Страница 39 из 86
Уже только поэтому она решила не садиться.
— Мне удобно и так, — заявила она и тут же, опровергая свои слова, принялась переминаться с ноги на ногу.
— Как пожелаете, — невозмутимо ответила мисс Фейрли, прежде чем отпить из почти полной чашки. — От кофе, надо полагать, вы тоже отказываетесь?
Летти поспешно кивнула, страстно желая скорее покончить со странным визитом. Обстановка пугала. Неожиданная манера мисс Фейрли. Зловещий огонь в черных глазах миссис Гримстоун. Бездейственное выжидание лорда Пинчингдейла, который откинулся на спинку стула, плотно сжал губы и скрестил руки на груди. Он выглядел так, будто что-то вот-вот случится… Нечто такое, о чем знали все трое. Что именно?
В голове Летти с ошеломительной быстротой закружили сюжеты романов. Она стояла в перекрестье взглядов, точно олень со средневекового гобелена. От неугодной жены можно запросто отделаться. К примеру, подсыпать порошка в кофе и отправить в сумасшедший дом, объявив безумной. Перед самым отъездом из Лондона Шарлотта Лансдаун навязала Летти книгу Ричардсона о целомудренной девице, которую обманом помещают в публичный дом, где она погрязает в разврате и умирает. Миссис Гримстоун с ее бесчувственным взором и цепкими руками вполне могла оказаться содержательницей борделя.
Только в настоящей жизни не случалось подобных ужасов. Слишком они были странные, слишком книжные, слишком потрясали.
Сквозь высокие окна в гостиную лились косые лучи солнца, но Летти поежилась. В Дублине она никого не знала, кроме Эмили Гилкрист да миссис Лейнерган, но они понятия не имели, каково ее истинное имя. Родители же полагали, что дочь уехала в длительное свадебное путешествие. Лорду Пинчингдейлу представлялась блестящая возможность убрать с пути помеху. Домой он мог явиться под видом скорбящего вдовца и вернуться к тому, от чего его оторвали, — обхаживанию женщин на балах. Ни у кого не возникнет и малейшего подозрения…
Рука Летти сжала резную спинку стула.
— Зачем вы позвали меня? Похоже, не на чашку кофе.
— Нет, — подтвердила мисс Фейрли. — Вот для чего.
Изящным движением руки она вдруг сняла с головы обилие серебристо-белокурых кудряшек.
Летти не знала, что ее ждет, но ничего подобного не могла и предположить. Там, где мгновение назад светилась пена кудрей, теперь сняли светло-каштановые, затянутые в аккуратный узел волосы, подчеркивая классические черты женского лица. Без шаловливых завитков и разноцветных лент мисс Фейрли смотрелась совсем иначе. И напоминала не взбалмошную лесную нимфу, а мраморную статую Минервы.
— Ах, как же хорошо! — пробормотала она, с отвращением кладя парик на стол возле кофейника. — От него так чешется голова.
Перемена была столь поразительна, что собственная маскировка показалась Летти до смешного примитивной.
Выходит, не она одна скрывала свое имя. Ее вынудили стать другой обстоятельства и минутный порыв. Что же заставляло притворяться мисс Фейрли? Подозрение, неприятное, как холодный кофе, заполонило душу Летти, когда она взглянула на лицо мисс Фейрли — безмятежно-спокойное и без прикрас еще более прелестное. Она совсем не походила на Мэри. У той волосы были темные, у этой светлые, глаза у мисс Фейрли миндалевидные, а у Мэри круглые. Губы у мисс Фейрли были поуже, нос тоньше. Но обе пленяли некой прирожденной величавостью и царственным изяществом сложения.
Летти взглянула на мужа. Он смотрел на мисс Фейрли с единственным чувством — мрачной покорностью. Ни капли удивления не отражалось в его глазах. Что означали их заигрывания на вечере у миссис Лейнерган? Знала ли мисс Фейрли, что лорд Пинчингдейл женат?
— Желаете мне о чем-то сообщить? — резко спросила Летти.
— Чем меньше будете знать, тем лучше — процедил лорд Пинчингдейл, как будто обращаясь к жене, на самом же деле о чем-то предупреждая холодную красавицу, что сидела во главе стола, — выряженную в никак ей не подходившие рюшки и оборки Джилли Фейрли.
— Лучше для кого? — прищурилась Летти. — Для вас?
Лорд Пинчингдейл не изменил ленивой позы, но лицо его напряглось.
— Разумеется. Для кого же еще?
Дорогая парча его жилета и сапфир на галстуке поблескивали в солнечном свете. Летти напомнила себе, что перед нею избалованный аристократ, которого заботят лишь собственные удовольствия и не волнуют судьбы других.
К горлу Летти, точно удушающая раскаленная лава, подступило отвращение.
— Может, хоть разок попробуете задуматься о ком-нибудь еще, не об одном себе? Просто так, забавы ради?
Лорд Пинчингдейл медленно поднял бровь.
— Взять пример с вас? Держу пари, на вчерашний вечер вы явились исключительно ради моего блага.
— Какой мне смысл тревожиться о вашем благе, тогда как вы сами прекрасно о себе печетесь? Сколько еще женщин у вас припасено в разных уголках света? Одна наверняка томится в Шотландии — с нею вы ездите охотиться на куропаток? В Париже целый гарем?
Губы лорда Пинчингдейла искривились в улыбке.
— Не совсем так.
— Грязные подробности меня нимало не интересуют!
— А мне любопытно, — вмешалась жадно слушавшая миссис Гримстоун. — Гарем оказался бы очень кстати.
— Миссис Гримстоун пишет необычный роман, — сухим, точно дрова в камине, тоном объяснил лорд Пинчингдейл. — Только, прошу вас, не забудьте изменить имена. Мое и так донельзя запятнано.
— Непременно изменю, — фыркнув, пообещала миссис Гримстоун. — Пинчингдейл — дурацкая фамилия для книжного героя.
— А миссис Олсдейл, почти не сомневаюсь, полагает, будто злодея лучше и не назовешь.
— Слишком высокого вы о себе мнения, — едко произнесла Летти. — Всякий книжный злодей по меньшей мере не лишен некой духовной силы. Распутники им не пример.
— По-моему, злодей и распутник — почти одно и то же.
— Если бы вы по собственной воле не пали столь низко, то и на других смотрели бы иначе!
— Коль скоро иссякнет ваш запас оскорблений, предлагаю назвать меня, например, «отъявленным хамом». Или просто дайте мне пощечину, на том и закончим.
— Дала бы, будь на мне латная рукавица!
— Хотите склонить меня к дуэли? Боюсь, ничего не выйдет. моя дорогая.
Ах да, я забыла. — Летти распрямила плечи, радуясь, что может смотреть на лорда Пинчингдейла сверху вниз. — У вас нет чести, чтобы ее защищать.
— Браво! — воскликнула миссис Гримстоун. — Пожалуй, даже я не вышла бы из положения достойнее!
— Пока мы совсем не увязли в этих нелепостях, — умиротворенно, будто наблюдая философскую беседу в «Обществе синего чулка», произнесла мисс Фейрли, — давайте наконец объяснимся с гостьей.
— Что вы подразумеваете под объяснениями? — полюбопытствовал лорд Пинчингдейл — совершенно спокойно, однако отчеканивая слова и тем самым обнаруживая, что отзыв о его чести ему не столь безразличен, как он желал показать.
— Правду.
— Выдумки куда более занимательны, — медленно проговорила миссис Гримстоун. — В особенности мои.
— Сохранению мира в стране они не слишком помогают, — заметила мисс Фейрли.
Лорд Пинчингдейл плотнее сжал губы, будто верил в то, что речь идет о сохранении мира в Англии, не больше, чем Летти. «Да как он смеет, — негодующе думала Летти, — делать вид, будто опечален?! Гарем ведь у него, не у кого-нибудь!»
Лорд Пинчингдейл сложил руки на груди и кивнул мисс Фейрли:
— Раз уж вы заварили эту кашу, Джейн, сделайте милость…
— Кто здесь Джейн? — звенящим голосом потребовала Летти.
Мисс Фейрли с пренебрежением отодвинула парик дальше.
— Джейн — это я.
— Не Джилли? — Летти сознавала, что следовало бы задать другие вопросы, но сказала то, что первое пришло в голову.
Мисс Фейрли — Джейн — радушно улыбнулась. Чересчур радушно. Такой улыбки Летти не видела, пожалуй, с того дня, когда к ней отправили повара сообщить, что издохла ее любимая собака.
— Нет, не Джилли.
— А меня называйте «мисс Гвен», — заявила миссис Гримстоун, имя которой было, как запомнила Летти, Эрнестина, то есть с Гвен, как ни сократи, не имело ничего общего. — Но лишь в тех случаях, когда будете уверены, что нас никто не слышит, или провалится вся операция. Поняли?