Страница 10 из 40
6
Казахская ССР. Целиноградская обл. г. Ленинск. Южный ракетный полигон. Среда 25 мая 1988 г.
Что такое ракетный полигон? Место, где испытываются ракеты и откуда космонавты отправляются в Космос? Да, и это тоже. Один из самых закрытых объектов страны? В том числе и это. Но еще это и место в СССР, где был построен коммунизм. Впрочем и не только оно, были и другие места, где по меркам среднестатистического гражданина, то есть обыкновенного обывателя (это если по литературному) или совка (это если по народному) был построен коммунизм. Ведь что такое коммунизм по-советски? Это чтобы было навалом вареной колбасы, желательно «Любительской» и водки, чтобы полки магазинов были заставлены не только суперполезной гадостью "Морская капуста", но и другими консервами, включая шпроты, красную и черную икру. Чтобы высоченными голубыми горами высились банки со сгущенным молоком. И что бы можно было купить болгарскую дубленку и минский холодильник, голландский «Грюндик» и московский «Рубин», и притом купить не по блату, а так, пусть даже по очереди в несколько лет, с еженедельным отмечанием. Ну и конечно "что бы не было войны". Так вот по этим колбасно-водочно-дубленочным критериям на полигоне коммунизм был построен. Там не надо было, что бы организовать хорошую выпивку (например, по поводу удачного пуска или присвоения очередной звездочки) разрабатывать многоходовую операцию, по сложности не уступающей плану захвата Берлина. Ну, а говоря техническим языком, полигон — это строго отчужденная территория с городом в центре (г. Ленинск — Южный ракетный полигон, г. Мирный — Северный ракетный полигон), с аэродромом, с технической зоной, куда привозились с ракетных заводов ракеты для испытаний, и ракетных площадок, где, собственно, и производились пуски. Ракетные площадки были разные. Одни были огромные, где циклопическими сооружениями высились стартовые столы для ракет типа «Восток» или «Союз», другие поменьше с маленькими столами, с которых стартовали ракеты средней дальности и малого стартового веса типа СС-9.Были площадки, где стартовых столов вообще не было. Вместо них были вырыты шахты, откуда и уходили в космос одни из самых сложных творений рук человеческих.
Вот на этот, в несколько сотен квадратных километров кусок коммунизма в многомиллионном квадратно-километровом Советском Союзе и прибыли Владимир Кедров и Сергей Кравченко. Интересно, если сложить территории всех этих островков коммунизма — Южный и Северный ракетные полигоны, Семипалатинский ядерный полигон, Арзамас — 16, Челябинск — 70 и еще кое-что, ах, ну да, еще, конечно, и Кремль, то каков процент от общей площади страны они займут? Наверное, меньше даже одной сотой процента. Следовательно, к концу 80 — х годов в СССР был построен коммунизм, в лучшем случае, на одну сотую процента. При этом некто Н.С.Хрущев торжественно клялся, что в 80 году в СССР будет в основном построен коммунизм. В о с н о в н о м не получилось.
Но вернемся к нашим друзьям, сидящим в одной из комнат одной из гостиниц г. Ленинска и занимающихся обычным для всех командировочных делом — борьбой с зеленым змием и обсуждением насущных геополитических проблем, плавно, как изгиб женского бедра, переходящих в проблемы сексуальные. На сей раз змий был слабый — всего лишь бутылка «Портвейна». Поэтому победа далась легко, не особенно затуманив головы борцам.
— Да ты пойми, — Сергей сидел на стуле, крутя в руках пустой граненый стакан, а ноги положив на стол, неприхотливо украшенный пустой бутылкой «Портвейна» и двумя кусками белой бумаги в жирных пятнах — следами то ли колбасы, то ли сала, — американцы никогда не будут нашими друзьями. Да и вообще, нации не люди. Нации не могут дружить, нации могут мирно сосуществовать. Не более.
— И какая же польза этим самым американцам нам помогать. Мы же стратегические враги, — Владимир сидел точно так же, как и Сергей. Их носки на столе — черные у Сергея и светло-серые у Владимира, практически соприкасались, — и наши ракеты нацелены отнюдь не на Антарктиду или Северный полюс.
— Это же элементарно, Ватсон. Позвольте, сэр, пояснить вам все это на таком примере. — Сергей поерзал на стуле, усаживаясь поудобнее. — Представь себе — на одной улице, бок о бок живут двое. Один богатый, здоровый, умный. Другой бедный, ленивый и к тому же полуалкоголик. У богатого домина о трех этажах, набитая красивой, удобной мебелью, современной аудио- и видеотехникой. Холодильник, вернее его содержимое, — тысяча вторая сказка Шахерезады. Ко всему прочему, он имеет красивую жену и парочку здоровых, ухоженных детей. И так, на всякий случай, винтовку, — Сергей сделал паузу, — от соседа. У бедняка, вместо трехэтажного дома — домишко — а ля хижина дяди Тома. Вместо красивой мебели — предметы, исполняющие функциональные обязанности стола, кровати, серванта и т. д. Содержимое холодильника — ну так себе — обед спартанца в походе. Жена? Ну не знаю. Может быть даже красивой, ласковой и хозяйственной. Но он, наверняка, этого не ценит. Дети тоже могут быть здоровыми и смышлеными. Но и это он тоже не ценит. И только одна вещь есть у этого бедняка, за которой он ухаживает и ценит — это винтовка, не хуже чем у его богатого соседа. И вот приходит этот бедняк к своему богатому соседу и просит в займы. То ли выпить хочет, а не за что, то ли опохмелиться. И что делать богатому соседу? Долг этот алкаш никогда не возвратит — ясно как божий день. Не дать? Ночью, не дай бог, или дом подожжет или из винтовки пристрелит — ему то терять нечего: дом — халупа, в доме ничего ценного нет, жену и детей он не ценит. А богачу есть, что терять. Вот он, от греха подальше, и дает. Не много, но дает. Проходит время. Деньги благополучно пропиваются и проедаются. И снова приходит бедняк к богачу. Снова просит. И снова богач дает. Но…, - Сергей вновь сделал эффектную паузу и с хитрецой глянул на Владимира, — говорит, так, осторожно, чтобы не дай бог не разозлить этого алкаша: "Дай мне в залог твоей землицы". Немножко так просит. Бедняк соглашается. И пошло поехало. Богач бедняку — деньги, а бедняк богачу землю, потом — патроны к винтовке. А пройдет некоторое время, причем совсем немного времени, бедняк и винтовку продаст. И вот тогда богач на своего соседа может и собак спустить. Его детей в батраки забрать, а из жены сделать себе любовницу. Если захочет, конечно. Ну как тебе мой рассказ. Кто богач, а кто бедняк тебе, надеюсь объяснять не надо.
— Не надо, — Владимир сидел на стуле, не меняя позы и смотрел задумчиво в окно.
— Вот так и мы сейчас отдаем Восточную Европу. Ну, естественно, мы преподносим это под соусом гуманности, исторической справедливости и прочей дребедени. Потом потихоньку мы будем снимать ракеты с боевого дежурства. Тогда мы будем наверно говорить о разумной достаточности ядерного потенциала. Улавливаешь суть — не о паритете будем говорить, а о разумной достаточности. А вот когда мы совсем станем голенькие, дядя Сэм и покажет свой звериный оскал.
— У нас оскал не лучше.
— Естественно не лучше, может быть даже еще страшнее. Но это наш оскал.
— Так что, по-твоему, надо вечно смотреть в оскаленные пасти друг друга.
— Если тебя это коробит, можешь глазки свои опустить. Но зубы, волчьи зубы, надо иметь всегда. Да и глазки опускать не стоит. А то зевнешь момент прыжка. А там хрясь и покатился, ты милок, по зеленой травушке с вырванной глоткой, — Сергей расхохотался над своим собственным сравнением. Потом продолжил, — да и, по всей видимости, может оказаться так, что придется посмотреть в зубы другому хищнику и понюхать смрад другой пасти.
— И кто же это?
— Азия-с, мой друг, Азия-с.
— Ты думаешь?
— Уверен. Нет, это конечно, не завтра случится и не послезавтра. Мы еще долго будем отрабатывать свой виток истории, еще долго будем вдыхать мегакубометры воздуха, перерабатывая плоды Земли в тонны дерьма. Но скрипнет колесо истории, ой скрипнет, и повернется в очередной раз. И Азия — безжалостная, плодовитая Азия, забивающая неверных жен камнями, со своим менталитетом, позволяющим с нами, неверными, поступать как заблагорассудится, не отягощенная душевными терзаниями, типа: "Что нет в мире ничего такого, что стоит хотя бы одной слезы ребенка", с японской вежливой улыбкой на устах, с полутаромиллардным китайским упорством, сдерет с нас, европейцев, мировую майку лидера. И этот процесс стриптиза далекие наши потомки назовут исторической необходимостью или целесообразностью. Целесообразно стало, чтобы пал Великий Рим и он пал под торжествующие вопли варваров и крики насилуемых женщин. Целесообразно стало, чтобы пал Константинополь, этот второй Рим, и он пал и превратился в азиатский Стамбул. Целесообразным станет поменять мирового лидера — и его поменяют. И в который раз чавкнут жернова истории и перемелют очередной человеческий материал и вновь (и сколько раз так было) упадет человеческий фарш на весы истории и вновь уравновесит очередную историческую целесообразность. Вот так-то, мой милый друг. Ну как я с тобой провел политзанятие? Высший класс! — Сергей сладко потянулся.