Страница 138 из 142
И тут речь Луначарского была прервана Церетели, который произнес следующие слова, вызвавшие колоссальный скандал:
С этих пор, имея дело с большевиками, я буду всегда брать с собой нотариуса и двух писцов.
В заседании поднялся большой шум, а фракция большевиков полностью покинула зал заседаний.
242
"Совет Пяти" — был иным названием директории, возникшей в дни керенщины. В ее состав, помимо Керенского, входили еще военный министр Верховский, морской министр Вердеревский, Терещенко и Никитин (почти социал-демократ). Эта директория была создана Керенским на предмет решительной борьбы за утверждение целостности демократии. Фактически директория превратилась в персональную диктатуру Керенского.
243
Этот инцидент, как было уже сказано в прим. 242, возник в связи с выкриком Церетели о нотариусе и писцах.
244
Здесь имеется в виду голосование кооператоров за формулу Церетели, ибо в первые дни этого блока между кооператорами и Церетели не было.
245
Здесь туманно изложено разногласие, существовавшее в среде большевистской фракции Демократического Совещания. Как известно, часть большевистской фракции, во главе с т. Троцким, стояла на той точке зрения, что фракция должна уйти с Демократического Совещания, которое — в данной обстановке — является лишь орудием обмана масс, а пребывание фракции на Совещании затушевывает боевые задачи, стоящие перед партией и пролетариатом. В общих чертах об этом говорится в книге Л. Д. Троцкого "Октябрьская Революция":
Еще во время Демократического Совещания был поставлен в нашей партийной фракции вопрос о демонстративном уходе с Совещания и о бойкоте Демократического Совета. Нужно было действием показать массам, что соглашатели завели революцию в тупик. Борьба за создание Советской власти могла вестись только революционным путем. Нужно было вырвать власть из рук тех, которые оказались не способными на добро и, чем дальше, тем больше теряли способность даже на активное зло. Необходимо было наш политический путь — через мобилизацию сил вокруг Советов, через Всероссийский Съезд Советов, через восстание — противопоставить их пути — через искусственно подобранный Предпарламент и гадательное Учредительное Собрание.
Это можно было сделать только путем открытого разрыва, на глазах всего народа, с учреждением, созданным Церетели и его единомышленниками, и путем сосредоточения всего внимания и всех сил рабочего класса на Советских учреждениях. Вот почему я предлагал демонстративный уход с Совещания и революционную агитацию на заводах и в полках против попытки подтасовать волю революции и снова ввести ее развитие в русло сотрудничества с буржуазией. В том же смысле высказался и Ленин, письмо которого мы получили несколько дней спустя. Но на партийных верхах еще наблюдались колебания в этом вопросе. Июльские дни оставили глубокий след в сознании партии. Рабочая и солдатская масса оправилась от июльского разгрома гораздо скорее, чем многие из руководящих товарищей, которые опасались срыва революции новым преждевременным натиском масс. Во фракции Демократического Совещания я собрал за свое предложение 50 голосов против 70, которые высказались за участие в Демократическом Совете. Опыт этого участия скоро, однако, укрепил левое крыло партии. Становилось слишком очевидным, что путем близких к плутням комбинаций, которые имели своей задачей обеспечить дальнейшее руководство революцией за цензовыми элементами, при посредстве потерявших в народных низах почву соглашателей, — нет выхода из того тупика, в который загнала революцию дряблость мещанской демократии. К тому моменту, когда Демократический Совет, пополненный цензовыми элементами, превратился в Предпарламент, в нашей партии уже назрела готовность порвать с этим учреждением.
На данном заседании фракции развернулись разногласия уже не по вопросу об уходе с Демократического Совещания, так как это предложение было уже ранее отвергнуто большинством фракции, а по вопросу о том, — участвовать или нет в создаваемом соглашателями Совете Республики. С докладами выступили т.т. Троцкий и Каменев, которые защищали две столкнувшиеся точки зрения. Троцкий резко выступил за прямой бойкот парламента. Когда же выяснилось, что большинство фракции против этого, он прибегнул к обходному по внешности решению, о котором говорится в конце данной речи. Для большего освещения этого важного момента мы приводим следующие указания т. Троцкого, которые он дает по поводу документа, помещенного в приложении за N 16:
Мое предложение о бойкоте Предпарламента провалилось. Тогда я предложил, не входя пока в Предпарламент, «отложить» решение вопроса до Съезда Советов. По существу это было то же самое предложение бойкота, так как Съезд Советов должен был решить вопрос о захвате власти, но по внешности резолюция получала как бы компромиссный характер в том смысле, что категорического решения о невхождении в Предпарламент не принималось, и вопрос как бы оставлялся открытым до Съезда Советов.
Представители же большинства горячо ратовали за участие в Предпарламенте, заявляя, что бойкотизм давно уже осужден партией, что невхождение большевиков в Предпарламент означало бы гражданскую войну и пр. Некоторое освещение происходивших прений дают замечания Л. Д. Троцкого по поводу его собственных мнемонических записей того времени, помещенных нами в приложении под N 16:
Здесь перечислены — пишет т. Троцкий — выступления т. Каменева: "Почему же не войти?", т. Рыкова, который, отождествляя Предпарламент с парламентом вообще, доказывал нецелесообразность бойкотирования в отношении Предпарламента совершенно так же, как в отношении любого буржуазного парламента, и т. Рязанова, который говорил, что мы в Предпарламенте потребуем от министра финансов предъявления приходо-расходной книги. Я не помню, сколько было присутствующих на заседании членов нашей фракции, кажется, свыше ста. Прения были длительные и очень горячие. Основной доклад и контр-доклад делали я и т. Каменев. Бойкотистская позиция потерпела поражение, но разница в числе голосов была невелика (примерно, 40 с чем-то на одной стороне и около 60 — на другой. Возможно, впрочем, что в цифрах я ошибаюсь.[26] Приведенные под N 16 записи служили канвой моего ответа в защиту бойкота Предпарламента. Я развил в этой речи те же соображения, которые изложены в документе N 2, предназначенном для ЦК и фракции Предпарламента. Почему эта последняя рукопись не закончена и не оглашена? Насколько я могу припомнить, как раз в то время, когда я писал тезисы о необходимости ухода из Предпарламента, после того как отклонена была моя резолюция, предлагавшая бойкотировать Предпарламент, получилось письмо т. Ленина (см. ниже. Ред.), решительно солидаризировавшегося с тактикой бойкота и настаивавшего на выходе из Предпарламента. Письмо это дало безусловный перевес сторонникам выхода из Предпарламента (см. ниже прим. 263. Ред.), и в моем письме не было уже нужды.
Эти чрезвычайно важные разногласия явились, как известно, преддверием тех острых споров исторического значения, которые возникли внутри партии в дни Октября и непосредственно за ними. Тов. Ленин, в разногласиях по вопросу об участии в Демократическом Совещании и бойкоте Предпарламента, самым категорическим образом поддерживал бойкотистов. Его позиция, как и позиция всех бойкотистов, вполне понятна, если вспомнить, что он уже в дни Демократического Совещания ставил перед партией конкретно вопрос о захвате власти. Этому целиком посвящено его следующее письмо:
Получив большинство в обоих столичных Советах Рабочих и Солдатских Депутатов, большевики могут и должны взять государственную власть в свои руки… Демократическое Совещание не представляет большинства революционного народа, а лишь соглашательские мелкобуржуазные верхи. Нельзя давать себя обмануть цифрами выборов, не в выборах дело: сравните выборы в городские думы Питера и Москвы и выборы в Советы. Сравните выборы в Москве и московскую стачку 12 августа: вот объективные данные о большинстве революционных элементов, ведущих массы.
Демократическое Совещание обманывает крестьянство, не давая ему ни мира, ни земли.
…И Учредительного Собрания «ждать» нельзя, ибо той же отдачей Питера Керенский и K° всегда могут сорвать его. Только наша партия, взяв власть, может обеспечить созыв Учредительного Собрания, и, взяв власть, она обвинит другие партии в оттяжке и докажет обвинение.
Сепаратному миру между английскими и немецкими империалистами помешать должно и можно, только действуя быстро.
Народ устал от колебаний меньшевиков и эсеров. Только наша победа в столицах увлечет крестьян за нами.
Вопрос идет не о «дне» восстания, не о «моменте» его в узком смысле. Это решит общий голос тех, кто соприкасается с рабочими и солдатами, с массами.
Вопрос о том, что наша партия теперь на Демократическом Совещании имеет фактический свой съезд, и этот съезд решить должен (хочет или не хочет, а должен) судьбу революции.
Вопрос в том, чтобы задачу сделать ясной для партии: на очередь дня поставить вооруженное восстание в Питере и в Москве (с областью), завоевание власти, свержение правительства. Обдумать, как агитировать за это, не выражаясь так в печати.
Вспомнить, продумать слова Маркса о восстании: "восстание есть искусство" и т. д.
Ждать «формального» большинства у большевиков наивно: ни одна революция этого не ждет. И Керенский и K° не ждут, а готовят сдачу Питера. Именно жалкие колебания "Демократического Совещания" должны взорвать и взорвут терпение рабочих Питера и Москвы. История не простит нам, если мы не возьмем власти теперь.
Нет аппарата? Аппарат есть: Совет и демократические организации. Международное положение именно теперь, накануне сепаратного мира англичан с немцами, за нас. Именно теперь предложить мир народам — значит победить.
Взяв власть сразу и в Москве и в Питере (неважно, кто начнет; может быть, даже Москва может начать), мы победим безусловно и несомненно"… ("Большевики должны взять власть. Письмо в ЦК, ПК и МК Р. С.-Д. Р. П. (б-ков)". Написано в сентябре 1917 г., в дни "Демократического Совещания". Собр. соч., т. XIV, ч. 2, стр. 133–135.)
26
Соотношение голосов действительно было несколько иное. На этом (21 сентября) заседании большевистской фракции резолюция о вхождении в Предпарламент была принята большинством 70 голосов против 50.