Страница 69 из 86
Джефф поцеловал ее с другой стороны, и Летти показалось, она вот-вот растает и впитается в розовый шелк жидкой кашицей.
— И долго ты пытаешься их свести?
— С двенадцати лет, — честно сказала Летти, морщась.
Джефф чмокнул ее в веснушчатый нос.
Летти покачала головой:
— Веснушкам не посвящают од. Такого просто не бывает.
— Меня лучше и не проси, — проговорил Джефф с неожиданно озорной мальчишеской улыбкой. — Мои оды дурны, а сонеты и того хуже.
— Знаю. Мэри показывала мне то последнее стихотворение, оно начиналось словами… — Летти резко замолчала, вдруг пожалев, что начала говорить об этом.
— «О несравненный алмаз в английской короне!» — покорно процитировал Джефф, столь легко и искусно изгоняя-призрак Мэри, будто тот не являлся вовсе. — Проклятые стихи, надо полагать, известны всему Лондону.
— Лично я видела их все, — бойко заявила Летти. — По крайней мере все последние.
— О нет! — Джефф уронил голову на грудь, притворяясь, что вот-вот сгорит со стыда.
— И все прочла.
— Только не напоминай мне, — предупредил Джефф.
Летти не испугалась.
— «О Муза! О боги! О любовь неземная!»
Джефф резко нагнулся к ней, и Летти поспешно отодвинулась.
— «Даруйте мне силы…»
— Ну, берегись!
Джефф подскочил к ней, по Летти, ловко увернувшись, успела выкрикнуть:
— «…на вас уповаю!» — Тут он обхватил ее за плечи, и они покатились по розовому покрывалу, задыхаясь от смеха. Остановились у дальнего края: Летти на спине, Джефф на ней, упираясь локтями в кровать. Юбки опутали ноги обоих, прядь собственных волос забилась Летти в рот. Она скривилась.
— Будешь знать, — проговорил Джефф, торжествующе улыбаясь, — как смеяться над моими произведениями.
— Но ведь ты же их написал. — Глаза Летти шаловливо заискрились. — Не печалься: Перси Понсонби нашел твои стихи весьма достойными.
— О-о! — Джефф выразил недовольство не слишком убедительно, ибо раздумывал уже о другом: как расстегнуть пуговицы сзади на платье Летти. Может, повернуть ее немного вправо?.. — Вот так куда лучше!
Еще бы. Теперь длинный ряд пуговок был прямо под рукой. Джефф расстегнул первую.
— Он назвал твои стихи очень недурственными.
— Недурственными? — Джефф оставил пуговицы. — Ну и словцо!
Летти пожала плечами, отчего, на радость Джеффа, расстегнулась вторая пуговка.
— По части слов мастер у нас ты. Ты ведь поэт.
— Заткнуть бы дурню Понсонби рот, — рассеянно пробормотал Джефф, думая больше о пуговицах.
Летти вдруг напряглась и так резко двинулась вбок, что платье соскользнуло с одного ее плеча. Когда она схватилась за ворот и потянула вверх, до Джеффа дошло, что за оплошность он совершил. В экипаже их застукал не кто иной, как Понсонби… Проклятие! Ругая себя за неосторожность, Джефф поспешил исправить ошибку.
— Нет-нет, — пробормотал он, боря подбородок Легти обеими руками. — Я совсем не о том…
Она приоткрыла рот, будто собралась что-то сказать, но, очевидно, передумав, приподняла голову и приникла губами к губам Джеффа с решимостью, что могла означать «Я тебе верю», равно как и «Не лги». Джеффу пришла неясная мысль: надо бы уточнить, что она подумала. Но он по попятным причинам решил: задавать лишние вопросы теперь не время.
Пуговицы на платье Летти заманчиво расстегнулись до самого низа спины. Джефф провел рукой по тонкой материи сорочки.
— А край у этой штуки имеется? — спросил он хрипловатым голосом, почти не отрывая от ее губ своих.
— Странно было бы, если бы не имелся, — начала философствововать Летти, но тут Джефф отыскал, где заканчивается сорочка, и принялся исследовать то, что пряталось под ней. У Летти перехватило дыхание.
В сравнении с теперешними ласками прежние их поцелуи казались невинной шалостью. Было нечто особо греховное в том, как они лежали, освещенные дюжиной свечей, в одежде, как Джефф гладил ее голую спину и водил языком по ее губам. В какое-то мгновение Летти обхватила их своими, и их языки сплелись. Поцелуй последовал отнюдь не нежный — то вырвалась наружу безумная страсть, такая, из-за какой Ланселот забыл о верности Артуру, а Елена бежала с Парисом.
— За это я, — хрипло проговорил Джефф, когда вновь обрел дар говорить, — пожалуй, забуду, как ты осмеяла мои сонеты.
— А я, — дерзко ответила Летти, — сколь эти сонеты дурны.
Они взглянули друг на друга. Губы Джеффа так и норовили растянуться в кривой улыбке. Летти тоже едва удерживалась, чтобы не улыбнуться. Выражение ее взгляда напомнило Джеффу лица товарищей-шпионов, готовившихся взяться за выполнение очередного задания: в ее глазах горел задор и вызов самому дьяволу. Только выглядели все шпионы, каких он знавал, совсем не так, как Летти. Преображенная страстью, с полунагим плечом, она больше походила на купающуюся Вирсавию, написанную художником эпохи Возрождения, — изгибами аппетитного тела да чувственностью, о которой сама не догадывалась.
Картинка сводила с ума.
— Если хочешь, чтобы я спал на диване, — не без труда проговорил Джефф, — скорее скажи.
Нет, Летти и слышать о диване не желала. Конечно, можно было таким образом наказать Джеффа за все его былые прегрешения, однако он вряд ли вынес бы такую пытку.
Летти медленно провела языком по губам, почти убивая Джеффа.
— Я отправила бы тебя на диван, — не сводя с него глаз и тяжело дыша, произнесла она, — но он короткий. А ты слишком длинный.
Джефф беспутно улыбнулся:
— Какое счастье!
— Для дивана?
— Для меня.
Он потянул за рукава ее платья, обнажая ей плечи, приостановился, заметив ту самую веснушку на ключице, что дразнила его в день венчания, наклонил голову, поцеловал пятнышко, потом другое, чуть ниже, темневшее прямо над полной грудью, прикрытой сорочечной тканью.
— Поверь, я без ума от твоих веснушек.
Летти запустила руки ему в волосы, когда он потянул вниз сорочку, оголяя розовый сосок.
— По-моему, это не веснушка, — выдохнула Летти.
— Какая разница? — Джефф провел кончиком языка вокруг нежной розовой шишечки.
— Никакой. — Летти больше не интересовали значения слов. Хотелось одного: чтобы Джефф не прекращал изысканных ласк.
— По-моему, тоже.
Летти вздрогнула, почувствовав, как ее влажной кожи коснулось сначала его теплое дыхание, потом снова губы. Сорочка сползла ниже, накаляя страсть. Летти изогнулась, не то стремясь освободиться от одежд, не то боясь — она сама не понимала.
— М-м-м! — вырвался из ее груди стон. Джефф расценил его как позволение действовать смелее.
— Давай-ка снимем с тебя это, — пробормотал он, нащупывая подол сорочки.
Летти покорно и с радостью подняла руки, и Джефф стянул с нее тонкую одежку. В необыкновенной розовой комнате, где отовсюду улыбались нагие нимфы, стыдиться было как будто нечего. Во всяком случае, до тех пор, пока на грудь Летти. еще мгновение-другое назад прикрытую сорочкой, не устремился восхищенный взгляд мужа. Внутри у нее разлилось пьянящее тепло. Едва подавляя в себе порыв прижать к груди руки, она прильнула к Джеффу и взялась за края его галстука.
— А ты? Не слишком ли много на тебе одежды?
— Верно, слишком. — Джефф скинул с себя сюртук и ловким движением пальцев развязал галстук, завязывал который не менее получаса. Тот присоединился к сорочке Летти на ковре, вскоре на них упал и жилет.
Пока Джефф снимал через голову рубашку, Летти стянула с ног платье и сбросила его с кровати. Тут, увидев мужа полуобнаженным и заметив, сколь напряженным взглядом он на нее смотрит, она внезапно оробела и отодвинулась в сторону. Джефф, не спуская с нее взгляд, качнул головой:
— Ты…
Пав духом, Летти пожалела, что не догадалась задуть свечи. Она прекрасно знала, какой была. Слишком малорослой, слишком пухлой, слишком круглой… Слишком. Ничто в ее фигуре не напоминало о величавой стройности сестры. Увидев ее нагой, Джефф, верно, вмиг забыл о зарождавшейся нежности… Вот бы снова спрятаться под утягивающим платьем!