Господин двух царств

– Конечно, нет, – возразил Нико. – Ты же ненавидела это место, все время мечтала быть в Египте.

– Я должна была быть в Египте, потому что Александр задерживался, строил эту свою дамбу.

– Он вел величайшую осаду в мире, – сказал Нико.

– Это не пускало его в Египет. – Она вздрогнула. Она позволяла увести себя с прямого пути. – Теперь он царь Египта. Он должен идти и завоевать Персию.

– Конечно, он должен, но я не еду с ним. Я собираюсь помочь Дейнократу строить город. Он будет великолепен, Мериамон. Все лучшее из Египта, все лучшее из Эллады. Мы построим храмы нашим богам и вашим – Амону, конечно…

– Изиде, – подсказала она. – Постройте храм Изиды.

– Изиды, – повторил он, принимая обязательство. – И рынок, Мериамон. Рынок для товаров со всего мира, и корабли, чтобы привозить их, и гавань, чтобы швартоваться кораблям. И место для философов. Александр на этом настаивал особо. Чтобы им было где думать и где учить, и писцы, чтобы переписывать их книги, и библиотека, чтобы эти книги хранить. У нас будет театр и празднества не хуже, чем в Афинах. У нас будет гимнасий. У нас будет самый замечательный город, каких еще не было.

– А для обычных людей, – спросила Мериамон. – Для них там будет место?

– Повсюду, – отвечал он. – Ты же знаешь, города не делаются. По большей части они просто растут. Мы учтем прошлые ошибки.

– Обязательно.

Он не услышал в ее голосе ничего особенного. От его улыбки у нее закружилась голова. Он горячо поцеловал ее и, все еще улыбаясь, сказал:

– Я знал, что ты поймешь. Мы можем пожениться там. А если хочешь, поедем с Александром до Пелузии. Там не удастся устроить свадьбу, достаточно богатую для царской дочери, но там будет он, чтобы благословить ее.

– Я еду с ним, – заявила она. – В Тир. И дальше, куда бы он ни пошел.

Лицо Нико омрачилось. Он нахмурился.

– Но почему?

– Потому что он мой царь.

– Он твой царь в Египте. Он не останется здесь.

– Это неважно, – ответила она.

– Но ты чахнешь и слабеешь за пределами твоей Черной Земли. Твоя магия слабеет. Воздух слишком холодный или слишком сырой. Солнце светит не там. Небо слишком тесно.

– Все это правда, – сказала Мериамон, – но это ничего не меняет. Александр мой царь. Моя сила там, где он.

– Знает ли он об этом?

Бедный мальчик. Он ревновал.

Ее сердце было холодным, маленьким и твердым. Теперь она поняла, что имел в виду Аи, что он подсказывал ей.

Где-то были боги. Они были далеки и совершенно безразличны. И среди них Мать Изида. Она видела своего возлюбленного убитым и разрубленным на части, ходила по Двум Царствам, собирая их. Вряд ли она посочувствует женщине, чей любимый просто решил остаться в стране Кемет. Она приветствует только здравый смысл.

– Александр знает, – сказала Мериамон. – Он доволен. Я снова буду работать с Филиппосом, и Аристандр может захотеть моей помощи. Там будут и другие египтяне. Конечно, и Таис. И Филинна. Я буду не одна.

Нико смотрел растерянно. Озадаченно.

– Но почему?

Она глубоко вздохнула. Боги, пошлите терпения!

– Я должна. Так же, как я должна была покинуть Египет сначала. Потому что я должна быть там. И… – она остановилась. Ладно, пусть он знает правду. – Я так хочу. Да, это моя страна. Да, другого такого места нет. Но я хочу увидеть другие места, другие небеса. Есть целые миры, которых я никогда не видела. Знаешь ли ты, что он сказал мне об этом? Когда мы были в Сиве. Я знаю, что он имел в виду. Я хочу увидеть их вместе с ним.

– Тогда тебе все-таки нужно было выйти за него замуж, – упрямо сказал Нико.

– Нет, – ответила она. – Я хочу не этого. Я хочу того же, чего ты хочешь в его городе.

Нико не хотел понимать. Он был настроен против. Он начинал злиться, побледнел.

Ее рука потянулась, чтобы разгладить его морщины, но Мериамон удержала ее. Но она не смогла удержать свое сердце, сломилась и расплакалась.

– Я люблю тебя, – сказала она. – Не сомневайся в этом ни на миг. Когда я смогу вернуться, я вернусь. Обещаю.

– Ты вернешься? Вернешься ли ты когда-нибудь?

Она заглянула в серое зеркало его глаз. Там были видения.

– Да, – сказала она. – Я вернусь. Я умру в стране Кемет, в Черной Земле, где родилась.

Нико вздрогнул так, что кровать затряслась. Но его нрав был сильнее благоговения.

– Может быть, я найду другую женщину. Может быть, мне будет уже все равно, вернешься ли ты.

– Может быть, – согласилась она спокойно и холодно.

Он вскочил на ноги.

– И тебе все равно? – закричал он.

Она подняла на него глаза. Вспомнила, как впервые увидела его: тень в неверном свете, явственно качающаяся. Тогда была боль от ран и изнеможения. Теперь снова была боль, и если раны были сердечные, тем глубже они были.

Но не глубже, чем ее собственные.

– Твой брат будет царем Египта, – сказала она. – Ты знаешь об этом?

– Что?! – Она выбила его из равновесия.

– Я видела, – сказала она. – Твои глаза как магическое зеркало.

Он зажмурился.

– О боги! Я бы хотел возненавидеть тебя. Тогда все было бы гораздо проще.

– Ты меня даже не боишься.

Глаза его распахнулись.

– С чего бы?

Она согнула палец. Ее тень выступила вперед. Ухмыльнулась в лицо Нико.

Он ответил такой же ухмылкой. Тень обиженно закрыла пасть.

– Это твой настоящий вид, – спросил он у тени, – или есть другой, в котором ты родился?

Тень покосилась на Мериамон. Глаза ее смеялись.

Мериамон не видела ничего смешного. Ее сердце рвалось с Александром в Азию. Ее тело рвалось остаться с этим бесстрашным глупцом и не отпускать его никуда.

Она не знала, как быть. Вряд ли она сумеет… он никогда…

А почему бы и нет?

Она стояла. Они возвышались над ней оба – тень и человек. Она протянула руку, прижала ее к груди Нико. Она смотрела ему прямо в глаза, она надеялась.

– Я отправляюсь с Александром, – сказала она. – Ты отправляешься со мной.

– А если нет? – Он удивленно поднял брови.

– Ты поедешь.

– Как? Заставишь меня своей магией?

– Потому что ты меня любишь.

– Если ты меня любишь, останешься в Египте.

– Нет, – сказала она.

Если он глуп, то решит, что она его не любит. Он вырвется, разгневается и убежит.

Он поднял руку. Тень насторожилась. Он взял ее руку, повернул ладонью вверх. Там еще оставался след от камешка, поранившего ее по дороге в Сиву. Наверное, он никогда не исчезнет. Это будет напоминанием.

– С такой волей ты могла бы править миром, – сказал он.

– Это Александр, – ответила она.

– И ты. – Он выглядел рассерженным. Обиженным. – Что мне сделать, чтобы заставить тебя понять?

– Идем со мной.

– Вернемся ли мы?

Ее сердце дрогнуло. Она сохранила бесстрастное лицо.

– Я же сказала, что да.

– Тогда ладно, – сказал он. – Если мы вернемся, и ты обещаешь – своим торжественным словом, – что мы будем жить в Александрии и строить ее, и делать ее прекрасной…

– И будем там как цари?

– Как простые добрые горожане, – ответил он. – Ты обещаешь?

– Клянусь своим именем, – ответила Мериамон.

– Тогда я иду, – сказал Нико. Его гнев испарился. Его улыбка цвела и сияла. – Мы будем величайшей армией из всех, какие когда-либо были. Наш царь – величайший из всех царей. Мы пройдем от горизонта до горизонта. Мы завоюем весь мир.

«По крайней мере, – подумала Мериамон, – солидную часть его».

Она закрыла напоминание о боли. Она ее больше не видела. Нет. Когда придет другой день, не тот, что озарял небо сейчас, и она будет стоять в другом Великом Доме, в Зале Двойной Истины, судьи будут взвешивать чистоту ее сердца.

Она улыбалась, широко, как она заметила.

– Мы завоюем мир, – согласилась она. – Завтра. Сегодня ночью… что еще от ночи осталось…

– Сегодня ночью, – сказал Николаос, – мы завоюем Египет.

«Честно, – подумала Мериамон. – Египет, в конце концов, завоевал Македонию. И снова завоюет, и снова – пройдут года и миры».