Страница 28 из 48
Вдали за березовой рощей загудел паровоз. Горелл ускорил шаги. Он не оглядывался, он знал, что за ним следят. Друзья покойного советского разведчика не знают, что он, Горелл, несколько лет тренировался в прыжках с поезда и на поезд. Он может вскочить в поезд ночью и остаться в живых. Во всяком случае они сейчас увидят, как это делается.
Горелл поднялся на насыпь. Поезд приближался. Горелл выждал еще несколько секунд и рванулся вперед, параллельно движению поезда. Наивысшую скорость Горелл развил как раз в тот момент, когда мимо промчался паровоз, обдав горячим дыханьем, запахами угля, нефти и масла…
Мимо замелькали подножки. Горелл повис на одной из них, занося тело вбок, как на трапеции, потом, не торопясь, спокойно подтянулся, сел, несколько минут боролся с удушьем, отдышался и еще через несколько минут соскочил перед самой станцией.
Выбравшись на шоссе, он остановил, грузовик, идущий в Москву, лег в кузов на связки моркови и отдышался уже по-настоящему.
С Берестовым за это время произошли следующие события.
Он видел свиданье Захарова и Горелла.
Коренастый, спокойный, пожалуй, даже слегка флегматичный Берестов всегда и все делал очень аккуратно. Поэтому он пришел на место наблюдения за несколько часов до срока и сумел так замаскироваться, что Горелл, пришедший за полчаса и обследовавший весь участок, ничего не заметил.
Когда Горелл стал уходить, Берестов, руководивший группой наблюдения, отправил людей за ним, а сам кинулся в другую сторону, на шоссе.
Он знал, что Горелл слишком опытный человек для того, чтобы пытаться отлеживаться где-нибудь в роще или в дачном лесу, которые ближайшая воинская часть может по первому сигналу прочесать за полчаса густым гребешком.
Берестов решил, что Горелл будет немедленно отходить в город по шоссе, где много людей и машин и легче укрыться.
Добравшись до того места, где шлагбаум перекрывает шоссе, Берестов подошел к сторожу у шлагбаума, предъявил свой документ и сказал:
— Слушай, отец, мы с тобой вот как договоримся! Я сейчас залезу на тот столб и буду вроде чинить линию. Теперь так. Как только я подам сигнал, ты держишь шлагбаум закрытым, пока я не залезу в машину… Понял?
— Вроде понял! — согласился старик.
Берестов порылся в кладовке старика, взял моток провода, клещи и полез на столб.
С этой высокой позиции ему была видна каждая машина, подъезжающая к шлагбауму, И как раз в ту минуту, когда он более или менее укрепился на старых крюках, забитых кем-то в столб, его окликнул милиционер.
Надеясь перехватить на шоссе Горелла, Берестов боялся только одного — опоздать. Он понимал, что Горелл будет стараться опередить его группу. В распоряжении Берестова не было специальных когтей, которыми пользуются электротехники, он едва держался на столбе, ежеминутно рискуя сорваться, и к тому же должен был все время наклоняться, просматривая кузова и кабины машин.
— Гражданин! — скрипуче сказал милиционер, закинув голову, щурясь и придерживая фуражку. — Сойдите немедленно.
— Зачем? — с досадой спросил Берестов, понимая, что от милиционера не так-то легко будет отделаться.
— Вам сказано, сойдите!
В это мгновенье шлагбаум поднялся, машины рванулись вперед, Берестов воспользовался паузой и, нагнувшись, успокаивающе сказал:
— Товарищ милиционер, все в порядке! Документ у меня есть!
— Гражданин, вам сказано русским языком, сойдите в одну и ту же секунду! — голосом, ломающимся от возмущения, сказал милиционер.
Заметив назревающий конфликт, к столбу подошла девочка с корзиной пыльного зеленого лука. Издали, тоже к столбу, бежали мальчишки, подстегивая себя прутьями. Почтенный седой старичок в полотняной толстовке и в яркокрасных пластмассовых тапочках остановился и принялся протирать очки носовым платком, готовясь основательно изучить обстоятельства задержания Берестова.
— Товарищ! — хрипло сказал Берестов, почти оглохший от прилива крови. — Товарищ милиционер, я военнослужащий. Я не могу вам сбросить вниз свой документ. И я не могу сойти со столба.
— Гражданин! Довольно разговаривать кругом да около, — твердо сказал милиционер. — Пройдете в отделение, там расскажете, какие у вас такие права, чтобы на столбы связи лазить!
В это время к шлагбауму подошла машина, груженная морковью. В кузове на зеленых связках лежал ничком Горелл. Берестов обомлел от радости. Он надеялся, но не смел, не мог предполагать, что его расчет окажется таким точным. Гонясь за поездом, Горелл сбросил плащ, но Берестов узнал все — пыльную, красноватую кожу ботинок, коричневый костюм, костистый затылок — и ожесточенно застучал клещами по железному болту.
— Гражданин! — запротестовал милиционер, которому не понравился звук, извлекаемый клещами из болта. — Гражданин, гражданин, прекратите сейчас же безобразничать!
Шлагбаум быстро опустился. Машина остановилась в нескольких шагах от переезда.
Берестов соскользнул вниз и попал в объятия милиционера.
— Правильно! — сказала только что подошедшая женщина с пузырьком лекарства в руке. — Вот такие-то и лазают по дачам. Вчера у Черниченко целый окорок из погреба увели…
Толпа вокруг столба разрасталась с каждой минутой. Кто-то уже объяснял со знанием дела, что Берестов и есть тот самый злоумышленник, который похитил окорок у Черниченко.
Берестов сделал старику знак, и шлагбаум медленно прополз вверх. Машина недовольно фыркнула, точно досадуя на задержку, и ушла вперед, за переезд.
— Отойдем в сторону! — скрипнул Берестов зубами и раскрыл перед милиционером удостоверение. Тот прочитал, побагровел, снял и тут же надел фуражку, хлопнул себя ладонями по бокам и с отчаянием крикнул толпе:
— Ну, что здесь происходит интересного? Совершенно ничего интересного не происходит, даже совсем наоборот! Проходите, граждане.
И виновато поплелся за Берестовым.
— Что мне теперь с тобой сделать? — шипел, идя с ним рядом, Берестов. — Ведь я даже сделать с тобой ничего не могу, вот что обидно! Идол ты, больше ничего! Как я его теперь нагоню!
— Так вы бы… Вы бы намек дали, товарищ капитан! — с искренним огорчением бубнил милиционер.
— Голову ты с меня снял, с живого, а больше ничего… — устало сказал Берестов, впервые с утра вспомнив, что он курит, и закурил. — Я из-за тебя такую сволочь упустил!
— Минуточку! — воскликнул милиционер, преданно глядя в глаза Берестову. — Все! Товарищ капитан — все! Минуточку!
Он убежал куда-то за забор и вскоре вернулся, ведя за собой мотоцикл, точно козла за рога.
Он вывел мотоцикл на шоссе и крикнул Берестову:
— Садитесь в люльку, товарищ капитан! Нагоним! Все! Будьте спокойны! Раз Масютин сказал, значит, точно! Все!
— Спасибо, товарищ Масютин! — несколько остыв, сказал Берестов, выходя на шоссе. — Только разве я могу его на милицейском мотоцикле нагонять? У меня задание — проследить! Да так, чтоб ему и в голову это не пришло…
— Можно! — восторженно сказал милиционер. — Все, товарищ капитан! И это — можно!
Он отвел мотоцикл за забор, снова вышел на шоссе и остановился.
— Разве его теперь нагонишь? — вздохнул Берестов, вытирая лицо платком, черным от пыли. — За переездом больно развилок много. Я это шоссе знаю…
— Будьте спокойны, товарищ капитан! — готовно сказал Масютин. — Если бы я не знал, куда машина идет, конечно, нагнать почти невозможно. Но это Лешаковского совхоза машина и идет в нормальный рейс на базу детских садов. Стой!..
Он поднял руку вверх, и рядом с ним остановился чистенький зеленый «Москвич».
— Николай Николаевич! — сказал милиционер, прикладывая руку к козырьку. — Извиняюсь. Николай Николаевич, как ваше здоровье? Добрый день! Большая просьба, Николай Николаевич, — продолжал он, не дожидаясь ответа. — Вот, капитан должен нагнать одну машину.
— Погодите, товарищ Масютин, — начал недовольно Берестов. — Зачем вы…
— Товарищ капитан, если б я людей в своем районе не знал, тогда другое дело! — решительно сказал милиционер. — Николай Николаевич — вернейший человек, культурный, архитектор, дома строит. Это ж мой район, неужели я своих людей не знаю! Минуточку, товарищ капитан, я вас сейчас сам на след выведу! Раз Масютин сказал…