Страница 15 из 113
Ровно через полчаса электричество пробегает по лампочкам, и моторы могут работать. На лицах администрации почтительное изумление. Через несколько минут возвращается посланный рабочий с запиской офицера, заведующего электрической станцией. "По требованию Совета Рабочих Депутатов электричество отпущено в дом N 39 по Большой Подьяческой улице для типографии "Общественная Польза". Следует подпись.
Дружно и весело печатают напавшие и «арестованные» совместно третий номер в огромном количестве экземпляров.
В конце концов, место печатания «Известий» становится известным и полиции. Она является в типографию, но уже поздно: «Известия» увезены, гранки разобраны. Только в ночь на 4-е ноября, уже во время второй забастовки, полиции удалось настигнуть летучую дружину «Известий» за печатанием. Это произошло в типографии "Нашей Жизни", где работа шла уже вторые сутки. Получив отказ открыть двери, полиция взломала их. "Под охраной роты стрелков, с ружьями на-перевес, с револьверами наготове, — рассказывает Симановский, — ворвались городовые и пристава в типографию, но сами сконфузились пред мирной картиной труда наборщиков, спокойно продолжавших свое дело при появлении штыков.
— Мы все здесь находимся по распоряжению Совета Рабочих Депутатов, — заявили работающие, — и требуем удаления полиции, так как в противном случае мы лишены будем возможности отвечать за целость типографского имущества.
Пока шли переговоры с полицией, пока она собирала оригиналы и корректуры и припечатывала их к столам и реалам, арестованные не теряли времени и вели агитацию среди солдат и городовых: читали им вполголоса обращение Совета к солдатам и раздавали «Известия» по рукам. Затем наборщики были переписаны и отпущены, двери типографии опечатаны, и к выходам приставлена полицейская стража. Но — увы! — прибывшие на другой день следственные власти ничего не нашли. Двери были заперты, печати — целы, но ни набора, ни корректур, ни оригиналов не оказалось. Все было перенесено в типографию "Биржевых Ведомостей", где в это время беспрепятственно совершалось печатание N 6 «Известий».
6 ноября вечером было совершено наиболее крупное предприятие этого рода — захват колоссальной типографии "Нового Времени". Влиятельная рептилия посвятила на другой день этому событию две статьи, из которых одна была озаглавлена: "Как печатается официальная пролетарская газета".
Вот в каком виде представляется это дело по изображению «потерпевшей»:
Около 6 часов вечера в типографию газеты явились трое молодых людей… Случайно в это же время туда зашел управляющий типографией. Ему доложили о пришедших, и он пригласил их в контору типографии.
— Удалите всех, — обратился один из них к управляющему, — нам необходимо с вами переговорить наедине.
— Вас трое, я один, — ответил управляющий, — и я предпочитаю говорить при свидетелях.
— Мы просим удалить посторонних в соседнюю комнату, нам всего два слова вам сказать надо.
Управляющий согласился. Тогда пришельцы объявили ему, что они явились по приказанию Исполнительного Комитета и что им предписано захватить типографию "Нового Времени" и напечатать в ней N 7 «Известий».
— Я не могу вам ничего сказать по этому поводу, — заявил депутатам управляющий. — Типография не моя: я должен переговорить с хозяином.
— Вы не можете выйти из типографии. Вызовите хозяина сюда, раз он вам нужен, — ответили депутаты.
— Я могу передать ему о вашем предложении по телефону.
— Нет, вы можете лишь вызвать его по телефону в типографию.
— Хорошо…
Управляющий направился к телефону в сопровождении двух депутатов и вызвал Суворина (сына). Тот отказался, ссылаясь на нездоровье, и прислал вместо себя члена редакции Гольдштейна. Этот последний описывает дальнейший ход событий довольно правдиво, лишь с легкими подчеркиваниями, которые должны в выгодном свете представить его собственное гражданское мужество.
"Когда я подошел к типографии, — рассказывает он, — газовые фонари не горели, вся улица была почти совсем погружена в темноту. У дома типографии и рядом я заметил несколько кучек народу, а у самых ворот на панели человек восемь-десять. Во дворе у самой калитки было человек три-четыре. Меня встретил десятник и проводил в контору. Там сидел управляющий типографией и три неизвестных молодых человека, — по-видимому, рабочие. Когда я вошел, они поднялись мне навстречу.
— Что скажете, господа? — спросил я.
Вместо ответа один из молодых людей предъявил мне бумагу с предписанием от Совета Рабочих Депутатов печатать следующий номер «Известий» в типографии "Нового Времени". Предписание было написано на клочке бумаги, и к нему была приложена какая-то печать.
— Дошла очередь и до вашей типографии, — заявил мне один из посланцев.
— То есть, что это значит: "дошла очередь"? — спросил я.
— Мы печатали в «Руси», в "Нашей Жизни", в "Сыне Отечества", в "Биржевых Ведомостях", а теперь вот у вас… Вы должны дать честное слово за Суворина и за вас, что не донесете на нас, пока мы не кончим работу.
— Я не могу отвечать за Суворина и не желаю давать честное слово за себя.
— В таком случае мы вас отсюда не выпустим.
— Я выйду силою. Предупреждаю вас, что я вооружен…
— Мы вооружены не хуже вас, — ответили депутаты, вынимая револьверы.
— Позовите сторожа и десятника, — обратились к управляющему депутаты.
Он взглянул на меня вопросительно. Я развел руками. Позвали сторожа. Потребовали, чтоб он снял полушубок. Десятника пригласили в контору. Мы все были арестованы. Через минуту по лестнице послышались шаги подымающейся толпы: в дверях конторы, в передней стояли люди.
Захват состоялся.
Трое депутатов куда-то выходили, входили, проявляли весьма энергичную деятельность…
— Позвольте спросить, — обратился я к одному из депутатов, — вы на какой машине соблаговолите работать?
— На ротационной.
— А если испортите?
— У нас прекрасный мастер.
— А бумага?
— У вас возьмем.
— Да ведь это — квалифицированный грабеж!
— Что делать"…
В конце концов, г. Гольдштейн смирился, дал обет молчания и был отпущен.
"Я спустился вниз, — рассказывает он. — Под воротами стояла непроглядная тьма. У самых ворот в полушубке, снятом со сторожа, дежурил «пролетарий» с револьвером. Другой зажег спичку, третий вставил ключ в скважину. Щелкнул замок, калитка открылась, и я вышел…
"Ночь прошла спокойно. Управляющий типографией, которому предложили отпустить его на честное слово, отказался уйти. «Пролетарии» его оставили… Набор шел сравнительно медленно, да и рукописи поступали чрезвычайно медленно. Ждали текущего материала, который еще не поступал в типографию. Когда управляющий давал советы торопиться с работой, ему отвечали: "Успеем, нам спешить некуда". Уже к утру, к пяти часам, появились метранпаж и корректор, по-видимому народ очень опытный…
"Наборная работа окончилась в 6 часов утра. Начали выколачивать матрицы и отливать стереотип. Газа, которым согревали печи для стереотипа, не было (из-за забастовки). Послали куда-то двух рабочих, и газ появился. Все лавки были заперты, но в течение ночи провизия добывалась беспрерывно. Для пролетариев лавки открывались. В 7 часов утра приступили к печатанию официальной пролетарской газеты. Работали на ротационной машине, и работали удачно. Печатание длилось до 11 часов утра. К этому времени типографию очистили, унося с собой пачки отпечатанной газеты. Увозили ее на извозчиках, которых собрали в достаточном количестве из разных концов… Полиция обо всем узнала на другой день и сделала большие глаза"…
Уже через час после окончания работ большой полицейский наряд в сопровождении роты пехоты, казаков и дворников ворвался в помещение Союза рабочих печатного дела для конфискации N 7 «Известий». Полиция встретила самый энергичный отпор. Ей заявили, что имеющиеся в наличности номера (всего 153 из отпечатанных 35 тыс.) добровольно выданы не будут. Во многих типографиях наборщики, узнав о вторжении полиции в помещение их Союза, немедленно приостановили только что возобновленные после ноябрьской стачки работы, выжидая дальнейшего развития событий. Полиция предложила компромисс: присутствующие отвернутся, полиция выкрадет «Известия», а в протокол запишет, что конфискация произведена силой. Но компромисс был решительно отвергнут. Применять силу полиция не решилась — и отступила в полном боевом порядке, не захватив ни одного экземпляра «Известий».