Танцы с ментами

– И на «ауди», – поддела я его.

– Да это машина друга моего. Он ногу сломал, тачка все равно в гараже стоит, я и пользуюсь.

– Ладно, можешь не оправдываться, я не особая инспекция.

Я попрощалась и ушла. Впереди были выходные, которые надо было чем-то занять. И я два дня смотрела «Прощай, полицейский» в пустой квартире, потому что Машка уехала с очередным поклонником кататься на яхте. Я перематывала пленку и начинала снова.

Как мне жалко было этого неразговорчивого полицейского! Как я понимала Вержа в том, что бывают ситуации, когда руки коротки; и это надо как-то пережить. Только никто не знает, чего это стоит полицейскому. И почему-то у меня было чувство, что скоро и мы окажемся в такой ситуации.

11

В понедельник Андрей не появился – закопался в банковские интриги. А во вторник ровно в полдень он ворвался ко мне в кабинет и с торжествующим видом бросил на стол протоколы заседаний совета директоров банка «Геро».

– Смотри, вот он тут, весь расклад. Хоть обвинительное заключение пиши.

Да, зря я считала, что одного списка будет мало. В списке членов совета директоров были Мантуева Ирина Ивановна и Петухова Алия Рушановна. Ну, Хохлов, понятно, там тоже присутствовал.

– А Хапланд? Он-то сюда вписывается каким боком?

– Точно таким же – матримониальным, – заковыристо ответил Андрей и ткнул пальцем в фамилию Антаева.

– Антаева Марина Георгиевна, бывшая секретарша, затем законная супруга господина Хапланда.

По протоколам заседаний совета директоров, расцвеченным комментариями Синцова, действительно можно было писать если не обвинительное заключение, то занятный детектив.

В прошлом году между участниками этой «Антанты» наметились разногласия, перешедшие в открытую вражду из-за обладания контрольным пакетом акций. Сначала пресловутый пакет был в руках у Хохлова, который стал подумывать о тихой старости на Мальдивах и, снедаемый жаждой быстрого обогащения, потихоньку отщипывал от него по кусочку. А на эти кусочки слетелось воронье, и банк затрещал. Члены совета директоров через подставных лиц, у остальных за спиной, перекупали друг у друга акции, и соотношение сил постоянно менялось. Причем менялось и положение предприятий, руководители которых входили в совет директоров.

Летом прошлого года дела у порта шли настолько плохо, что предприятие было на грани объявления банкротом и имущество порта вот-вот должно было пойти с молотка. Поговаривали, что уже известно, кто скупит за бесценок все это хозяйство, – банк «Геро», официальная договоренность об этом была достигнута в Комитете по управлению городским имуществом, а неофициальная – в сауне между Хохловым и Петуховым, директором порта. Правда, заместитель Петухова был недоволен таким решением и очень хотел, чтобы покупателем выступило Управление бытового обслуживания, короче – ритуальные услуги в лице Мантуева. Торги (впрочем, это была простая формальность, для соблюдения приличий) должны были начаться вот-вот, но отложились в связи с безвременной кончиной Петухова от руки убийцы. А через месяц имущество тихо отошло Мантуеву и было превращено в акции банка.

Когда же сам король ритуальных услуг был обслужен в своем ведомстве, к удивлению посвященных выяснилось, что накануне смерти от пули киллера Мантуев передал права на свою долю акций банка Хохлову. Господину Хохлову теперь не хватало десяти процентов до контрольного пакета.

– Слушай, это какое-то сборище скорпионов, каждый следующий жрет предыдущего. Десять негритят пошли купаться в море, один из них утоп, ему купили гроб…

– А что там в итоге – ноль негритят? Так и выйдет.

Фактически на контрольный пакет были два серьезных претендента: Хохлов и Антаева. Возможностей у Хохлова было, видимо, больше, поскольку двадцатого марта должны были быть подписаны документы о передаче Хохлову недостающих десяти процентов акций… Семнадцатого марта очередного претендента на контрольный пакет не стало. Двадцатого марта приобретение акций состоялось. Продавец был тот же, а покупатель другой – Антаева.

Оторвавшись от документов, я сказала Андрею, что он был прав. Осталась одна негритянка. Вот интересно было бы у нее обыск провести после убийства мужа!

– Размечталась! – охладил мой пыл Андрей. – Насколько я знаю, к ней сразу и поехали с этой целью. Только у дверей уже стоял ОМОН. С нижайшей просьбой не беспокоить. Мол, приходите через неделю. А через неделю группу встретил охранник с сообщением, что хозяйка в данный момент подлетает к Кипру в целях поправки травмированной убийством мужа психики.

– Ну и что? Ломали бы двери и смотрели, что им нужно.

– Правильно тебя называют правовой экстремисткой, – задумчиво сказал Синцов.

– Как-как?!

– Правовой экстремисткой, – с удовольствием повторил он. – Кто ж ломать-то будет? Кому это нужно? Уж не Арсенов ли пойдет искать доказательства на Микояна?

– Андрюша, а что дальше? Протоколов больше нет, а мне почему-то хочется знать, кто является владельцем контрольного пакета на данный момент.

– С понедельника – некий господин Федугин от фирмы «Офорт», торговля недвижимостью.

– А откуда он взялся? Раньше о нем не упоминалось.

– Вопрос интересный. Думаю, что отвечу на него, но не сразу. Подозреваю, что беда милиционеров, в том числе и бывших, даже если они становятся преуспевающими бизнесменами, в том, что фантазия у них бедная, даже солидное название фирме придумать не могут. А ведь маленький нюанс, знак препинания например, заставил бы вывеску заиграть по-европейски, например «О! Форт». Сразу было бы понятно, что владельцы фирмы в восторге от собственной находчивости…

– Это твои предположения или есть факты?

– То, что фирма от «Форта Нокс»? Пока предположения. Но я поработаю в этом направлении.

– А ты рассмотри еще вариант безграмотных ментов, которые пишут не «Офорт», а «Афорт». Ну, Арсенов-то у нас получается не при делах, просто за державу обидно, – пояснила я. Синцов хмыкнул.

– Мысль интересная. Но пока я тебе другую интересную вещь скажу: похоже, я знаю, из какого оружия застрелены Мантуев, Хохлов и, может быть, Шермушенко и Ткачук.

– Андрюша! Ну говори же, не томи!

– Зови своего стажера, и обсудим ситуацию. И спроси заодно: у него шпротного паштета не осталось? А то я не обедал, и денег нету.

Я пошла за Стасиком, аж пританцовывая от возбуждения, и, входя в кабинет, уронила аккуратно сложенное на краю стола дело. Все его листочки разлетелись по кабинету и осели на полу, стульях, подоконнике.

– Стасик, извини ради Бога! Я сейчас все соберу, – заверила я его и присела, чтобы достать фототаблицу из-под сейфа. Стас присел одновременно со мной, и мы столкнулись лбами.

– Больно, Машенька?! – испуганно спросил мой стажер.

– Нет, щекотно! – я потерла место удара и убедилась, что шишки нет.

Стас помог мне выпрямиться, поддерживая за локоть, и пресек мои попытки продолжить собирание листочков.

– Не сердись, – попросила я, кивая на разоренное дело.

– Как тебе в голову пришло, что я могу на тебя сердиться? – серьезно спросил стажер, и у меня екнуло сердце: черт! черт! черт!

А он, держа меня за руку, продолжил:

– Ты же знаешь, что можешь прийти сюда и разбить, разорвать, покрушить все, что у меня есть. А я буду терпеливо складывать все это по кусочкам и ни слова упрека тебе не скажу.

Так. Только этого мне не хватало! Видит Бог, этого мальчика я никогда не соблазняла, и в том, что происходит, никакой моей вины нет.

– Стасик, ну что ты говоришь, – я ласково улыбнулась и осторожно, чтобы не обидеть его, высвободила свою руку. – Пойдем, надо посовещаться, там Андрей приехал.

– Иногда я его ненавижу, – тихо сказал Стас.

И настроение у меня испортилось окончательно. Надо было срочно спасать положение:

– Не надо меня огорчать, ладно? У тебя нет причин плохо относиться к Андрею. Даю тебе честное слово. – «Да, не было у бабы забот, завела баба стажера».