Страница 16 из 139
Разумеется, и развитие старых стран в существе своем, как и в своих формах, объективно обусловлено. Но там историческая обусловленность — внутренняя. Она раскрывается в «свободной» игре национальных сил — классов, партий, групп, лиц, которые из наследственного культурного материала созидают новые и новые формы.
Для стран отсталых чередование политических и культурных форм обусловлено не этой свободной логикой внутреннего развития, а непосредственным внешним давлением, которое применяет самые разнообразные методы: от невесомого идейного воздействия, вырастающего из разницы культурных уровней — до принуждения вооруженной рукой.
Запоздалая страна в своем историческом движении похожа не на корабль, который сам прокладывает себе путь по волнам, а на баржу, которую тащит на буксире пароход. Капитан парохода вынужден проявить свою инициативу в выборе пути, начальник баржи связан по рукам и по ногам.
Министерства Болгарии (а значит и стоящие за ними партии), как бы они не отличались друг от друга по своим программам, традициям и личным качествам, весьма похожи на команду баржи, которую европейский пароход на крепком канате влечет по заранее намеченному пути.
В своих статьях о балканском вопросе, написанных 60 лет тому назад, Маркс предсказывает, что политически расовые влияния России на балканских славян будут чем дальше, тем больше парализоваться неотразимым действием европейской культуры. "Можно утверждать, — говорит он, — что чем больше Сербия и сербская национальность упрочивались, тем больше прямое русское влияние на турецких славян отступало на задний план. Ибо Сербия, чтобы удержать свое самостоятельное положение в качестве «христианского» государства, вынуждена была заимствовать свои политические учреждения, свои школы, свои научные познания, свои промышленные формы из Западной Европы. Этим объясняется и та аномалия, что Сербия, несмотря на покровительственное господство России, является со времени своей эмансипации конституционной монархией". В еще большей мере сказанное здесь относится к Болгарии.
К несамостоятельности культурной, проистекающей из отсталости, присоединяется несамостоятельность во внешней политике, не как следствие расового родства, а как результат слабости. В борьбе за свое место на Балканах, Болгария, как малая «державица», вынуждена была пристраивать свою политику к политике той или другой из великих держав. В постоянном лавировании между их враждебными интересами и аппетитами и состояла, в сущности, самостоятельность внешней болгарской политики. Выдвинуть ли русофильскую или австрофильскую политику, протянуть ли Турции руку дружбы или руку, вооруженную кинжалом, заказывать ли оружие в Германии или во Франции, занимать ли деньги у Ротшильда парижского или у Ротшильда венского, — вот вопросы, которые играли решающую роль при выборе князем той или другой политической группы в качестве болгарского правительства в данный момент. По линии внешней политики совершалось гораздо более действительное размежевание болгарских политических партий, чем по вопросам внутренним. Во внутренней политике все оставалось смутно и неустойчиво. А в иностранной политике у партий создались свои, тоже, впрочем, не очень крепкие традиции: русофильская — у цанковистов, русофобская — у стамбулистов, миролюбиво-оппортунистическая ("туркофильская") — у народняков, активно вызывающая — у демократов и т. д.
Когда уклон в одну сторону становился слишком большим и опасным для государственной самостоятельности Болгарии, возникала необходимость призыва к власти другой группы, которая, по традициям и связям своим, могла бы явиться носительницей нового курса, часто противоположного предшествовавшему. Князь Фердинанд с своей стороны заботился о том, чтобы не сжигать мостов ни в ту, ни в другую сторону. Он поддерживает контакт с Россией, когда у власти стоят русофобы, и пускает в ход связи с Веной, когда министерство принадлежит к русофильской партии.
"Киевская Мысль" N 320, 18 ноября 1912 г.
Болгарский парламентаризм
Итак, во внутренней политике Болгарии все правящие партии, со второстепенными уклонениями в ту или другую сторону, повторяют друг друга. Они все делают заимствования из одного и того же европейского источника, покровительствуют всеми средствами протекционизма туземной индустрии, все культивируют милитаризм и как можно туже подвинчивают податной пресс. Для широких масс населения, особенно сельского, в конце концов, довольно безразлично, какая из партий стоит в данный момент у руля.
Когда князь в 1908 году призвал к власти демократов (бывших каравеловцев), газеты спрашивали лидера их Малинова, какими-такими демократическими средствами он собирается обеспечить себе парламентское большинство, раз у его партии в предшествующем парламенте было всего-на-всего шесть депутатских мест? "Я надеюсь на неорганизованную массу населения", — ответил Малинов и не ошибся в расчете. Выборы дали ему 166 мест из 203.
"Партия" политически безразличных и безличных здесь, по вполне понятным причинам, очень многочисленна и своими голосами определяет исход выборов. А незачем пояснять, что эта «партия» всегда склонна поддерживать власть. Для захолустного обывателя, для крестьянина, для маленького человека в Софии, которые успели быть разочарованы, — чтобы не сказать: обмануты, — всеми партиями, для них должно представляться более выгодным и удобным поддержать уже призванную к власти партию, чем кого-либо из пестрой оппозиционной братии, ибо власть, как власть, всегда имеет возможность хоть кое-что выполнить из своих обещаний, тогда как партии временной оппозиции одинаково бессильны что-либо сделать для своих избирателей.
Сказанного не нужно понимать так, будто здесь за три с половиною десятилетия свободной жизни совсем не выработалось политических связей и традиций. Политически бесформенная масса никоим образом не составляет 80% голосующего населения, — между тем как каждое новое правительство получает свои 80 и более процентов общего числа мандатов.
Причина этой кричащей диспропорции коренится в избирательной технике. Болгарский избирательный закон не знает перебаллотировок. Правительство может получить меньшинство всех поданных в стране голосов, но достаточно ему получить в большинстве округов относительный перевес над каждой оппозиционной партией в отдельности, — и оно получает подавляющее большинство мандатов. Беспартийная масса избирателей недостаточно сильна, чтобы обеспечить каждому новому правительству абсолютное большинство голосов, но она достаточно многочисленна, чтобы обеспечить новой правящей партии перевес над каждой из оппозиционных партий в отдельности. Это приводит к следующему парадоксальному результату: в большинстве своем население голосует оппозиционно, а в парламенте безраздельно господствует партия, собравшая вокруг себя далеко менее половины избирателей; абсолютное большинство голосов бесплодно разбивается между несколькими партиями, которые мало разнятся друг от друга, а от правительственной отличаются только тем, что в данный момент лишены преимуществ и выгод власти.
Эта последняя, чисто техническая, причина правительственных побед легко устранима. Принятая уже парламентом пропорциональная система, первый опыт применения которой был сделан на последних выборах в двух округах, внесет, несомненно, новые черты в физиономию болгарского парламентаризма, уничтожив вопиющее несоответствие между голосами и мандатами. Но основной фактор политической борьбы — беспартийная масса населения, идущая за колесницей власти — долго еще будет определять ход и исход выборов.
"Киевская Мысль" N 322, 29 ноября 1912 г.