Сюрприз в бантиках

Бахарев вдруг почувствовал себя спокойно-спокойно. Чуликова для него никто, а с Юлькой он позже разберется. Он ей все объяснит, он пообещает, что такого больше… Нет, не пообещает — поклянется кровью своей. Он докажет…

— Уже да. Вы числитесь в штатном расписании подведомственной мне компании, а значит, являетесь моим сотрудником. Моим, — выделила она, чтобы в Бахареве, видимо, не осталось никаких сомнений в собственной принадлежности кому-либо.

Тот лишь усмехнулся:

— Меня теперь меньше всего интересуют ваши штатные расписания. Я на вас больше не работаю, и никто не может заставить меня делать то, чего я не хочу. А я больше всего на свете не хочу вас видеть. И слышать. Я достаточно ясно выражаюсь?

— Да уж куда ясней. Только вы, Вадим Алексеич, упускаете одну немаловажную деталь: вы подписали контракт, а это вам не промокашка, простите. И в том контракте есть такой пункт: сотрудник не может уволиться до истечения срока контракта, нравится вам это или нет. Не может. И никакие обстоятельства во внимание не принимаются. Компания "Макнот" потому и стала мировым брендом, что плевать хотела на обстоятельства. Вас засудят так, что вы сами не будете рады, что ввязались в это дело. Вы всю жизнь будете работать на то, чтобы выплатить нам неустойку. Вы этого хотите, Вадим Алексеич? Так я вам это обеспечу.

Контракт? Черт, об этом он и не подумал. Это что же, раз он подписал какую-то бумажку, то теперь уже не волен распоряжаться собственной жизнью? Или Чуликова лжет? Непонятно, правда, зачем ей это надо, но может быть и лжет. И тогда контракт — не более чем филькина грамота. Но неужели и в самом деле человек, подписавший контракт, уже не может пойти на попятный? Мало ли какие обстоятельства могут случиться? Не сработался, не прижился в коллективе, или вообще переезжает в другой город? В конце концов, нашел другую работу, более высокооплачиваемую? Или… ну да, наверное именно из этих опасений сотрудников и вынуждают подписывать эти контракты. А он-то, дурак, еще радовался, что теперь в течение целого года его не смогут уволить! И даже не подумал о том, что сам не сможет уйти.

Или все-таки это утка? Чуликова просто берет его "на пушку", а на самом деле он свободен, как птица в полете? Эх, как бы проконсультироваться у специалиста по трудовому праву… Пункт такой Вадим в самом деле в контракте читал, но в тот момент не придал ему значения. Вроде как и не имелось в нем необходимости, подумалось даже: да какой же дурак с такой работы увольняться надумает. А с другой стороны уверен был: если человек не хочет работать, никто не сможет его заставить.

Видимо, уловив в его взгляде неуверенность, Наталья Петровна перешла в наступление:

— Так что не можете вы уволиться, Вадим Алексеич, не можете. И давайте-ка без этих фокусов. С сегодняшним днем, так и быть, я что-нибудь придумаю — напишете задним числом заявление на день без содержания. А завтра попрошу вас быть на работе, как штык. И давайте договоримся: наши с вами личные отношения никоим образом не должны касаться работы. На работе мы — начальница и подчиненный, а все, что вне работы… Вы меня понимаете?

Он очень хорошо понимал. Еще бы не понять: в глазах гостьи отразилась теплота и просто-таки материнская нежность. Бахарев вскипел:

— Вне работы нас с вами вообще ничего не может связывать! Я не знаю, что вы себе напридумали, Наталья Петровна, но я женатый человек, и в ближайшее время ничего в своей жизни менять не собираюсь!

— В самом деле? — в ее глазах отразилось фальшивое удивление. — Надо же! А я вот как-то не замечаю вашей жены. Где ваша жена, Вадим Алексеич? Жена-а, ау? Где ты? Нету. Странно, куда это она от вас подевалась? Только не говорите, что на работу ушла — с таким пузом не работают, дома сидят под присмотром любящего супруга. А вы, если мне не изменяет память, не такой уж и любящий. Или я ошибаюсь?

Вот же стерва! И как все вывернула, гадина. А главное… права ведь. Хоть и стерва, хоть и гадина — а Вадим и в самом деле не такой уж любящий муж. Если бы любил — смог бы так безоглядно поломать собственное счастье? Выходит, права Чуликова…

В ее душе боролись два чувства. С одной стороны, дико возмущало, что этот мальчишка, которого она осчастливила своим выбором, так отчаянно сопротивляется. У него даже хватило наглости заявить, что вне работы их ничего не связывает.

С другой… Отчего-то вдруг стало жалко дурачка. Не понимает своего счастья, глупый. Все еще цепляется за пузатую жену. Как будто ему в самом деле ужасно больно ее потерять. Может, Вадим и в самом деле ее любит? А раз так, то Наташа не имеет морального права ломать его жизнь?

Глупости! Что за глупости, ей Богу! Почему она должна заботиться о счастье какой-то пузатой девицы, и забыть о своем собственном? В конце концов, эта девица ровно ничем не заслужила Бахарева. Разве она искала его столько лет, сколько искала Наталья? Разве она выстрадала свое счастье, как выстрадала его Наталья? Ей всего-то лет… э, сколько ей может быть? Так, как она выглядела вчера, может выглядеть только сорокапятилетняя баба, да еще и при условии, что никогда в жизни не ухаживала за собой. Впрочем, может, Наташа к ней слишком строга? Может, именно так и должны выглядеть беременные женщины? А вот глаза у нее были молодые, и такие несчастные…

Не хватало только жалеть собственную соперницу! Так недолго скатиться и к благотворительности: так и быть, милая, забирай своего мужа, мне он не так уж и нужен. Еще чего! Нужен, в том-то и дело, что нужен! У Наташи все есть, она благополучная сложившаяся женщина, и единственное, чего ей не хватало в жизни, это Бахарев. Именно Бахарев! Если несколько месяцев назад она бы выразилась иначе: ей не хватает мужа, женского счастья, то теперь с чистой совестью могла конкретизировать: единственное, чего ей не хватало в жизни, это Влад Бахарев. И только он. Такой капризный, плохо поддающийся перевоспитанию. Склонный к выпивке. Заросший, лохматый. Злой, колючий, ершистый. Ей нужен был Бахарев. Как воздух. Как вода. Только он…

Раньше было легче. Когда вакансию Бахарева занимали другие кандидаты, Наталье Петровне было легче. Те ее тоже чем-то привлекали — одни больше, другие меньше. Один, помнится, был невероятно хорош собою. Другой — постельных дел мастер. И до ужаса обидно было терять каждого из них, однако она расставалась с ними безболезненно. На сей же раз чувствовала — пережить потерю Влада будет не так-то просто. Не поможет никакая надежда взять на его место более достойного кандидата. Ничего не поможет. На сей раз она застряла. Чувствовала — остаться без Бахарева окажется намного-намного болезненнее, чем в свое время без прихлебателя. А потому сражаться за него она будет до конца. До победного конца.

Разговор зашел совсем не в ту сторону, на которую надеялась Наталья. Она-то была уверена, что стоит только им остаться вдвоем, без любопытных глаз, и Влад сразу станет тем же, каким она успела его узнать на вечеринке. Вместо этого он почему-то смотрел на нее с такой ненавистью… С незаслуженной, надо сказать, ненавистью. И эту несправедливость следовало немедленно устранить.

Невзирая на явную враждебность хозяина, Наташа прошла в комнату. Расстегнув шубку, присела в кресло.

— Вадим, давай успокоимся. Иди сюда, садись.

Тот послушно прошел в комнату, присел на краешек дивана, вроде это он пришел в гости, а не Наталья Петровна.

— Так-то лучше. Зачем нам с тобой ссориться? Ты сам подумай. Работа у тебя хорошая, и ты не можешь с этим спорить. С работой ты справляешься — я даже всерьез подумываю о твоем повышении. Зарплата опять же — где ты еще такую найдешь? Хорошо платят только иностранные компании, а у нас их не так уж много. Кстати, слухи о ненадежных людях очень быстро распространяются: если ты уйдешь от нас со скандалом, никакой опыт работы не поможет — тебя никто не возьмет. Иностранные компании — это прежде всего дисциплина. Давай не будем горячиться — ни ты, ни я. Мы забудем, что произошло, и начнем все с чистого листа. Как будто между нами ничего не было.