Страница 2 из 2
Ну, как, — говорит, — мировая песня? А теперь — ступай за мной!
В углу двора стояла тележка, доверху нагруженная ржавым железом.
— Вот. Кое-что у меня нашлось, кое-что в соседних дворах. Довезете? Может, помочь?
— Довезем, — поспешно сказал Вовка и впрягся в тележку.
Я уперся руками сзади.
Иван Гаврилович вышел проводить нас на улицу. Не успели мы тронуться от его дома, как подошла какая-то незнакомая тетенька:
— Ребята, это вы тряпки-кости собираете? А то у меня этого добра валяется… Петровна говорит…
— Нет, — сказал Вовка. — Это, может, другие какие ребята и собирают тряпки, а мы собираем металлолом. Для тяжелой промышленности… Ну, давай, чего стал! — крикнул он на меня и потащил тележку так быстро, что я за ним не поспевал.
— А правда, хороший этот Иван Гаврилович, — сказал я, когда мы отъехали. — Интересную песню спел.
— Ничего в ней нет интересного… — ответил мрачно Вовка. — А дяденька хороший!
В школе все ребята ахнули, когда увидели, сколько мы привезли железа.
— Мы будь спокоен! — хвалился Вовка. — Не то что всякие рыжие Славки. Ему столько в сто лет не собрать, хоть бы он собирал его по выходным, и по праздникам, и на каникулах…
— А кто-то говорил, что вы вроде… — начал было ехидный Славка.
— Чего «вроде»? Я дам «вроде»! — разозлился Вовка. — Ты сначала набери столько, а потом… Повезли, Васёк, тележку назад!
Иван Гаврилович, когда мы возвращали ему тележку, хотел нам показать еще фотокарточку и какой-то старый барабан.
Мне хотелось посмотреть, но Вовка заупрямился, сказал ему, что у нас свободного времени даже ни одной минуты нет. И вообще он сделался очень угрюмый и неразговорчивый.
— Пошли на другую улицу! — сказал он. — Здесь, слышал же, он и у соседей все взял.
— Так то железо, а утиль…
— И утиля тут никакого нет… Откуда он тут? Я знаю. Нам на этой улице нечего делать. Одна канитель.
Мы перешли на другую улицу. Вовка ходил от дома к дому и никак не решался постучать.
— А вообще зачем нам столько крючков? — сказал он. — Что нам, спекулировать ими, что ли? Где бабушка живет, там озера чистые. Да была б леска крепкая и так не оборвется. А зацепится — можно нырнуть и отцепить. Я когда у бабушки был прошлым летом, целую неделю одним крючком ловил. А рыбы поймал столько, что кот ел-ел, насилу доел. Я думаю, что мы уже порядочно набрали утиля. Дадут нам по одному крючку — и ладно! Сходим только к реке, заберем, что там есть. Пусть берег будет чище. А то валяются кости, как будто там битва какая была!
Я тоже подумал, что лучше уж нам сходить подальше, чем просить по дворам, как побирушки.
Костей на берегу реки было порядочно. Там были и тряпки, и калоши, и несколько рваных ботинок. Вовка сказал, что ботинки — не утильсырье и за них не дадут даже мячика на резинке, не то что крючки.
Мы набили полный мешок костей и принесли на наше место. Седого там уже не было.
Утиля у реки оставалось еще много, но Вовка махнул рукой:
— Хватит! А то все крючки заберем, больше никому не достанется. Сейчас я схожу туда, это тут за углом, близко. Приедет на телеге дед, заберет все, а нам даст крючки. Ты карауль тут, а то Седой куда-то исчез.
Я сел на другой стороне улицы на лавочку, а Вовка побежал что есть духу за угол.
Я сидел, как будто просто так — уморился и присел отдохнуть и ни к каким костям отношения не имею. И хорошо сделал, потому что тут, откуда ни возьмись, появились Женя и Сашка Рыбкин. Женя нес погнутую граммофонную трубу и дудел в нее, а Сашка катил впереди себя чугунное колесо.
Они увидели меня и подошли:
— Ты чего тут сидишь?
— Не видишь — отдыхаю, — говорю я. — Нельзя, что ли, отдохнуть?
— Можно, — сказал Женя. — Мы тоже отдохнем. Гляди, какая труба. Я сейчас на ней сыграю. А Вовка где?
— Сейчас придет, — сказал я, потому что заранее не придумал, куда мог деться Вовка. — Да вон он!
Вовка заметил ребят, хотел было повернуть обратно, но они его уже увидели:
— Эй, Вовка, мы тут, иди сюда! Вовка подошел растерянный.
— Чего сидите? — сказал он. — Пора приниматься за работу. А то, если каждый тут будет рассиживаться, мы за неделю лома не соберем.
— Мы уже выполнили норму, — сказал Сашка. — Надо же отдохнуть немного. Я лучше сейчас тебе сыграю… Слушай!
— Ничего, ничего! — торопил Венка. — Надо перевыполнять, а не успокаиваться на достигнутом! Пошли-ка скорее!
— Подожди!.. Сыграю, говорю… Отдохнем немножко… Вон Сашка палец на ноге разбил…
— Ну, этот твой палец пустяк! — тянул его Вовка. — Если из-за всякого пустякового пальца отдыхать, никакого толку не получится.
В это время из-за угла выехала лошадь, запряженная в пустую телегу. На телеге сидел, свесив ноги, бородатый дед с цигаркой.
Поравнявшись с нами, он придержал лошадь и обратился к Вовке:
— Эй, хозяин! Где твой утиль-то?
— Какой утиль? — покраснел Вовка и начал оглядываться по сторонам.
Сашка и Женя разинули рот.
— Это вон там! — показал наконец Вовка. — Я и позабыл! Гляньте, вон он! Ух ты-и-и!.. Да много! Интересно, кто его туда натаскал? Давно б его надо было забрать, а то валяются тут всякие кости! От них зараза… И вообще благоустройство портится!
— Так этот самый твой то? — никак не мог понять дед.
— Ничего не мой. Раз на улице лежит, какой же он мой? Он уж тут сто лет лежит! Я давно думал, надо пойти сказать, и все такое… Ну, пошли, что ли! Расселись со своим пальцем! Надо лом собирать, а они сидят, как в гостях!
Дед начал нагружать утиль на телегу, а мы пошли по улице.
Вовка ничуть не горевал. Наоборот, он опять сделался веселым, отобрал у Женьки трубу и заорал в нее громче любого граммофона, а потом отдал трубу Сашке и сказал:
— Был у меня один хороший крючок, и тот пропал. Но это ничего. Надо будет к Ивану Гавриловичу сходить — поглядеть, какой у него барабан!