Помойник

В тот же день, после обеда, Марек отвел меня на поселковое кладбище. Я давно собирался на него сходить. Но мне было все как-то недосуг.

Это было обычное деревенское кладбище со старыми и новыми захоронениями, расположенными без всякого видимого порядка. Благодаря погожей погоде и стараниям людей, посещавшим его, оно не утопало в весенней грязи и выглядело весьма пристойно.

Мы с полчаса поплутали по кладбищу, по его узким дорожкам среди покосившихся крестов и оградок. Наконец Марек отыскал, но, кажется, совершенно случайно, могилу моего дяди под кустом сирени с молодыми листочками, и торжествующим жестом указал мне. Дескать, помнит он все расчудесно — старческое слабоумие ему пока не грозит.

Я хотел прибрать его могилу и захватил с собой для этого все необходимое. Но прибирать мне на ней ничего не потребовалось. За дядиной могилой кто-то тщательно следил и ухаживал. Получается, что в Вихляево кто-то еще, помимо меня, хранил о нем память.

Но, любопытно, кто?

Позавчера же у меня состоялся важный разговор с Татьяной.

Утром я сидел на кухне и, чтобы окончательно не отстать от мировых событий, читал свежие газеты. Как наказывал мне некогда Пахом Максимыч у себя в кабинете.

Татьяна опустилась на стул напротив меня, обратила взор в окно и спросила своим мелодичным голосом:

— Что там пишут?

— Что на Марсе есть вода. В газообразном состоянии.

— Надо же. Замечательно, — отреагировала она.

— Угу, для марсиан. Не ссохнуться полностью.

— Володя, мне придется уехать.

— Пожалуйста, — кивнул я. — В Москву?

— Да, — подтвердила Татьяна. — Но ты не правильно меня понял. Я собираюсь там остаться.

— Где?

— В Москве, естественно.

— Надолго?

— Надеюсь, что надолго. Мне предложили работать диктором на стадионе «Динамо».

— Поздравляю, Таня, — ошеломленно произнес я единственное, что пришло на ум. Оно и объяснимо. Это, действительно, была новость так новость.

— Кто предложил? — поинтересовался я.

— Один мой знакомый из администрации вещевого рынка, на котором я раньше работала.

— Твой бывший, что ли?

— Ошибаешься, не он. Правда, при его поддержке, — слегка смутившись, ответила Татьяна. — Помнишь, дней десять назад я ездила в Москву за своими вещами?

— Разумеется.

— Нет, я тебя не обманывала. Эти вещи, в самом деле, мне были нужны. Но, кстати, я еще прошла собеседование и прослушивание в одном месте. Я им понравилась, и мне предложили быть диктором на стадионе. С приличной зарплатой и возможностью карьерного продвижения. Но сразу я не согласилась. Сказала, что прежде мне требуется подумать. Ведь такой перелом в судьбе. Они не возражали. Дали срок две недели, чтобы я могла до конца определиться.

— Выходит, ты все это время думала? — задал я совсем глупый вопрос.

— Еще как! Голова прямо раскалывалась!

Теперь мне стало понятным странное поведение Татьяны в последние дни. Почему у нее часто, без видимой причины, менялось настроение. Чем были вызваны ее внезапные вспышки то необоснованной ревности, то пламенной любви, то полного безразличия по отношению ко мне. Почему она нервничала и что утаивала от окружающих. Стали объяснимы недомолвки в ее телефонных разговорах при посторонних.

Она думала и определялась.

Но, как ни крути, предложение Татьяне было сделано заманчивое. Работа на стадионе, несомненно, могла послужить первым шагом в ее будущей блестящей карьере. Кто слышал прежде ее голос на вещевом рынке? Только продавцы-южане, полупьяные грузчики да не слишком богатые покупатели. Какая от всех них была польза для ее профессионального роста? Никакой! Зато на многотысячном стадионе, во время футбольного матча Татьяну наверняка услышат люди значительные и влиятельные. Они в состоянии по достоинству оценить ее необыкновенный дар и помочь ей до конца его раскрыть.

Хотя если бы я отыскал деньги Виктора, то она бы и не помышляла никуда уезжать. Сидела бы дома, в Вихляево, и наслаждалась жизнью. Во всяком случае, в ближайшие месяцы. А так, конечно, кому охота коротать свой век в поселке на границе с мусорным полигоном, каждодневно вдыхая его зловонные запахи?

— Володя, ты, почему молчишь?

— Тоже думаю.

— Словом, я решила согласиться, — сообщила Татьяна. — Ты не будешь возражать?

— Нет, отчего же? Не буду, — ответил я. — Это несправедливо, что твоим волшебным голосом в полной мере наслаждаюсь я один. Пускай и весь остальной народ получит удовольствие.

— Боюсь, что на весь остальной народ для получения удовольствия меня не хватит. Шутка, — улыбнулась она. — Но ты просто прелесть, Володя. Насчет же моего голоса ты преувеличиваешь.

— Если только самую каплю.

— Ну, спасибо. Я польщена. Ты умеешь делать комплименты. Теперь о нас с тобой. Давай договоримся следующим образом. Сначала я переберусь в Москву, обоснуюсь там. Выйду на работу и сниму жилье. А после ты спокойно переберешься ко мне, — сказала Татьяна, прекрасно понимая, что вряд ли у нас все так гладко и складно получится. Скорее, это относилось лишь к благим пожеланиям. Новая сфера ее деятельности подразумевала под собой новый круг знакомств. Новый круг общения. Впишусь ли я в него? В высшей степени сомнительно.

Меня еще смущало, что эту работу она нашла с помощью своего бывшего мужа — любителя рукоприкладства. Что само по себе уже наводило на многие вопросы. Разбирать, однако, подробно я их не желал.

Но до чего же было бы забавно, если бы Татьяна ночью в постели делала объявления такого плана: «Мяч в ворота английского клуба „Челси“ на первой минуте забил Владимир Бугримов…» Хотя стоп. На первой минуте рано и в прямом и в переносном смысле. Это никуда не годилось.

— Договорились, Володя? — спросила она, нежно поглаживая мою руку.

— Договорились, — кивнул я.

На другой день, утром, Татьяна уехала в Москву. Крепко обняла и поцеловала меня на автобусной остановке, промокнула платочком набежавшую слезу, подхватила кожаный чемодан, помахала свободной рукой — и уехала.

Сегодня я тоже хотел отправиться в Москву. Славный поселок Вихляево себя исчерпал. Более того, он надоел мне хуже пареной репы. Цель моего пребывания в нем была выполнена. Я отошел от своего пребывания в больнице и отдохнул от кипения столичной жизни. Пора было возвращаться назад и устраиваться на работу.

Только вот куда?

Потом, я пока не решил, где буду жить в Москве.

Представление об этом у меня имелось очень туманное. Татьяна, естественно, сама еще не успела там обосноваться. Вика, страдая от депрессии, лежала на больничной койке в областном городке. Правда, можно было найти приют у Марины. Когда мы с ней расставались в последний раз, она мне об этом прозрачно намекнула. Добавив, между прочим, что быстро же я угодил под каблук Татьяны.

Но принять ее предложение значило бы вернуться в прошлое. Мне этого не хотелось. Скорее всего, мне придется снимать угол в коммунальной квартире на какой-нибудь дальней окраине.

Я ходил из комнаты в комнату и собирал вещи, одновременно прощаясь с дядиной квартирой. Поэтому вещи я собирал так же медленно и неторопливо, как недавно Фролик в сторожке на свалке. Кроме того, занятие это было не из легких. Время от времени я вытряхивал собранные сумки на ковер, застилающий пол, и начинал наполнять их вновь, определяя, насколько для меня важна и необходима та или иная вещь. Но все равно всякий раз почему-то получалось две неподъемные сумки.

Хорошо хоть, что я отказался от идеи взять с собой пистолет. Тогда на рассвете, на мусорном полигоне я хотел сгоряча его выкинуть. Но передумал — нечего зря раскидываться огнестрельным оружием. Не американская военщина. Принес пистолет домой и положил на старое место в дядин тайник.

Громко зазвенел дверной звонок, на немелодичность которого я уже не обращал внимания. Привык.

На пороге стояла улыбающаяся Юля в ярком нарядном платье. Платье шло ей гораздо больше, чем белый, часто несвежий, халат продавщицы. Короче говоря, выглядела она как конфетка в красивом фантике. Так бы взял, развернул и съел. Впрочем, нет. Сладкое вредит зубной эмали. Зачем, спрашивается, мне кариес? Он мне ни к чему.