Страница 27 из 79
С древних времен говорят: «все предопределено судьбой, без нее и глотка воды не выпьешь». Разве не удивительно, что начальник уезда, который является «отцом и матерью народа», не считаясь со своим высоким положением, сам собирался в гости к простому ученому? Кто ж виноват в том, что человек не всегда может сделать то, что ему хочется? Как раз в тот день, когда начальник уезда собирался отправиться к поэту, он еще спал, как его разбудили стуком колотушки и вошли с донесением о том, что управляющий отделом наказаний провинции Шаньси, господин Чжао едет в столицу и сейчас уже находится неподалеку от этого уезда. Этот Чжао был экзаминатором Ван Цэня, когда тот экзаменовался на степень *сюцая. Мог ли Ван Цэнь не оказать ему внимания? Получив это известие, он тотчас вскочил с кровати, умылся, причесался, вышел из ямыня, сел в паланкин и поспешил навстречу господину Чжао, распорядившись, чтобы к его возвращению было все приготовлено для торжественной встречи. Вы легко можете себе представить, что учитель и ученик, довольные друг другом, не собирались быстро расстаться. Чжао задержался у своего ученика на несколько дней, а за это время коричные цветы опали:
Скажу здесь, что Лу Нань был человеком непреклонным и решительным. Он не заискивал перед людьми, стоящими выше него и не гнушался низшими. Но, убедившись в том, что начальник уезда неоднократно принижал себя в изъявлении своей почтительности к нему и, видимо, уважает и ценит ученых, Лу Нань решил, что таким человеком не стоит пренебрегать.
Стояли последние дни девятого месяца. В саду Лу Наня распустились теперь самые различные хризантемы, из них три сорта были особенно ценными. Что же это были за сорта? Это — «перья аиста», «подстриженный бархат» и *«Сиши». Это все были крупные и необычайно красивые хризантемы, причем в каждом сорте имелись цветы самых разнообразных окрасок и оттенков, поэтому они очень ценились. Есть стихи о хризантемах, которые уместно здесь будет привести:
«Начальник уезда, — подумал про себя поэт, — несколько раз собирался посетить мой сад, но никак не мог до меня добраться. Почему бы сейчас не воспользоваться цветением хризантем и не пригласить его полюбоваться ими? Надо же отблагодарить его за внимание!». Рассудив так, поэт послал к начальнику уезда слугу с приглашением на следующий день притти посмотреть на хризантемы. Когда слуга Лу Наня пришел в уездное управление, Ван Цэнь сидел в ямыне и разбирал дела. Слуга вошел в зал, стал перед начальником уезда на колени и передал ему приглашение, сказав при этом:
— Мой хозяин низко кланяется вам, почтенный господин, и просит передать, что он специально приглашает вас завтра притти посмотреть на хризантемы, которые сейчас в полном цветении.
Ван Цэнь был не прочь полюбоваться хризантемами и давно уже подумывал об этом, но не мог решиться дать об этом знать Лу Наню, так как несколько раз подряд нарушал свое обещание. Теперь, когда он получил от Лу Наня специальное приглашение, он обрадовался так, как может обрадоваться голодный, получив приглашение к обеду. Прочитав приглашение, начальник уезда сказал:
— Поклонись своему господину и передай ему, что завтра утром я нанесу ему визит.
— Господин Ван Цэнь, — доложил слуга поэту, — просил вам низко поклониться и передать, что завтра с самого утра он придет.
Когда начальник уезда сказал, что он завтра утром придет, он просто сказал первое, что пришло ему в голову. А слуга еще неверно передал, прибавив от себя, что начальник уезда придет «с самого утра». Правда, при этом слуга меньше всего думал, что из-за него произойдет такая история, в результате которой начальник уезда смертельно обидится, а Лу Нань лишится всех своих богатств и окажется на краю гибели.
Вот уж поистине можно сказать: «вреду или пользе — твой язык причина, и рот — ворота счастья иль беды».
Сообщение слуги привело Лу Наня в смущенье: «Странный человек этот начальник уезда. С чего ему вздумалось назначить пир с самого утра? Может быть, он хочет притти пораньше, чтобы успеть насладиться прелестью моего сада?».
— Завтра ранним утром к нам пожалует начальник уезда, так что надо пораньше приготовить вино и закуски, — отдал Лу Нань распоряжение повару.
Услышав о том, что завтра с самого утра в их доме будет такой высокий гость, повар всю ночь хлопотал с приготовлениями, стараясь, чтобы к приходу начальника уезда все было готово.
На следующее утро Лу Нань отдал распоряжение привратнику:
— Если сегодня кто-нибудь придет ко мне, отказывай сразу, мне можешь не докладывать.
Затем Лу Нань написал парадную визитную карточку и послал с ней своего слугу навстречу начальнику уезда. Еще до утреннего завтрака все было готово к приему почетного гостя. В садовом павильоне «Ласточкина радость» был накрыт стол на двух человек с винами и угощениями. Все было сделано с такой пышностью и красотой, что поистине можно сказать: «одного пира в доме богача хватило бы бедняку на полгода».
Пока в доме Лу Наня шли приготовления к встрече почетного гостя, начальник уезда сидел в ямыне и вел дела. Он собирался, закончив разбор документов и донесений, тотчас же отправиться к Лу Наню. Среди бумаг, которыми занимался начальник уезда, оказалось донесение полицейского управления данного уезда, с которым были препровождены в его ямынь девять крупных преступников, обвинявшихся в значительных кражах. Об этом деле много говорили и раньше: это были грабители из района *Цинхэ; было известно, что наворованного добра у них очень много, а кому принадлежат награбленные вещи, до сих пор еще не было установлено. Начальник уезда был так возмущен этим делом, что сразу же начал пытать преступников.
Один из преступников, человек очень хитрый, когда его пытали, стал указывать, где и сколько спрятано золота и серебра. Говорил он долго, рассказывал подробно и, судя по его словам, выходило, что всего спрятано не меньше, чем на несколько сотен тысяч ланов. У начальника уезда страсть к наживе оттеснила мысли о вине на задний план. Прекратив пытки, он приказал сознавшемуся преступнику показать места, где хранится серебро, а надежному чиновнику с отрядом скороходов из ямыня велел сопровождать его. Остальных преступников было приказано запереть в тюрьму, предварительно отняв у них все их личные вещи.
Начальник уезда удалился к себе и стал ожидать известий. Так он просидел с утра до трех часов дня; за это время слуги два раза приносили ему вино и еду. Только к трем часам люди, отправившиеся на поиски наворованного добра, вернулись в ямынь.