Страница 14 из 16
— Нет, женщина, — возразил он. — Сначала я, потом Георгий, а потом опять я. Раздевайся и ложись.
— И не стыдно? — бизнесвумен провела тоскливым взглядом по нацелившимся на нее камерам и скинула блузку. — Вы же вроде как братья мне…
— Все снимай, все, — поторопил ее Муртаз, вытирая о песок липкие от рыбьей слизи пальцы. — Давай, женщина, давай…
— Молодец баба, — одобрительно сказал Чичкофф. — Ясный бизнес-план, четкая стратегия реализации. Похоже, каюк тут мужикам.
Он переключился на «красных», где все шло совершенно по-прежнему. Конечно: они ведь еще не понимали сути происходящего. «Красные» не видели сегодняшних смертей, сегодняшней крови. В точности как и я перед вторым конкурсом, здесь были уверены, что повешение Джанки представляло собой всего лишь инсценировку. Они еще не знали, что превратились в соучастников убийства…
Впрочем, нет — одна новость все-таки была: артистка Клара наколола ногу и почти не могла ходить. Это давало Крыжовнику определенный шанс.
Когда на следующий день Чичкофф объявил условия третьего конкурса, «красные» зароптали.
— Несправедливо это, — сказал Бандура. — Третий раз одно и то же. А главное — почему зачет по последнему? Их шестеро, нас семеро. Нам труднее. Несправедливо.
— Отчего же? — прищурился Чичкофф. — По-моему, наоборот: больше людей — больше помощи. Значит, преимущество у вас.
— Это когда все люди нормальные, — мрачно вступил Геринг. — А когда неполноценные…
Он кивнул на Клару, которая и в самом деле едва ступала на ногу. Чичкофф оживился.
— Неполноценные? — переспросил он. — Хорошее слово, господин Геринг. Ох, уж эти уроды… Сами мучаются и других мучают. Вот, возьмите.
Продюсер достал из-за спины маленький блестящий пистолетик и протянул его Герингу. Скин попятился.
— Берите, берите, — подбодрил его Чичкофф. — Избавьте общество от страданий. Сделайте его лучше. Человек должен быть красивым, умным и здоровым, не так ли? Берите, господин Геринг. Одно нажатие на спусковой крючок — и ваша команда побежит вшестером. Разумное решение. И потом — это всего лишь игра.
— Бери, — сказал Бандура. — Игра — значит, и пистолет игрушечный. Даже не пугач.
— Ну, если игра… — Геринг взял пистолет.
В объективе моей камеры он и впрямь казался игрушечным.
— Не надо! — вдруг закричала продавщица Валя. — Пожалуйста, не надо!
Она даже сделала шаг вперед, но Вера Павловна и Маша вовремя ухватили ее за плечи.
— В голову, — дружелюбно подсказал продюсер. — Иначе незачет.
— Давай, — сказала Клара. — Думаешь, мне бежать хочется? Я лучше в сторонке посижу.
Геринг поднял пистолетик на уровень Клариных глаз и нажал на спуск. Когда девятимиллиметровая пуля попадает человеку в лицо с расстояния в один шаг, то спереди остается лишь небольшая неопрятная дырка. Зато сзади, в затылке, словно распахивается дверца, и оттуда… Я подавил в себе приступ рвоты. Оператора не должно тошнить. Чичкофф поднял выпавший из руки Геринга пистолет и взвесил его на ладони.
— Такой крошечный, а как бьет… Эй! — он обернулся к тихарям, уже стоявшим с крючьями наготове. — Уберите это. Пусть полежит в сторонке, как хотела. Остальные участники — на старт! Второй раз повторять не стану. На счет «три». Раз… два…
Начавшийся отсчет вывел участников из оцепенения. Толкая друг друга, они бросились к стартовой линии. Думаю, в тот момент никто из них не возражал поглубже зарыться в грязь. «Синие» снова проиграли, и снова — из-за Крыжовника. Последовавшее голосование продемонстрировало впечатляющую эффективность бизнес-плана московской бизнесвумен. Оно было открытым и увенчалось честно заработанными солью и котелком.
Повешение прошло исключительно гладко. Слегка обеспокоенному Крыжовнику накинули на шею петлю, и пять рук синхронно нажали на пять клавиш. Единственное слабое звено этой дружной цепи, Валя, еще не пришла в себя после убийства Клары, а потому сомнамбулически исполняла указания Веры Павловны и Маши, которые бдительно следили, чтоб не произошло никакой заминки. Братья же футболисты с того момента, как увидели котелок, думали, похоже, только о будущей ухе.
А я? О чем думал я? — Ни о чем. Я просто запретил себе думать. Я не мог сделать ничего, чтобы остановить Чичкоффа. Даже если бы мне удалось проникнуть в радиорубку, я, скорее всего, не справился бы с рацией. Да что там рация!.. я не имел ни малейшего понятия, в котором из океанов мы находились… В подобной ситуации имело смысл только одно: сосредоточиться на личном выживании, задавить в себе все лишнее — мысли, чувства, сомнения.
Чересчур жалостливая продавщица Валя стала живым… вернее, наглядным примером такой необходимости. Она не смогла сосредоточиться: повесилась в ночь после казни Крыжовника, соорудив веревку из своей же нарезанной полосами кримпленовой юбки. Мы с Чичкоффом сидели в этот момент перед мониторами, но были слишком заняты событиями в лагере «красных», чтобы обратить внимание еще и на Валину предсмертную суету. Впрочем, думаю, что продюсер и пальцем не пошевелил бы ради спасения продавщицы.
У «красных» же взбунтовался Фима-покер. Скорее всего, на него подействовала судьба застреленной Клары: в геринго-бандурском списке неполноценных израильтянин явно занимал высокое место. Когда шестерка «красных» расселась вокруг костра, Фима взял в руки мачете и заявил, что восстание представляет собой единственный достойный выход из создавшейся ситуации. Он говорил очень тихо, но наши микрофоны улавливали даже шепот.
— Наконец-то, — усмехнулся Чичкофф. — А я уж думал: ни одного не найдется…
— Они так и перебьют нас поодиночке, — горячо шептал Фима. — Нужно делать ставку, пока еще есть что поставить. У ручья две сторожевые вышки. В каждой по охраннику с автоматом. Если захватить автоматы…
— А как ты их захватишь, автоматы? — насмешливо произнес Бандура, не понижая голоса. — Купишь?
Марго ухмыльнулась.
— А они думают, что все купить могут.
— Во-во, — подтвердил Геринг. — Хитрый. Под пули нас посылает. Как всегда. Наша кровь, ихние миллионы. Хватит, насосались, клопы носатые.
— Дурак ты, Геринг, — сказала Катя. — Он ведь брат тебе. Твоя кровь — его кровь. Лучше бы послушал…
— Слушали уже, — перебил ее Бандура, хлопнув себя ладонью по коленке. — Да так, что из ушей полезло.
— Ну как хотите… — Фима поднялся, по-прежнему сжимая в руке неуклюжий меч-мачете. — Один пойду. Последняя ставка — на зеро.
— А ну, сядь! — вдруг скомандовал Геринг. — Сядь на место, сука!
— Что?
— Что слышал! — Геринг вскочил. — Ты, гад, героя тут не разыгрывай! Ты, сука, сейчас на вышку полезешь, а потом нас всех накажут. Хрена тебе лысого, понял? Сядь! И отдай мачете!
— А ты возьми, — не двигаясь, отвечал Фима.
Наступила тишина. Оба противника молча смотрели друг другу в глаза. Первым спасовал Геринг — как-никак, в руках у него не было мачете. Он отвел взгляд и уже собирался было отступить, когда Фима вдруг быстро шагнул вперед. Мачете описало стремительный косой полуовал; что-то тяжелое упало в костер, подняв тучу искр. Марго завизжала и закрыла лицо руками. Обезглавленное туловище рижского скина стояло еще неестественно долго, нелепо помахивая мускулистыми верхними конечностями, затем колени его подогнулись, и то, что осталось от Геринга, рухнуло на спину, в темноту.
— Круто! — произнес Фима с оттенком удивления. — А хорошо-то как… как банк сорвал…
— Зачем?! — закричала Катя-Укати, вскакивая на ноги. — Он ведь уже не мешал! Зачем ты его?!
— Зачем? — спросил Фима себя самого и, подумав, сам же себе и ответил. — Потому что можно, вот зачем. Можно. Тут все можно. Вжик!
Фима-покер увлеченно взмахнул окровавленным мачете, повернулся и двинулся в направлении ручья. Предупрежденный Чичкоффом сторожевой тихарь убил его первой же очередью.
На следующее утро Чичкофф объединил остатки «красных» и «синих» в одну группу. Им по-прежнему предстояло соревноваться на все той же полосе препятствий, только теперь состязание было не командным, а личным. Пришедший последним подлежал немедленному автоматическому отсеву, что, впрочем, не отменяло традиционного голосования для выявления еще одного висельника. Таким образом получалось, что яма под помостом будет пополняться как минимум двумя участниками ежедневно.