Спроси у зеркала

Пришло и завтра. И Ларочка, маленькая худенькая девочка, уже не такая красавица, как в раннем детстве, этакий гадкий утенок в свои одиннадцать лет — ни девочка, ни девушка, так, маленькое нескладное большеротое существо с едва наметившимися выпуклостями в области груди, доставлявшими хозяйке уйму неудобства, привлекла к себе пристальное мальчишеское внимание. Не Генкино, нет. Валеркино…

Валерке было пятнадцать лет. Все друзья-приятели уже вовсю крутили романы с девчонками, кое-кто, как, например, ближайший друг Гена Горожанинов, успел даже испробовать запретный плод — по крайней мере, если верить его словам, а для недоверия у Валерки вроде как не было оснований. И только Валере никак не удавалось заинтересовать собственной персоной ни одну девочку.

Это в раннем детстве он не осознавал собственной некрасивости, это тогда ему было наплевать на весьма скромную свою, мягко говоря, внешность. Теперь же, войдя в переходный возраст и познав таинственное волнение при взгляде на красивую женщину, не однажды обнаружив утром мокрое пятно в трусах, понял, как трудно ему придется в жизни со столь непрезентабельной-то внешностью. Валерке хотелось чего-то запретно-волнительного, а в ответ на свои призывные взгляды он ловил лишь насмешки и неприкрытое отвращение в глазах каждой встречной девочки. Лишь одна не отворачивалась, лишь одна не кривилась презрительно при взгляде на него. Да, она еще совсем маленькая, она еще совсем не понимает, чего сейчас хочется Валерику больше всего на свете, но она была рядом. Она всегда была рядом…

Смешная нескладная Ларочка с безобразно торчащими под кофточкой 'прыщиками' вместо груди вызывала в Валере дикое возбуждение. И, маясь душными бессонными ночами под одеялом, не в силах оторвать руки от непотребного занятия, Валерка представлял себе не шикарных див с обложек глянцевых журналов, не признанных длинноногих красавиц-мулаток из группы 'Кофе с молоком', не королеву красоты родной школы десятиклассницу Элеонору Покрышкину. Нет, каждую свободную минуточку своей жизни, когда руки сами собою тянулись в штаны, Валера, содрогаясь от сладострастия, представлял себе знакомую до одури, до ощущения родственности, нескладную девочку Ларису.

Изольда Ильинична, по-прежнему не работавшая и большую часть времени проводившая дома, не раз уже ловила горящие Валеркины взоры, адресованные Ларочке. Прекрасно понимая, какие чувства может в этом возрасте испытывать мальчик к девочке, понимая, как нелегко сейчас ее драгоценному сыночку с его-то внешностью, однажды решилась на откровенный разговор.

— Валерик, — обратилась она к сыну, когда за Ларочкой только-только закрылась дверь, а Владимир Александрович по обыкновению еще не пришел с работы. — Что ты думаешь о Ларочке?

Валерка притих, не зная, что можно ответить на такой вопрос. Изольда Ильинична подождала несколько мгновений и пришла сыну на помощь:

— Ну, вот Ларочка в нашем доме, как родная, она же у нас с раннего детства обитает. Как ты к ней относишься, сынок?

От одного этого имени Валерка почувствовал шевеление в штанах, а мать еще спрашивает, как он к ней относится?!! 'Эх, мама, знала бы ты…'

— А как я могу к ней относиться? — с нарочитым пренебрежением в голосе ответил он. — Нормально отношусь.

Однако ему не удалось обмануть мать. Изольда Ильинична продолжила тихим, вкрадчивым голосом:

— Нормально? Я не думаю, сынок, что это нормально, по крайней мере, в твоем возрасте. Конечно, было бы лучше, если бы с тобой об этом поговорил папа, но его никогда не бывает дома в нужное время. Работа, работа… В общем, сынок, я так понимаю, что ты вырос. Я вижу, какими глазами ты смотришь на Ларочку. Я знаю, чего ты хочешь, знаю, о чем ты думаешь. Знаю не потому, что я такая проницательная мама, а потому что все мальчики в этом возрасте чувствуют приблизительно одно и то же. Каждый через это проходит, сынок, каждый. Вот только ты у меня — совсем не каждый. Ты у меня не совсем такой, как все…

Валерка горько усмехнулся. Хотел сказать грубо, как взрослый мужчина, но в голосе сквозили истерические нотки, выдававшие, как нелегко ему справиться со всеми свалившимися проблемами:

- 'Не такой'! Спасибо за деликатность, мама. Но можешь говорить открытым текстом, я и без тебя знаю, что я урод!

— Ну зачем ты так, сынок? — мягко одернула его Изольда Ильинична. Подошла к сыну, прижала к себе его голову, ласково поцеловала в макушку. — Что поделаешь, Валерик, мы все не красавцы. Не повезло. Я и сама всю жизнь страдаю, и папа страдал так же, как и ты. Но он ведь не стал изгоем, он, наоборот, нашел свое место в обществе, причем довольно теплое и уютное, ты же не станешь этого отрицать? Наш папа — очень уважаемый человек, далеко не каждому красавцу дано добиться такого положения, как у него. Пока красавцы по бабам бегали, наш папа строил карьеру. Вот и у тебя, сыночек, впереди прекрасное будущее. Это сейчас тебе тяжело. Этот возраст вообще каждому человеку нелегко дается, хоть мальчикам, хоть девочкам, а если еще прибавить к этому твою особенность…

Валерка вырвался из материнских объятий, отскочил на середину комнаты и выкрикнул, не в силах скрыть обиду:

— Спасибо, мама! Утешила! Значит, даже для тебя я урод! Тогда каким же меня воспринимают посторонние люди?!

Изольда Ильинична не стала бегать за ним по комнате, чтобы вновь прижать его к себе. Присела в кресло, ответила смиренно:

— Нет, сынок, для меня ты не урод, для меня ты самый замечательный сын на всем белом свете. Но я не хочу тебе лгать, не хочу убеждать тебя в том, что ты писаный красавец, а все остальные люди просто идиоты, потому что не понимают этого. Приходится признать — да, Валерочка, ты не очень красив, как и я, как и твой папа. Но подожди отчаиваться, не спеши. Ты находишься куда как в лучшем положении, чем мы с папой в свое время. У тебя впереди есть надежда и очень неплохая перспектива, все зависит только от тебя, сынок.

— Что, что от меня может зависеть?! Ты посмотри на меня — я же урод, я же самый настоящий урод!!! — истерически визжал Валерка. — О каких перспективах ты можешь говорить?!

Изольда Ильинична отвечала спокойно, словно обсуждали они не жизненно важный животрепещущий вопрос, а всего лишь вечернее меню:

— Валерик, не кричи. Присядь, пожалуйста, это очень серьезный разговор. Только сначала ты должен успокоиться, иначе ты или чего-нибудь не поймешь, или неправильно воспримешь. Успокойся, сынок, и выслушай меня. Я твоя мама, кто, если не я, по-настоящему может озаботиться твоими проблемами? Да, я не отрицаю — проблемы есть, но проблемы эти не неразрешимы. От того, что ты будешь истерически орать посреди комнаты, они не рассосутся. Успокойся, присядь и выслушай меня. Я не посоветую тебе плохого, ты же знаешь.

Валерка послушно присел в другое кресло, впрочем, на лице его светилось недоверие и разочарование.

— Я не из простого любопытства спросила, как ты относишься к Ларочке, — продолжила Изольда Ильинична. — Мне кажется, сынок, что ты относишься к ней не просто нормально, ты относишься к ней куда более трепетно. Я права?

Валерка смущенно опустил глаза в пол и промолчал.

— Не смущайся, сынок, это вполне нормальное состояние для пятнадцатилетнего мальчика. И я хочу сказать вот что — меня вполне устраивает эта твоя влюбленность. Больше того, я ей рада. Вот только, сыночек, я не хочу, чтобы это осталось в твоих воспоминаниях мимолетной влюбленностью, и не более того. Я думаю, тебе нужно серьезно задуматься над этим чувством. Я и сама люблю Ларочку, люблю, как родную дочь. Она вообще замечательная девочка, ее трудно не любить. Лучшей невестки, чем Ларочка, я не представляю. Больше того, я не приму никакую другую женщину в качестве невестки, ты меня понимаешь? Только эту девочку я с великим удовольствием позволю тебе назвать женой. И именно поэтому завела этот разговор сейчас, когда, казалось бы, еще так рано задумываться о твоем будущем. Только поверь мне, сынок, об этом думать может быть неоправданно поздно, но никогда не рано. Так вот, собственно, о чем я. Я вижу, какими голодными глазами ты смотришь на Ларочку. Я знаю, о чем ты думаешь, знаю, чего ты хочешь. Но Ларочку трогать не смей. Я, кстати, совершенно не удивлюсь, если она ответит тебе взаимностью — ты ведь для нее не чужой человек, не посторонний, она привыкла к тебе с самого раннего детства, ты рядом с нею столько, сколько она себя помнит. То есть она практически не жила без тебя, понимаешь? Поэтому очень может быть, что она тебя полюбит. И я искренне на это надеюсь. Но именно поэтому ты ни в коем случае не имеешь права вытворять с ней то, о чем мечтаешь. Это все должно остаться лишь в твоих фантазиях, ты понял меня? Ларочка должна остаться чистой девочкой, такой, на которой бы тебе впоследствии не стыдно было жениться. А все свои фантазии… Если тебе будет уж совсем невтерпеж, если природа взыграет так, что просто не сможешь с собой сладить, я всегда приду на помощь. Главное — не стесняйся, скажи откровенно, и я найду возможность воплотить в реальность твои желания. И пусть это будет не совсем романтично, пусть это будет за деньги, главное — ты сможешь утолить животное свое желание, не оскорбив при этом Ларочкиных чувств. Не отворачивайся, сынок, не прячь от меня глаза. Это совсем не стыдно, милый, это абсолютно нормально. Это лишь свидетельствует о твоем отменном здоровье и ни о чем более, разве что о твоем изысканном вкусе. Но уж никак не об отклонениях, ни о физических, ни о психических. Это гормоны, сынок, просто гормоны. В твоем возрасте это абсолютная норма, об этом ты можешь не переживать. Как можешь не переживать о том, что я неправильно тебя пойму. Я все и всегда пойму так, как надо. Ты понял меня, сынок? Я всегда и во всем тебе помогу, даже в таком интимном вопросе. Главное, чтобы ты не натворил глупостей с Ларочкой, чтобы не обидел и не напугал ее. Ты просто должен быть всегда рядом с ней, она должна знать, что человека лучше, надежнее тебя не существует в природе, что только тебе она может доверять, только на тебя рассчитывать. И никаких грязных помыслов! Ты меня понял?