Страница 8 из 48
И устало направился к террасе.
Полковник Смирнов вышел из подъезда Комитета и направился вниз, по Кузнецкому мосту к Петровке. Он шел не торопясь, точно гуляя, часто останавливаясь у витрин. Он любил думать на людях. Ему помогали вещи, лица, голоса. Что бы ни происходило в душевных подпольях отдельных людей, жизнь народа, озабоченная, веселая, требовательная, шла вперед своим чередом, служить ей было радостно и необходимо. Это чувство всегда помогало Смирнову.
Теперь, рассматривая чучела птиц в витрине зоомагазина, Смирнов мысленно вел старый опор с интуицией.
Охрана государственной безопасности — труд чрезвычайно сложный, и у каждого разведчика есть его вернейший помощник и в то же время опаснейший враг-провокатор — интуиция.
Вот уже несколько суток интуиция Смирнова кричала ему, что Горелл — вполне реальная фигура.
Факты — вот что должно являться основой разработки всякого дела. Мало фактов в дела Горелла! Они хрупки и условны.
Ведь могло быть и так: Окунев ошибся. Человек, к которому он ринулся на стадионе, был на самом деле не Горелл, а, скажем, Иванов, пригласивший на матч чужую жену. Во избежание скандала Иванов ретировался. Он мог быть также карманным вором… Дальше. За машиной Соловьева проскочил светофор неопытный любитель. Очень важно выяснить, зафиксирован ли номер нарушителя. Простая справка, а возятся вторые сутки…
Дальше. Утром, направляясь на работу, Окунев мог столкнуться в подворотне с грабителями. Либо на него напали, либо он кого-нибудь защищал. А Уголовный розыск, как назло, тянет с ответом. Смирнов в тот же день запросил, не зафиксированы ли в настоящее время случаи нападений на граждан в ранние утренние часы. Если таковые зафиксированы — этот факт ослаблен.
Штарке ничего не знает о Горелле. Весьма серьезное обстоятельство. Значит, до 1943 года Горелл не был крупным разведчиком.
Девочка в красном пальто вышла из зоомагазина. Кто-то ее толкнул, и из рук девочки посыпались пакеты. Она стояла, растерявшись, по-птичьи поджав ногу, а Смирнов аккуратно собрал свертки с крупой и маслом и помог ей соорудить из старой газеты и обрывка бечевки пакет.
— Спасибо большое, — застенчиво сказала девочка, обхватывая пакет двумя руками.
— Ничего. Это ничего, — пробормотал Смирнов. — Беги скорей домой — мама ждет! — сказал он девочке и побрел дальше.
Надо было решить: приступить ли к разработке дела Горелла либо отложить ее до возникновения новых, реальных фактов.
— Легко сказать — отложить! Каждый день, проведенный Гореллом на нашей земле, приносит несчастье.
И еще, интуиция с утомительной настойчивостью подсказывала Смирнову — Горелл не из числа тех, кто болтается в коктейль-холле и вытягивает из пьяных все, что хоть отдаленно напоминает информацию… Надо решать!
Да, легко сказать, приступить к разработке! У контрразведчиков никогда не бывает мало работы, потому что мир пока еще разделен на две группы людей: тех, кому не нужна война, и тех, кто ее добивается. Начать новое дело означает поднять тонны справочного материала, приобщить новых людей, собрать мельчайшие крохи сведений, иногда в десятках стран. Стоит ли?
Контрразведчик привык смотреть на вещи трезво. Наивно предполагать, что аппарат контрразведки противника глух, глуп и слеп. Они также кое-что умеют делать! Что стоит за Гореллом? Новый вражеский разведчик на территории — это всегда новая группа вопросов или новый поворот старых. Какую еще авантюру врагов мира он подготавливает? Куда направлен удар? Какой жизненно важный участок в стране находится сейчас под ударом?
Смирнов почувствовал голод. Он посмотрел на часы — оказалось, что он блуждает уже больше двух часов. Он огляделся и нашел себя на Ленинградском шоссе.
«Позвоню в отдел, если новостей нет, поеду обедать!» — решил Смирнов и направился к станции метро.
Капитан Захаров ответил по телефону, что, пожалуй, есть смысл встретиться до обеда.
В отделе Захаров с непроницаемым лицом положил перед полковником несколько листков бумаги.
— Под светофором зафиксирована только наша машина, — сказал Захаров. — Утверждают, что не было второй… Из-за этого и задержали ответ, все проверяли…
Смирнов закурил и отложил листок. От раздражения, похожего на озноб, он передернул плечами. Вот, вот, начинается… Уже обсуждается в Управлении Оруда, может быть даже в гаражах, запрос о второй машине… Кто может знать, что эта информация не будет подхвачена врагом? Не Горелл, конечно, но мелкий шпион принесет эту информацию более крупному «сборщику», тот упомянет о ней в отчете, отчет попадет в руки шпика с дипломатическим паспортом, он немедленно передаст по назначению, там материал будет тщательно проанализирован, разведчика предупредят, что у него на хвосте повисли советские контрразведчики.
— Выходит второй машины действительно не было! — сердито ответил полковник. — Что там еще? Давайте посмотрим.
Далее обстоятельно перечислялись случаи воровства ранним утром. С грузовика похищен ящик апельсинов. Украден ковер, повешенный для просушки во дворе. Около очереди, дожидающейся открытия молочной, задержан карманный вор. С окна первого этажа сняли щенка охотничьей породы… И еще множество подобных фактов с датами, цифрами, адресами.
— М-да… — угрюмо вздохнул Смирнов, не думая уже о том, что и по поводу этого запроса могли быть разговоры, обобщения, догадки…
Если бы люди только знали, какой страшный вред может иногда причинить пустейшая фраза, сказанная без всякого плохого умысла.
— Небогато! Зря мы с вами, Алексей Данилович, людей тревожили…
— Ну, как сказать! — невесело пошутил Захаров. — По крайней мере я теперь знаю, что щенят нельзя на подоконник сажать!
— А может быть, все-таки еще раз поднять архивы?
— Бесполезно, товарищ полковник! — уныло ответил Захаров. — Нет в наших данных имени «Горелл»! Я до двадцатого года просмотрел, глубже возраст не выдержит…
Раздался стук в дверь, и на пороге показался Миша Соловьев.
— Прибыли? — спокойно встретил его Захаров, так, словно Миша не в Одессу летал, а ходил купить папирос. — Сдавайте документы по командировке и отправляйтесь снова в распоряжение капитана Берестова.
— Разве я… — Миша спохватился и умолк, взглянул с отчаянием на полковника, раскрыл рот, но не издал ни звука, покраснел и снова взглянул на полковника.
Смирнов с Захаровым молчали, и Миша сделал еще одну бесполезную, наивную попытку.
— Я думал… товарищ полковник, разрешите обратиться! Я думал, что меня уже подключат к этому делу! Я прошу вас, товарищ полковник! Ведь я должен оправдать… Я…
Захаров отвернулся и, точно не слыша Соловьева, направился в коридор. Смирнов оглядел Соловьева и спросил:
— Младший лейтенант Соловьев, что с вами? В каком вы виде?
— Я? — переспросил Миша упавшим голосом. — Извините, товарищ полковник… А что?
— Если вы надеваете штатское платье, умейте носить его! Ваш пиджак измят! Рубашка несвежа! Вы похожи на загулявшего командировочного!
— Я только что с аэродрома, товарищ полковник! — сказал сквозь зубы Миша, чувствуя, что у него даже в носу щиплет от обиды.
— А была необходимость являться в отдел прямо с аэродрома? Или вы могли заехать домой, принять ванну, вымыть, например, голову, которой вам давно пора заняться? И уже тогда являться с рапортом!
— Я мог заехать домой, товарищ полковник!
— Почему же вы этого не сделали? — с отвратительным спокойствием, даже с добродушием спросил Смирнов. — Вы свободны, младший лейтенант.
Выйдя в коридор, Миша набрал воздуха и глубоко вздохнул. «Ни слова!.. Он ни слова не спросил о том, как я съездил! Я не смог даже рассказать о Марии Николаевне! Потом… потом — это уже будет не то! Ни слова!.. Ехать сейчас домой! — мысленно негодовал Миша, спускаясь по лестнице к подъезду. — Поступать в распоряжение капитана Берестова, который опять засадит за канцелярщину! Быть отстраненным от дела Горелла? А если я слово дал отомстить за Бориса Владимировича? Если обязан? Ехать мыть голову в то время, как Смирнов, и Захаров, и, наверное, другие занимаются боевой работой!»