Страница 3 из 54
Дж.Р.Р. Толкиен родился в обычной, почти ничем не примечательной семье. Его отец, Артур Толкиен, был банковским служащим и работал в бирмингемском филиале «Ллойдз банк»[2]. Отец Артура, Джон, владел фортепианной мастерской и торговал нотами, но к тому времени, как Артур достиг совершеннолетия, фортепиано Толкиена перестали продаваться, мастерскую пришлось закрыть и Джон Толкиен разорился.
Таким образом, Артур рано понял, какими опасностями чревато предпринимательство. Отчасти именно поэтому он и предпочёл надёжную работу в местном банке. Но продвинуться по службе в бирмингемском отделении «Ллойдз» оказалось не так-то просто, и, несмотря на все свои радужные надежды, Артур понимал, что дорогу к повышению ему сможет открыть только смерть кого-то из старших коллег. И когда в конце 1888 года ему предложили работу за океаном, он без долгих раздумий согласился.
Филиал «Банка Африки», где теперь ему предстояло работать, находился в самом сердце Южной Африки, в далёком Блумфонтейне. К тому времени Оранжевая свободная республика, столицей которой был Блумфонтейн, начала превращаться в крупный центр горной промышленности: в Европе и Америке находилось немало желающих вложить деньги в африканские золотые прииски и алмазные копи. И только одно обстоятельство омрачало открывшиеся перед Артуром перспективы: годом раньше он влюбился в прелестную восемнадцатилетнюю девушку по имени Мэйбл Саффилд и сделал ей предложение. А это означало, что ради карьеры ему теперь предстоит расстаться с невестой.
Родители Мэйбл не вполне одобряли выбор дочери и полагали, что она заслуживает лучшего жениха. Лично против Артура Толкиена они ничего не имели, но снобистские предрассудки не позволяли им признать его ровней. Саффилды считали Толкиенов жалкими обнищавшими иммигрантами — несмотря на то, что предки их, прибывшие из Саксонии, прожили в Англии уже несколько веков. И это тем более странно, что самим Саффилдам гордиться было нечем. Отец Мэйбл унаследовал от своего отца лавку мануфактурных товаров, но тоже разорился, как и Толкиен-старший. К тому времени, когда Артур познакомился с Мэйбл, Джон Саффилд торговал вразнос дезинфицирующими средствами компании «Джейз».
Впрочем, на отношениях между Артуром и Мэйблом всё это почти не отразилось — не считая того, что мистер Саффилд потребовал отложить свадьбу по меньшей мере на два года. Поэтому когда Артур принял приглашение на работу в Южной Африке, Мэйбл осталось лишь ожидать вестей от жениха и надеяться, что вскоре она сможет последовать за ним.
И Артур не обманул её надежд. К 1890 году он уже получил должность управляющего блумфонтейнским отделением «Банка Африки» и дела его пошли в гору. Обустроившись на новом месте, он отправил Мэйбл Саффилд письмо с приглашением в Блумфонтейн и повторным предложением руки и сердца. Мэйбл к тому времени уже исполнился двадцать один год, а назначенный мистером Саффилдом двухлетний испытательный срок благополучно истёк, так что в марте 1891 года, невзирая на все опасения родителей, Мэйбл купила билет на пароход «Рослин Касл» до Кейптауна.
В наши дни Блумфонтейн, административный центр провинции Оранжевая, стал самым обыкновенным городом типичной застройки, но в конце девятнадцатого столетия Артур Толкиен, прибывший на новое место службы, увидел перед собой лишь пару сотен ветхих домишек. Город продувается насквозь сильными ветрами из вельда. Сейчас большинство местных жителей могут укрыться от пыльных бурь в домах с кондиционерами, но в 90-е годы XIX века благоустроенных зданий здесь почти не было и белые поселенцы жили немногим лучше, чем нынешние чернокожие аборигены, которые ютятся в лачугах вокруг современного городского центра.
Артур и Мэйбл обвенчались в городском соборе Кейптауна 16 апреля 1891 года, а медовый месяц провели в одном из отелей кейптаунского пригорода Си-Пойнт. Но когда первые восторги улеглись и очарование новизны рассеялось, Мэйбл поняла, что жизнь в Южной Африке полна лишений и тягот.
Вскоре она почувствовала себя очень одинокой, а завести друзей среди других поселенцев оказалось не так-то просто. Большую часть населения Блумфонтейна составляли африканеры — потомки голландских колонистов, весьма неохотно допускавшие англичан в свой круг. Правда, со временем Толкиены познакомились с другими выходцами из Британии и Мэйбл освоила роль гостеприимной хозяйки, но всё же городок казался ей убогим во всех отношениях. Здесь не было ничего, кроме теннисного корта, нескольких магазинов и небольшого парка, — а Мэйбл с детства привыкла к настоящей городской жизни в многолюдном Бирмингеме. И местный климат с палящим летним зноем, затяжными дождями и студёными зимами она сочла просто ужасным. «Степь печальная и дикая, — писала она домой. — Отвратительная пустыня!».
Однако делать было нечего: оставалось только привыкать. Артур работал на износ, чтобы отличиться перед руководством банка, и почти всё время проводил вне дома. Но, казалось, такая жизнь вполне его устраивает. У него появились друзья на работе, он был поглощён делами, и задумываться о менее привлекательных сторонах жизни в Блумфонтейне ему было просто некогда. На все огорчения Мэйбл он, похоже, смотрел сквозь пальцы, полагая, что это всего лишь временная депрессия, которая скоро пройдёт.
Мэйбл честно старалась наладить нормальную семейную жизнь и целиком посвятила себя заботам о муже. Порой ей удавалось уговорить Артура взять выходной, и тогда они отправлялись на прогулку или в единственный местный клуб, поиграть в теннис. А иногда они просто сидели дома вдвоём и читали друг другу вслух.
И оба они очень обрадовались, когда Мэйбл поняла, что ждёт ребёнка. Теперь она и думать бы забыла о своих горестях, если бы всё дело было только в скуке. Но беда оказалась ещё и в том, что хорошего врача было не сыскать во всём городке. Мэйбл не раз намекала мужу, что неплохо бы ему взять отпуск и отвезти её в Англию на время родов, но Артур всякий раз отвечал, что не может себе этого позволить. Наконец, взвесив все «за» и «против», Мэйбл не отважилась плыть домой в одиночестве и рожать без поддержки мужа и предпочла на свой страх и риск остаться в Блумфонтейне.
Сын Артура и Мэйбл появился на свет 3 января 1892 года. Его назвали Джоном, но этим дело не кончилось. Артур настаивал, чтобы мальчику дали второе имя «Рейел», как это было принято в семействе Толкиенов вот уже несколько поколений, но Мэйбл больше нравилось имя «Рональд». В конце концов, они пришли к обоюдному согласию, и 31 января 1893 года, при крещении в Блумфонтейнском соборе, мальчик получил имя «Джон Рональд Рейел Толкиен». Любопытно, что Джоном его никто никогда не звал. И родители, и, впоследствии, жена называли его Рональдом, школьные товарищи — Джоном Рональдом, а в университете он получил типичное для тех времён грубоватое прозвище «Толлерс», то есть «Звонарь». Коллеги именовали его «Дж.Р.Р.Т.», а в официальных ситуациях — «профессор Толкиен». И, наконец, всему миру он стал известен как «Дж.Р.Р. Толкиен». Или совсем просто — «Толкиен».
Дни его младенчества, как и следовало ожидать, протекали по-африкански экзотично — подобные приключения никогда бы не выпали ему на долю в Бирмингеме. Сохранилось несколько семейных преданий, которые Толкиен запомнил на всю жизнь и потом рассказывал собственным детям. Однажды, например, соседская обезьяна забралась в сад Толкиенов и разорвала в клочья три распашонки маленького Рональда, сушившиеся на верёвке. А в другой раз один из домашних слуг, мальчик по имени Исаак, взял малыша и понёс показать его своим родным, жившим на самой окраине. Как ни странно, Толкиены его не уволили.
Одним словом, для маленького ребёнка жизнь в Блумфонтейне была полна опасностей. Резкие перепады погоды и первое лето в Южной Африке с младенцем на руках доставили Мэйбл немало хлопот. Их постоянно донимали мухи, а жара не спадала неделями. Сад заполонили ядовитые змеи и насекомые, и на втором году жизни малыша укусил тарантул. Спасся он только благодаря сообразительной и опытной няне, которая быстро обнаружила ранку и высосала яд[3].
2
«Ллойдз банк» — один из крупнейших коммерческих банков, основан в 1865 г. — Прим. перев.
3
Сразу же приходит на ум, что этот случай с тарантулом запал восприимчивому ребёнку глубоко в душу и впоследствии породил образ Шелоб — гигантской паучихи, обитавшей на границе Мордора. Но гораздо более вероятно, что Толкиен помнил не сам этот эпизод, а сложившуюся о нём семейную легенду, под влиянием которой в соответствующей сцене «Властелина колец» и появилась паучиха, а не какая-нибудь крыса или змея. — Прим. автора.