Страница 29 из 38
Однажды, было это в начале ноября, когда хандра подстерегает человека за каждым углом, они встретили Женечку Пономарева. Именно встретили: ехали на джипе по центральной улице, а он идет навстречу. Светлокудрый. С тонкими (но не мелкими!) чертами лица. Голубоглазый. И улыбчивый. Не только тогда – тогда он вина выпил, – но и потом, всегда улыбчивый, несмотря ни на что. Но при этом не дурак, совсем не дурак. Лет двадцати пяти. В действительности же было ему двадцать восемь.
И сразу же возникло ощущение – свой!
Андрей и Левушка в один голос воскликнули: «Стой!» Хоть Рифат уже и без того начал притормаживать. Летом бы или зимой мимо проехали. А тут – погода, хандра за каждым углом. Ну и, конечно, маленький внутрисемейный кризис – все уже слегка устали друг от друга. Что, впрочем, и раньше бывало. Но еще дня два – три – и все опять вспыхнуло бы с прежней силой.
А тут такой вот критический расклад. Роковое совпадение самых разнообразных психофизических факторов. И страстная коллективная клятва «Нас четверо! Ровно четверо!» произнесена была вроде бы и не ими, а какими-то другими малознакомыми людьми.
Остановились. И сразу же предложили выпить вина. Предложили любезно. Согласился вежливо. Без подобострастия, которое могло бы выдать в нем банального пьяницу. А Женечка мгновенно почуял их, понял, что это такая игра начинается. И надо вести себя достойно.
Пригласили в гости. А что далеко, так не беда. Есть где переночевать, места хватит.
Задумался. Как бы задумался. В действительности приглядывался. По лицам понял – нет, не садисты. И согласился, широко улыбнувшись.
Восторг был всеобщим. Более, конечно, от ирреальности: как здесь, в этом Мухосранске, и вдруг такое чудо?! Такое изящное создание, предназначенное для любви, как птица для полета!
И, как вскоре выяснилось, вопреки всему – происхождению, среде, тяжелому опыту. А опыт был будь здоров какой, любого в тупое бревно превратит. В восемнадцать Женечка загремел на три года. Велосипед украл. Да и не украл вовсе. А просто посадить решили по злобе, потому что у Пономаревых такой сын замечательный. И в лагере хлебнул сполна. Чуть ни всем бараком насиловали. Чуть инвалидом не сделали. Чуть руки на себя не наложил. К счастью, один матерый взял его себе, постоянным...
Женечка прогостил три дня, поскольку были праздники, совпавшие с выходными. Три дня в их доме не смолкала неистовая музыка любви. А потом отвезли – Женечке надо было то ли слесарить, то ли плотничать, то ли еще что. Эта его ипостась никого не интересовала.
Через пять дней опять привезли. И предложили остаться. Навсегда.
– С деньгами, – сказал Рифат, – проблем нет. Так что сыт-пьян будешь.
– Я бы, конечно, с радостью, – ответил Женечка зардевшись, – но мать кормить надо. Старая она у меня, пенсия маленькая.
Уладили и эту проблему. Дали Женечке тридцать штук. Рублей, конечно, не долларов. Чтобы матери отдал.
Стали жить впятером. Не только не пресыщаясь, но даже и голода-то как следует не утоляя. Просто безумие какое-то полыхало в их доме, безумие, осчастливившее великолепную четверку незадолго до сорокалетия. Хотя, казалось бы, гиперсексуальность была возможна лишь как набор букв для будущих мемуаров. Просто аномалия какая-то душевно-физиологическая!
И остаток осени так прожили.
И зиму, потрескивающую в камине смолистыми поленьями.
И весну, хлынувшую бурным потоком спамов, предлагавших горящие туры и пикники на лоне пробудившейся природы.
И лето, обрушившееся на потребителя услуг новыми GSM-тарифами.
Сплошное, нескончаемое жаркое безумие.
Отрезвление наступило осенью. Скорее, даже похмелье, внезапное, как пробуждение от пролившегося на лицо дождя, заставшего тебя на садовой скамейке, на неизвестной тебе аллее, в неведомом городе, в непонятное время суток.
Все четверо внезапно обнаружили, что сильно сдали. Не по мужской части, а по общеорганической. У Андрея внезапно появились гипертонические приступы. Илья стал жаловаться на боли в суставах. Рифата начал донимать желудок. А после экстренного посещения дантиста ему пришлось расстаться с одиннадцатью зубами. Левушка сильно облысел и потерял сон.
Осознав весь ужас своего положения, зло обступили Женечку: «Что, сука, СПИД?» Тот клялся и божился. Всю неделю, пока не получили результаты теста.
Результаты были отрицательными у всех пятерых.
От души, конечно же, отлегло. И они продолжили наслаждаться телом своего юного – да, Женечка совершенно не изменился, даже, пожалуй, еще больше похорошел – друга.
Однако вопрос оставался насущным. Как можно за неполный год постареть лет на пятнадцать? Как?! Даже черный героин не мог дать таких сокрушительных результатов. Поэтому на сексуальные излишества роптать не приходилось.
Было ясно, что это как-то связано с Женечкой. На эту тему и стали шептаться – чтобы не подслушал, не насторожился – по вечерам. И выдвигали гипотезы, одна нелепей другой.
Можно было, конечно, допросить. И когда схлынет поток лживых слов, начать пытать, по-серьезному. В Интернете были и методы, и способы, и приемы, и рецептура, и дозировки. Но не такими они были, чтобы вот так вот – ни с того ни с сего... Все же верили в презумпцию... Да и не смогли бы – живого человека, который был так щедр с ними.
Правда, тайком обыскали. Перерыли все его нехитрые пожитки, когда Женечка ходил за грибами. Была у него такая плебейская страсть, на которую, впрочем, все смотрели сквозь пальцы. Но это ничего не дало. Ничего такого... Правда, паспорта в его рюкзачке почему-то не оказалось. Пожалуй, единственная странность.
Поскольку логическое мышление более всего было присуще Рифату, то именно его отправили в город для наведения справок и выяснения обстоятельств. Взял фотографию. Самую приличную из пачки, которую нашлепал Илья. Сел в джип. И погнал по слегка схваченной острым морозцем грязи.
Был предпраздничный день – 6 ноября. Поэтому народ к середине рабочего дня был уже весел, хмелен и словоохотлив.
В слесарной мастерской, о которой туманно рассказывал Женечка, его никто не опознал ни по фамилии, ни по фотографии.
Выяснилось, что в городе есть еще две мастерские примерно такого же профиля. Но и в них Женечка никогда не работал.
Поразмыслив, Рифат понял, что с такими нежными, как у Женечки, руками самое ему место либо в парикмахерской, либо в ателье, закройщиком. Но и там фотографическое изображение симпатичного молодого человека видели впервые.
Рифат пришел в отчаяние. И начал хватать за рукава прохожих, тыкать в нос фотографию, нервничать. Те отрицательно качали головами: нет, никогда. Наконец один все же узнал. Но ничего полезного сообщить не смог: так, просто где-то и когда-то видел и случайно запомнил. Потому что странный какой-то.
Можно было, конечно, пойти в паспортный стол. И наплести провинциальным дурам что-нибудь про МУР, про столичных сыщиков, которые с ног сбились, разыскивая серийного убийцу. Однако для этого надо было, чтобы Андрей отпечатал какое-нибудь удостоверение.
«Все мы сильны задним умом», – грустно пошутил Рифат.
И тут его осенило: библиотека! Читательские формуляры! С адресами и прочими сведениями. Да и список прочитанных книг мог рассказать о многом! А Женечка в библиотеку должен был похаживать. Поскольку был вполне начитан для своего социального положения. Не только любил Уайльда, но и знал Харитонова, своего тезку.
И с цветами, шампанским и громадной коробкой конфет рванул в храм культуры и духовности.
Успел вовремя. Раскрасневшийся женский коллектив уже готов был перейти от задушевной застольной беседы к еще более задушевному застольному песнопению.
– Как же! – с готовностью отозвалась шатенка неопределенных лет. И, рассмотрев объект, интересовавший Рифата, мгновенно все поняла и потеряла интерес к слишком хорошо пахнувшему мужчине. – Как же! Женечка Пономарев! Только он не читатель вовсе, а наш сотрудник. Правда, уже год, наверно, как куда-то исчез. Видимо, решил, что на одну пенсию проживет.