ЧАПАЕВ — ЧАПАЕВ

Ворон прохаживался самыми людными местами, держа за локоть Соню, гордясь ее пригожестью и очевидной разницей в возрасте, охотно вставал в очереди за газировкой или мороженным, чтоб угощать спутницу. Достоять до конца ему, правда, ни разу не удалось, поскольку он немедленно делался узнан и насильственно пропускался восторженными гражданами вперед. Некоторые даже пытались оплатить за него товар, чтоб иметь в биографии такой факт, но Ворон ни разу этого не позволил сделать.

В то же время, он малость трусил неприятностей, в случае если общественность или милиция заподозрит, что девушка с ним несовершеннолетняя. Поэтому, входя в помещение, он, на всякий пожарный, не пропускал ее вперед, как даму, а оставлял за спиной.

Эти его прогулки немедленно привели к тому, что некоторые другие киноактеры средней руки, из зависти, принялись по его примеру заводить знакомства с совсем зелеными девицами из публики и беспричинно трепать нервы законным женам.

Соня, наоборот, никакого в себе не находила честолюбия, а только бы Семен ее подольше был рядом и реже отлучался «по делам». Ей и кино не так стало интересно смотреть, как прежде.

Для маскировки перед злобной общественностью, Ворон втихаря снял ей отдельный номерок в гостинице, которому, правда, суждено было пустовать. Соня каждую ночь делила апартаменты с ним, отчего артист сделался, как молодой, и ночами по многу раз просыпался, чтоб без устали терзать бедную девушку вопросами о ее любви к себе и требовать немедленных доказательств делом.

Соня, впрочем, не имела ничего против. Впереди ведь была целая жизнь.

…

В соседнем, смежным с Вороном, номере поселился известный читателю режиссер, ожидавший заслуженного фестивального приза и захвативший с собой возлюбленную свою, сероглазую блондинку Машу, с которой Соня вскоре крепко сдружилась. Общение их проходило в хозяйственной комнате, пока они дожидались очереди за утюгом.

Блондинка рассказала Соне, что кавалер ее дико ревнив, потому что не надумал еще сделать формальное предложение, и даже недавно свирепо сбросил со скалы в море одного молодого артиста, попытавшегося за ней ухаживать. Артист при ударе об воду ушиб себе челюсть и от испуга теперь заикается. Жаловаться же в милицию наотрез отказывается из уважения к постановщику и отчасти в видах на будущие роли. Мало того, в интервью одной газете он взахлеб режиссера хвалил за талант и умение работать с коллективом.

Еще она между прочим рассказала, сбивчиво, правда, и с чужих слов, будто в газетах объявили о выпуске государством нового «юбилейного» рубля в честь ученого Менделеева, сделанного из металла, круглой формы, с портретом на одной стороне и гербом на другой.

Соня ничего не сказала на это, но решила про себя, что спросит такой рубль где-нибудь в магазине и положит в коробочку, пусть лежит, на память о вздумавшем ее любить смешном сержанте милиции.

71

Когда Матрена Спиридонова явилась, как обещала, в милицейское отделение, катя за собой на колесах обмотанный старой телогрейкой пулемет Максим, то там ее уже поджидали двое обходительных мужчин в галстуках.

Еще у входа, дежурный встретил старуху совершенно другим, чем прежде, хоть и лживым выражением физиономии и, отнюдь не удивляясь пулемету, проводил в нужный кабинет.

Там Матрене с первого слова предупредительно объяснили, что интересующий ее сержант Перец, находится пока в санчасти, где ему оказывается всяческая своевременная помощь, и в дальнейшем он будет обязательно награжден. Затем приняли под расписку пулемет и оставшиеся патроны по счету. Никаких при этом не спросили обычных объяснений, дав понять, что им все известно и так. При этом с лиц мужчин не сходили ласковые, но чрезвычайно снисходительные улыбки.

Выслушав почти все, что сочла нужным сообщить вдова, мужчины, которых вдруг сделалось трое, причем нельзя было сказать который присоединился последним, предложили ей сосредоточиться и выслушать их серьезное и ответственное предложение, поскольку делалось оно от имени государства.

Во-первых, Матрене предлагалось пройти тщательное медицинское обследование в спец-лаборатории на приборах, чтоб попытаться еще разок проникнуть в суть ее зрительного феномена. Для этой цели работавший с ней некогда и струсивший ученый был уже найден, извлечен со своего места на лучшее, подробно допрошен, слегка поощрен и привлечен к делу.

После, вдове надлежало пройти курс реабилитации и лечения электричеством, вместе с секретными кремлевскими лекарствами, которые должны были ее укрепить и омолодить в очень значительной мере.

Одновременно с процедурами, косметическими в том числе, женщине предлагалось пройти ускоренный курс изучения одного очень важного восточного языка, после чего ей надлежало занять рабочее место за границей, в посольстве государства, чей язык.

Фактически Матрене предложили начать новую жизнь.

Вихрь мыслей поднялся в голове женщины. Взгляд ее приобрел особенное сиянье, так что присутствовавшие сотрудники принялись беспрестанно двигаться по помещению, стараясь ускользать и не попадаться ее прямому взору. Казалось — они изящно танцуют.

Когда же, от Матрениного взгляда на стенке вспыхнул ярким пламенем отрывной численник, один из них, не прекращая движения, побрызгал на численник из графина, затем поднял руку и поскорее указал старухе на приотворенное окно, чем переправил ее опасный взор на улицу; затем торжественно спросил:

— А что вы скажете на это? — он шире растворил раму и повел приглашающее локтем.

Вдова подошла к подоконнику и выглянула наружу.

Под стеной отделения, в тени развесистого тополя стоял блестящий, темно синего цвета и несколько необычной формы, напоминавшей, впрочем, «москвич», легковой автомобиль.

— На электрической тяге, как вы мечтали! — голосом рекламного агента будущего сообщил мужчина.

— От-ку-да?! — изумленно, но беззвучно воскликнула Матрена.

— От верблюда, — брякнул наименее улыбчивый тип, получивший немедленно тумака в бок от старшего, произнесшего горделиво:

— И у нас есть свои маленькие секреты и чудеса.

Затем он подбодрил вдову восклицанием:

— Ну-ну, решайтесь! — и даже хлопнул ее несколько раз по спине. Затем сдвинул сурово брови и произнес:

— Вам предлагается взять псевдоним «Стелла».

— Ну что с вами поделаешь, псевдоним вроде ничего, подходящий… Валяйте, лечите меня, — вздохнула женщина согласно, и еще не совсем догадываясь, что вся жизнь ее с этого момента свернула на совершенно другие рельсы.

72

План Чапаева был, как всегда гениально прост. Он решил, что скажется в Китае немым.

— Молча поживу меж тамошних рабочих или крестьян, — размышлял он, — пригляжусь. Слава Богу, руки-ноги на месте, с глодухи помру не скоро. А там освою их речь на слух, после говорить смогу в общих чертах. Они, китайцы, тоже, чай, люди, и понять их птичий разговор можно. У меня в дивизии, сколько было разных китайцев и ничего, объяснялись как-то с нашими. Бывало, друг друга хуже понимали, чем русских. А если китайцы встречались из разных отдаленных провинций, так и подавно — звали русских толмачить. Наш-то русский язык, хоть и понятный и более правильный, а тоже, небось, казался им вроде петушьего. Да еще иные из бойцов и по — своему так выражались, что порой нельзя было разобрать ни единого слова, будто во ртах у них были не языки, а поленья. Бывало, и хороший человек, и добрый, не нервный, а все одно, понять его, разобрать чего говорит, могли только односельчане, если конечно попадали в дивизию. Помычат чего-то друг другу, не хуже китайцев, руками помашут и, глядишь, вроде разобрались.

За такого неуча, Чапаев, с его развитием и талантом везде сойти мог. А как только он сможет заговорить, так и потянется к нему угнетенный народ. С народом же заодно, Чапаев способен бороться в любом месте, хоть бы даже и на другой планете — Луне.

73