Страница 110 из 114
Большой, по крайней мере в пространственном отношении, размах русской торговли в XVI столетии — как это ни парадоксально с точки зрения бюхеровско-струвианского критерия — объясняется именно чрезвычайной примитивностью и отсталостью русского хозяйства. Западноевропейский город был ремесленно-цеховым и торгово-гильдейским. Наши же города были в первую голову административно-военными, следовательно, потребляющими, а не производящими центрами.[62] Ремесленно-цеховой быт Запада сложился на относительно высоком уровне хозяйственного развития, когда все основные процессы обрабатывающей промышленности отделились от земледелия, превратились в самостоятельные ремесла, создали свои организации, свое средоточие, город, на первых порах ограниченный (областной, районный), но устойчивый рынок. В основе средневекового европейского города лежала, таким образом, относительно высокая дифференциация хозяйства, породившая правильные взаимоотношения между центром-городом и его сельскохозяйственной периферией. Наша же хозяйственная отсталость находила свое выражение прежде всего в том, что ремесло, не отделяясь от земледелия, сохранило форму кустарничества. Тут мы ближе к Индии, чем к Европе,[63] как и средневековые города наши ближе к азиатским, чем к европейским, как и самодержавие наше, стоя между европейским абсолютизмом и азиатской деспотией, многими чертами приближалось к последней.
При безграничности наших пространств и редкости населения (кажись, тоже достаточно объективный признак отсталости) обмен продуктами предполагал посредническую роль торгового капитала самого широкого размаха. Такой размах был возможен именно потому, что Запад стоял на гораздо более высоком уровне развития, имел свои многосложные потребности, посылал своих купцов и свои товары и тем толкал вперед торговый оборот у нас, на нашей примитивнейшей, в значительной мере варварской хозяйственной основе. Не видеть этой величайшей особенности нашего исторического развития — значит не видеть всей нашей истории.
Мой сибирский патрон (я у него заносил в течение двух месяцев в конторскую книгу пуды и аршины), Яков Андреевич Черных, — дело это было не в XVI столетии, а в самом начале XX — почти неограниченно господствовал в пределах Киренского уезда силой своих торговых операций. Яков Андреевич скупал у тунгусов пушнину, у попов дальних волостей — ругу и привозил с Ирбитской и Нижегородской (ярмарок) ситец, а главное — поставлял водку (в Иркутской губернии в ту эпоху монополия еще не была введена). Яков Андреевич грамоты не знал, но был миллионщик (по тогдашнему весу «нулей», а не по нынешнему). «Диктатура» его, как представителя торгового капитала, была неоспоримой. Он даже говорил не иначе как «мои тунгусишки». Город Киренск, как и Верхоленск, как и Нижнеилимск, были резиденцией исправников и приставов, кулаков в иерархической зависимости друг от друга, всяких чинушей, да кое-каких жалких ремесленников. Организованного ремесла, как основы городской хозяйственной жизни, я там не находил — ни цехов, ни цеховых праздников, ни гильдий, хотя и числился Яков Андреевич «2-й гильдии». Право же, этот живой кусок сибирской действительности гораздо глубже вводит нас в понимание исторических особенностей развития России, чем то, что говорит по этому поводу Покровский. В самом деле. Торговые операции Якова Андреевича простирались от среднего течения Лены и ее восточных притоков до Нижнего Новгорода и даже Москвы. Немногие торговые фирмы континентальной Европы могут отметить такие дистанции на своей торговой карте. Однако же этот торговый диктатор, на языке чалдонов — «король крестей», являлся наиболее законченным и убедительным воплощением нашей хозяйственной отсталости, варварства, примитивности, редкости населения, разбросанности крестьянских сел и деревень, непроезжих проселочных дорог, которые в весеннюю и осеннюю распутицу создают вокруг уездов, волостей и деревень двухмесячную болотную блокаду, всеобщей безграмотности и проч. и проч. А поднялся Черных до своего торгового значения на основе сибирского (среднеленского) варварства потому, что давил Запад
— «Рассея», «Москва» — и тянул Сибирь на буксире, порождая сочетание хозяйственно-кочевой первобытности с варшавским будильником.
Цеховое ремесло составляло фундамент средневековой городской культуры, которая излучалась и на деревню. Средневековая. наука, схоластика, религиозная реформация выросли из ремесленно-цеховой почвы. У нас этого не было. Конечно, зачатки, симптомы, признаки можно найти, но ведь на Западе это было не признаками, а могущественной хозяйственно-культурной формацией с ремесленно-цеховым фундаментом. На этом стоял средневековой европейский город, и на этом он рос и вступал в борьбу с церковью и феодалами, и протянул против феодалов руку монархии. Этот же город создал технические предпосылки для постоянных армий в виде огнестрельного оружия.
Где же были наши ремесленно-цеховые города, хотя бы в отдаленной мере похожие на города Западной Европы? Где их борьба с феодалами? И разве основу для развития русского самодержавия создала борьба промышленно-торгового города с феодалами? Такой борьбы у нас и не было по самому характеру наших городов, как не было у нас и реформации. Особенность это или не особенность?
Ремесло наше осталось в стадии кустарничества, т. е. не отслоилось от крестьянского земледелия. Реформация осталась в стадии крестьянских сект, так как не нашла руководства со стороны городов. Примитивность и отсталость вопиют здесь к небесам.[64]
Царизм поднялся как самостоятельная (опять-таки относительно, в пределах борьбы живых исторических сил на хозяйственной основе) государственная организация не благодаря борьбе могущественных городов с могущественными феодалами, а несмотря на полнейшее промышленное худосочие наших городов, благодаря худосочию наших феодалов.
Польша по своей социальной структуре стояла между Россией и Западом, как Россия — между Азией и Европой. Польские города уже гораздо больше знали цеховое ремесло, чем наши. Но им не удалось подняться настолько, чтобы помочь королевской власти сломить феодалов. Государственная власть оставалась непосредственно в руках дворянства. Результат: полное бессилие государства и его распад.
То, что сказано о царизме, относится и к капиталу, и к пролетариату: непонятно, почему Покровский свой гнев направляет только на первую главу, говорящую о царизме. Русский капитализм не развивался от ремесла через мануфактуру к фабрике, потому что европейский капитал, сперва в форме торгового, а затем в форме финансового и промышленного, навалился на нас в тот период, когда русское ремесло еще не отделилось в массе своей от земледелия. Отсюда — появление у нас новейшей капиталистической промышленности в окружении хозяйственной первобытности: бельгийский или американский завод, а вокруг — поселки, соломенные и деревянные деревни, ежегодно выгорающие и проч. Самые примитивные начала и последние европейские концы. Отсюда — огромная роль западноевропейского капитала в русском хозяйстве. Отсюда — политическая слабость русской буржуазии. Отсюда — легкость, с какой мы справились с русской буржуазией. Отсюда — дальнейшие затруднения, когда в дело вмешалась европейская буржуазия…
А пролетариат наш? Прошел ли он через школу средневековых братств подмастерьев? Есть ли у него вековые традиции цехов? Ничего подобного. Его бросили в фабричный котел, оторвав непосредственно от сохи… Отсюда — отсутствие консервативных традиций, отсутствие каст в самом пролетариате, революционная свежесть, отсюда, наряду с другими причинами, Октябрь, первое в мире рабочее правительство. Но отсюда же — неграмотность, отсталость, отсутствие организационных навыков, системы в работе, культурного и технического воспитания. Все эти минусы мы в нашем хозяйственно-культурном строительстве чувствуем на каждом шагу.
62
Исследования историков показывают, что в России город играл такую же роль, как и в Западной Европе. Пример Троцкого из сибирской жизни не подтверждает его выводов, не является репрезентативним. То же можно было бы сказать о многих городах США того времени.
63
Приравнивание России к Индии противоречит реальным историческим фактам. Индия находилась на стадии феодализма, а в России стремительно развивался капитализм (с 60 —70-х гг. XIX в.).
64
Ремесло России всегда поражало Запад своим великолепием. Так что было бы ошибкой говорить о его примитивности. К тому же в России формировалась современная фабрично-заводская индустрия, производившая дредноуты, электрические машины, сложное станочное оборудование.