лицом, потемневшим как грозовая туча.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Двое мужчин уставились друг на друга: Джеймс — с сердитой неприязнью, Генри — с видом испуганного кролика. Джеймс заговорил первым.

— Что ты здесь делаешь? — Это был самый мягкий вопрос, который он мог задать, находясь в таком состоянии.

Какого черта Генри приперся сюда? Меньше всего на свете он ожидал этого. И ему стоило огромных усилий заставить свой голос звучать более или менее в рамках приличия.

— Ну, я могу задать тот же самый вопрос и вам. — Но, произнося это, Генри смотрел не на него, а на Элли, которая с тревогой наблюдала за мужчинами. Голос Генри звучал удрученно, и Элли могла понять его: он собирался провести вечер наедине с ней в спокойной и доверительной обстановке и, конечно же, не думал встретить здесь Джеймса Келлерна.

— Генри, я сейчас все объясню. — Она подумала, что говорит как жена, застигнутая мужем врасплох. — Джеймс зашел ко мне вчера передать подарок от отца…

— Вчера? — Глаза Генри полезли на лоб от изумления.

— Во время визита у него разболелась спина, и ему пришлось пролежать все это время в постели. — Она бросила короткий взгляд на Джеймса и, сложив руки на груди, холодно заметила: — Я вижу — вы уже совершенно поправились.

Джеймс пропустил это замечание мимо ушей. Он вошел в комнату, обойдя при этом Генри, как будто тот был каким-то заразным и, вероятно, опасным.

— Ты не ответил на мой вопрос, — прорычал Джеймс. — Повторяю: что тебе здесь нужно?

Неужели она вернулась к Генри? Это не приходило ему в голову, но, увидев здесь Генри, Джеймс засомневался. А что, если?.. Он на секунду представил, что их отношения восстановились, и у него помутилось в голове от ярости. Ему становилось плохо уже от одной только мысли, что другие мужчины могут просто смотреть на нее. Она моя, подумал Джеймс. Она моя и будет моей всегда. Он угрожающе осклабился.

— Ну, старик… — начал Генри, встревоженный поведением Джеймса. Теперь у него было такое же виноватое лицо, как секунду назад у Элли, хотя никто из них не был ни в чем виноват. — Ну, старик, я зашел за Элли, чтобы пойти с ней пообедать, отпраздновать ее день рождения. Кроме того мы с ней хотели кое-что обговорить.

— Хватит, Генри, нам пора идти. — Элли посмотрела на Джеймса и взяла Генри под руку, как бы стараясь защитить его. — А вы, как я вижу, совсем выздоровели, — обратилась она к Джеймсу, — так что можете отправляться восвояси. Надеюсь, когда я вернусь, вас уже здесь не будет.

Она не понимала, почему он так разъярен и как ему удалось столь быстро оправиться от боли в спине, если еще минуту назад он лежал, не в силах даже пошевелиться. Но сейчас не было времени искать ответы на эти вопросы. Сейчас ей просто хотелось удрать из дома.

— Ты никуда не пойдешь, — сказал ей Джеймс. Его ярость отступила, и на смену ей пришли спокойствие и уверенность. Ему нужна эта женщина, и черт его побери, если он даст ей уйти!

Я люблю ее, подумал Джеймс.

Осознание этого придало ему новые силы. Если они опять сошлись с Генри, я просто отобью ее у него — вот и все. Другого он и представить себе не мог.