Страница 38 из 79
Лаода, о котором пойдет речь, был человек умный и предприимчивый. Обязанности «туаньтоу» он целиком передал своему родственнику Лайцзы, а сам жил на скопленные средства, так что в общем уже никакого отношения к нищим не имел. И все-таки за ним попрежнему оставалась кличка «туаньтоу».
Цзинь Лаода было больше пятидесяти лет, сыновей у него не было, жена его умерла, и единственным утешением его была дочь Юйну. Девушка выросла красавицей и, чтобы вы могли иметь представление об ее красоте, опишу ее в стихах:
Для Цзинь Лаода не было ничего дороже его дочери. Когда Юйну была еще ребенком, он стал обучать ее чтению и письму, так что лет в пятнадцать она умела уже слагать стихи: возьмется бывало за кисть, проведет рукой — и стихи готовы. Юйну, кроме того, была весьма искусна в рукоделии, умела играть на флейте и на гуслях; за что бы она ни взялась, все делала умело и хорошо.
Полагаясь на красоту и таланты своей дочери, Лаода лелеял в душе мечту о том, чтобы выдать ее замуж за человека с *чиновною степенью. Однако это было делом нелегким: несмотря на то, что таких женщин, как она, редко можно было найти даже в богатых и знатных семьях, никто не хотел брать Юйну в жены, памятуя, что она родилась в семье «туаньтоу». Разрешить же дочери выйти замуж за человека без всякого будущего старик не хотел. Поэтому со сватовством ничего не выходило, и Юйну в восемнадцать лет еще не была замужем.
Как-то раз к Лаода зашел сосед и рассказал, что у моста Тайпинцяо живет некий *сюцай Мо Цзи, двадцати двух лет от роду, по всему видно, человек ученый и весьма талантливый; оставшись круглым сиротой без всякого состояния, он в свое время не смог взять себе жену. Теперь молодой человек собирается держать экзамены на чиновную степень и хотел бы жениться и жить в семье жены.
— Это как раз такой человек, о котором вы думали, — заметил сосед, — почему бы не предложить ему стать вашим зятем?
— А если бы я попросил вас похлопотать об этом деле? — спросил Лаода.
Сосед взялся все устроить. Направился к мосту Тайпинцяо, разыскал молодого человека и объяснил ему причину своего прихода.
— Не буду скрывать от вас правды, — сказал он юноше, — предки этой семьи были «туаньтоу», но Цзинь Лаода сам уже давно этим делом не занимается. Вас должна интересовать лишь его красавица-дочь. Да и семья эта довольно богатая. Если мое предложение не покажется вам оскорбительным, я согласен взять на себя устройство вашей свадьбы.
«Что ж, — подумал про себя Мо Цзи, — теперь, когда я не могу сам себя обеспечить, взять к себе в дом жену я не в состоянии. Почему бы мне не переехать в дом тестя и не получить сразу и жену и деньги? А что надо мной будут смеяться, так это мне безразлично».
— То, что вы, почтенный, мне предложили, — ответил сюцай, — конечно, очень заманчиво. Но я бедный человек и не смогу приобрести свадебных подарков. Как же быть?
— От вас мне нужно получить только согласие, все остальное — это уж мое дело, вам ни о чем не придется заботиться.
Итак, обе стороны пришли к соглашению. Был выбран *благоприятный для свадьбы день; Цзинь Лаода послал своему зятю новое платье. Сюцай переехал в дом старика, и они породнились.
Когда студент Мо увидел, как красива и талантлива, была Юйну, радости его не было предела: не потратив ни гроша, совсем даром, он получил красавицу-жену, приобрел богатое платье и был всегда сыт, — словом, все вышло так, как он хотел. Друзья Мо Цзи, зная, как он беден, отнеслись к нему очень снисходительно, и никто над его женитьбой не смеялся.
*Прошел месяц со дня свадьбы. Цзинь Лаода решил устроить по этому поводу пирушку и предложил зятю попросить его друзей осчастливить их дом своим посещением.
Вся компания пировала дней шесть подряд, и у старика Лаода не было, конечно, времени подумать о своем родственнике Цзинь Лайцзы. А Цзинь Лайцзы тоже по-своему был прав, рассуждая так: «Ты „туаньтоу“ и я „туаньтоу“, и разница между нами лишь та, что семья твоя дольше занималась этим делом, поэтому в руках у тебя оказалось больше денег. Ну а что до нашей родословной, между нами никакой разницы нет. Когда твоя дочь выходила замуж, тебе следовало пригласить меня на свадьбу, но ты этого не сделал. Теперь у тебя на празднике полно людей, пир длится уже седьмой день, а мне ты и не подумал прислать приглашение. Твой зять — сюцай, это так, но не стал же он первым советником при государе! Даже если б я и не был твоим родственником, разве я не могу посидеть с тобой за одним столом? Как это можно человека ни во что не ставить? Ладно, сейчас я всем вам задам! Пожалеете, что так со мной обошлись!».
Рассудив так, Лайцзы созвал пятьдесят-шестьдесят нищих, и вскоре вся эта ватага во главе с ним самим подошла к дому Цзинь Лаода. Что это была за страшная картина!
Заслышав у дома шум, Цзинь Лаода пошел открывать ворота, и целая орава нищих во главе с Лайцзы с криком и шумом ворвалась в его дом. Лайцзы прямым путем устремился к столу и, не обращая на окружающих никакого внимания, принялся уплетать лучшие блюда и пить лучшие вина.
— Вели твоему зятю и твоей дочери приветствовать поклоном родственника! — крикнул он Лаода.
Напуганные гости, не желая дольше оставаться у своего приятеля, все как один, покинули дом Лаода. Вместе со своими друзьями убежал из дому и Мо Цзи.
Цзинь Лаода ничего не оставалось, как начать извиняться перед своим родственником.
— Сегодня гостей приглашал мой зять, я в этом не принимал участия. Другой раз я специально устрою угощение для вас и приглашу вас к себе побеседовать.
С этими словами Лаода вытащил деньги и роздал их нищим, затем принес два кувшина лучшего вина, живых кур, гусей и приказал нищим все это отнести в дом Лайцзы, чтобы искупить свою вину. Долго шумели непрошенные гости и разошлись только темной ночью. Юйну, расстроенная, сидела у себя в комнате и горько плакала.
Эту ночь Мо Цзи провел у своих друзей и вернулся в дом тестя только на следующее утро. Лаода стыдно было смотреть ему в глаза. Мо Цзи в душе был очень недоволен случившимся, но ни зять, ни тесть ничего друг другу не сказали.
Вот уж, поистине: