Восхитительная

Конечно, Лиззи терпеть не могла мистера Марсдена. Тем не менее она не могла глаз от него отвести.

В то время как отряды суровых ангелов принялись штамповать людские особи на промышленных предприятиях Господа Бога – а иначе как объяснить неуклонный рост населения в Англии и во всем мире, – мистер Марсден явно был штучным произведением, которого добрый Боженька сотворил собственноручно в минуту послеобеденного отдыха.

Сегодня при ближайшем рассмотрении он показался ей еще более ослепительным. В наклоне головы, горделивой осанке таилась бездна очарования и шарма – просто безобразие какое-то!

Мистер Марсден заметил, что она его разглядывает, и Лиззи пришлось отвернуться к окну, безнадежно залитому нескончаемым дождем. Мужчины говорили о политике, где главной новостью был провал билля о Гомруле почти во всех избирательных округах.

Где-то к северу от Бедфорда в купе воцарилась тишина. Отец Лиззи задремал, а мистер Марсден сверлил ее пристальным взглядом, и на его губах играла эта ненавистная улыбочка, отчего Лиззи вдруг сделалось так неловко, словно под юбками у нее сидел пьяный любовник, готовый в любую минуту разразиться вольным исполнением «Боже, храни королеву».

– Не возражаете, если я задам личный вопрос, мисс Бесслер? – спросил Марсден.

Она даже не сочла нужным скрыть гримасу досады.

– Смотря какой вопрос.

– Вы красивы, умны, у вас отличные манеры и связи – все, что нужно женщине. Почему вы не замужем?

Никто еще не осмеливался бросать этот вопрос ей в лицо. Лиззи старательно лепила себе маску безмятежности, но ей казалось, что палец, на котором отсутствовало обручальное кольцо, саднил, гноился, испускал зловоние. Мистер Марсден решил стать колючкой в ее боку!

– Вы забыли про мое обаяние, – холодно возразила она. – По общему мнению, я не уступаю мадам де Помпадур, а может даже, сражаю наповал, как Жозефина Бонапарт.

– Разумеется, и обаяние тоже, – согласился Марсден, иронически улыбаясь. Она ни разу не пыталась испробовать на нем свое обаяние. – Тем более удивительно, ведь многие совершенно обычные девушки, дебютировавшие вместе с вами, уже нашли счастье в браке, в то время как вы свободны.

Он пытается заставить ее в чем-то сознаться? Что он хочет услышать? Что Лиззи метила слишком высоко, поддавшись девической гордыне? Полагала себя достойной лишь в жены богатейшего пэра Англии? На меньшее Лиззи не соглашалась – сочла бы за оскорбление собственной красоте, уму, манерам, связям и обаянию!

– В матримониальных делах, как и во всяких других, есть еще такая вещь, как везение, – возразила она. – Люди, которые восхищались мною, никогда не восхищали меня. Никак не совпадало – до недавнего времени.

Ей не полагалось говорить о состоявшейся всего три дня назад помолвке до появления в газетах официального сообщения, но сдержаться было выше ее сил. Кроме того, Марсден состоял при Стюарте и не мог не знать, что его работодатель и Лиззи в последние месяцы видятся очень часто.

Его реакция – искра сарказма пополам с чем-то, чему она не могла найти определения, – ясно сказала ей, что он отлично все понял.

– Ясно, – ответил Марсден.

– Теперь мой черед спрашивать о личном, – продолжала Лиззи. Ее, как и Марсдена, не столь интересовал ответ, сколько возможность пустить собеседнику кровь, задав коварный вопрос. – Вы происходите из одного из лучших семейств нашей страны, сэр. Почему вы избрали скромную карьеру секретаря?

Разумеется, все вокруг знали, что отец отрекся от него, лишив наследства. Так что даже благородное право выбора оказалось не про него. Марсден просто вынужден был работать.

– Праздная жизнь не для меня, – сообщил он, разглядывая собственные руки. Ухоженные руки, вот только на правой ладони виднелось пятнышко – очевидно, чернильный след.

Лиззи вонзила в Марсдена нож, оставалось лишь его повернуть.

– Но ведь есть множество достойных способов времяпрепровождения, не работая по найму. Вы могли бы посвятить себя искусству, литературе, наукам. Могли бы возглавить благотворительные общества – они бы много выиграли, имея такого организатора, как вы. Могли бы стать членом парламента.

– Увы, эти благородные занятия не приносят ни гроша, – ответил Марсден. – Уверен, вам, как и мне, было бы мучительно строить жизненные планы, не имея в кармане ни пенни.

О, эти муки Лиззи уже познала.

В случае смерти отца дом достанется старшему брату. Отец никогда не мог похвастать богатством. А мать, уверенная в том, что Лиззи удачно выйдет замуж, растратила почти все, что получила в приданое, на двух сыновей. Если Лиззи кончит старой девой, ей придется изобретать чудеса экономии. Она гнала от себя эту мысль, но вдруг ужасная перспектива замаячила в смутном отдалении, становясь реальнее год от года.

Но естественно, Марсдену она в этом ни за что не признается.

– Нет. Боюсь, вы одиноки в своих опасениях. Бедность – ваш удел, сэр, а не мой.

Марсден посмотрел на Лиззи, и она поразилась суровости его взгляда.

– Ах, мисс Бесслер! – сказал Марсден почти весело. – Ваша жестокость способна разбить любое сердце, менее крепкое, чем мое.

Сцена в точности напоминала картину предыдущего вечера. Из-за поворота показался огромный черный экипаж, его колокольчик нежно позвякивал в неподвижном вечернем воздухе. Подъездная аллея тонула в золотистом сиянии, пробивающемся сквозь малиновые и пурпурные закатные облака. С запяток соскочили два рослых лакея.

Но на сей раз сам мистер Сомерсет вышел встретить прибывших – двух джентльменов и одну леди. Новость, что эта леди вскоре станет миссис Сомерсет, уже успела облететь поместье. Горничные предвкушали пышную свадебную церемонию. Миссис Бойс недовольно морщилась при мысли, что в ближайшем будущем дом наводнят непоседливые дети.

С террасы Верити наблюдала, как молодая леди выходит из кареты. Очень высокая, очень красивая, модно одетая. Яркая и темноволосая, как и мистер Сомерсет.

Их взаимная привязанность бросалась в глаза. Когда они приветствовали друг друга, их руки оставались сцепленными на миг больше, чем нужно, даже для четы помолвленных. Потом они рука об руку направились к дому – прекрасная пара, просто дух захватывало. Склонив головы, они тихо переговаривались, всецело поглощенные друг другом.

Верити подавила желание схватить сигарету. Это просто недоразумение, что он до сих пор не женат. Ему нужны наследники, а Фэрли-Парк нуждается в хозяйке. Он поступает именно так, как должен.

Хозяин и его гости вошли в дом. Слуги унесли багаж, экипаж уехал. Верити задумчиво смотрела на опустевшую подъездную аллею.

Стюарт двигался вперед. А она, Верити, была обломком прошлого, ископаемым, мухой в курке янтаря, которой неведомо, что прошли миллионы лет и мир изменился до неузнаваемости.

Теперь у нее нет выбора. Она уйдет.

Обед от начала до конца был сущим мучением.

Неизвестно почему, но приготовленная мадам Дюран еда странно действовала на Стюарта – вопреки всем законам логики. Гостям ее блюда пришлись по вкусу – Марсден был вообще в восторге. А Стюарт сидел как на вулкане, и с каждым проглоченным кусочком что-то обрывалось в его душе.

Сегодня он не мог встать и уйти, как прошлым вечером, не мог приказать лакею унести блюда – он был не один за столом. Старался есть как можно меньше. Но крошечная молния все равно разит, как молния, и даже малый огонек способен обжечь.

Иногда он даже не понимал, что ест – каково на вкус падение с утеса? Он просто ел, и все его существо содрогалось от страха и отвращения, не желая подчиниться, но не в силах помешать этому яростному пробуждению чувств.

Ее стряпня производила в нем странный эффект. Он не мог не думать о женщине на кухне, которая обладала могучей колдовской силой. Прибегала ли она к искусству алхимии, чтобы выделить чистый элемент любовной тоски, чтобы пропитать им свои блюда? Или взяла неразбавленное желание и замаскировала его безобидным на вид карамельным кремом?

– В Париже о ней отзываются как о богине, – благоговейным тоном сообщил Марсден.