Непримиримые

Но сейчас они были закрыты.

Прежде Карась никогда не приводил женщин к себе домой: благо, что для любовных упражнений можно было использовать гостиницы, во многих из которых даже не нужно предъявлять паспорт. Квартира всегда была его надежной берлогой, где он мог спрятаться от занозящих душу проблем. Просто хлопнул металлической дверью, повернул ключ на два оборота, вырвал телефонный шнур и наслаждайся вакуумным безмолвием.

Но месяц назад вдруг что-то пошло не по заведенному графику. Девушку, с которой он познакомился в ресторане и которую воспринимал всего-то как вариант на один вечер, вопреки установленному правилу он пригласил к себе в квартиру.

Глупо было бы думать, что Изольда взяла его в тот раз каким-то неразгаданным девичьим обаянием, или он просто угодил под гипноз её глаз. Причина была до банального проста: за прошедший день накопилась невероятная усталость и у него отпало всякое желание тащиться куда-то в казенный дом. Остаток ночи, пренебрегая изысканным сервисом, Антон решил провести в собственной кровати, чтобы затем, не озираясь на стрелки часов, проспать до двенадцати часов следующего дня.

Девочка задержалась в его квартире на месяц. Но странное дело, у него совершенно не было никакого желания прогонять ее. Наоборот, в совместном проживании он находил все новые положительные моменты. Чего уж там говорить, горячий борщ, стоящий на плите, способен размягчить самое неприступное мужское сердце, тем более если в качестве приправы к нему подается светящееся счастьем лицо женщины. А может, именно с таких малозаметных вещей и начинается совместная жизнь? Потом вдруг окажется, что у них образовалось общее хозяйство и девушка, которую он еще вчера воспринимал как проходной вариант и которой мог в любой момент указать на дверь, уже успела обжиться, врасти в его квартиру и расхаживает по его жилплощади полноправной хозяйкой в домашнем халатике, купленном в соседнем супермаркете. И вдруг с удивлением ловишь себя на том, что в очередной раз поддался на её уговоры пройтись в субботу по магазинам, совершить, так сказать, шопинг. Но самое удивительное в том, что женщина уже привлекает тебя в качестве основного эксперта при покупке нижнего женского белья.

Возникло чувство беспокойства, его следовало как-то унять. Поднявшись, Карась взял со стула джинсы и рубашку. Оделся. Только после этого поднял телефонную трубку. Набрав номер, услышал лаконичный ответ:

– Слушаю.

Невольно подивился бодрости интонаций (а времени-то без малого уже три часа ночи). Этот человек всегда отвечал таким бодрым тоном, будто не спал вовсе и ждал телефонного звонка.

– Угорь, ты проведал эту девчонку в больнице, как она там?

– Звонил лечащему врачу, спрашивал, что и как...

– И что он сказал?

– Говорит, что пока без сознания. Потом сходил в больницу. К ней не подступиться. Её плотно охраняют. Мое мнение такое, что лучше к ней пока не соваться. А ведь потом она мало что может сказать. А про кого могла, так его уже нет в живых.

– Угорь, встретимся через полчаса. Есть дело.

– А что за дело?

– Я о Прохоре, его надо забрать.

В разговоре образовалась небольшая заминка, после которой прозвучал все тот же твердый голос:

– Хорошо. Где?

– Я к тебе подъеду, – ответил Карась и тотчас положил трубку.

Обернувшись на спящую, Антон Толкунов неожиданным образом поймал себя на всплеске нежности: будто бы лучик света выглянул из-за кучевых облаков, прожег задубевшую душу радостным светом и спрятался вновь, словно и не появлялся вовсе.

Женщина в доме – это здорово!

Он неслышно прикрыл за собой дверь.

ГЛАВА 3

ИНСТРУКЦИЯМИ ЗАПРЕЩЕНО

У турникета стояли двое охранников с постными физиономиями. Их можно было понять: за прошедшие дни им не однажды приходилось давать показания в милиции, так что очередного опера они воспринимали как напасть. И старались лепить нейтральные физиономии, как будто видели его впервые.

Следовало взбодрить парней. Вытащив удостоверение, майор Степанов подержал его перед глазами одного из них ровно столько, чтобы тот сумел прочитать его фамилию и звание.

В глазах охранника ни малейшего интереса. Им приходилось общаться с чинами и посерьезнее, чем майор уголовки. У одного из них, того, что был помоложе, Степанов даже прочитал сомнение: а соизмерима ли красная корочка тому солидному учреждению, в которое он намеревался проникнуть? Но уже в следующую секунду он уверенно распорядился:

– Проходите... Вы по поводу произошедшего?

Можно было не удовлетворять его любопытство и, слепив казенную физиономию, протопать мимо, но парень глядел дружелюбно, да и тон у него был понимающий.

– По поводу убийства наших сотрудников. – Преодолев вертушку, Степанов посмотрел на говорившего. Такое впечатление, что он где-то его встречал, вот только никак не мог вспомнить, где именно. А может, казенный типаж, какие обыкновенно стоят у подобных заведений. – А вы в тот день дежурили?

Кивнув, брюнет ответил:

– Как раз моя смена была. Но перестрелку я толком даже не видел. Да и желания особого не было смотреть... Сначала видел, как Шевцов в сопровождении охраны поднимается по лестнице к банку, а потом стрельба началась.

– Не поспешили на выручку?

Брюнет отрицательно покачал головой:

– По инструкциям запрещено. Наша задача состоит в том, чтобы не пропустить подозрительных людей в здание банка. А этими вещами милиция занимается. Тогда мы не знали, что именно произошло, думали, что просто налет. Приказано было бежать ко входу всем, кто находился в этот день в здании. Заняли позицию у дверей, только потом стало ясно, что их цель не деньги, а наш клиент, Семен Шевцов.

– А видеозаписи у вас остались?

– Имеются. Но вы ведь их уже просматривали, – разговор с оперативником начинал его тяготить. Чувствовалось, что он проявляет максимум терпения, чтобы выглядеть доброжелательным.

– Мне бы хотелось получить эти записи, – твердым тоном произнес Степанов.

Лицо брюнета осталось бесстрастным. Некоторое время он просто смотрел на оперативника, как бы оценивая серьезность его намерений и последующих неприятностей в случае возможного отказа, а потом, повернувшись к напарнику, распорядился:

– Гриша, принеси запись.

– Хорошо, – ответил тот, немедленно удалившись.

– А может быть, вы заметили что-нибудь подозрительное накануне, что могло бы привлечь ваше внимание?

Пожав плечами, брюнет отвечал:

– Ничего такого, что могло бы насторожить. Хотя... Нет, так, ерунда какая-то.

– О чем вы? – насторожился Степанов.

– За день до этого в банк заходил какой-то человек. Некоторое время он стоял в холле. Потом подошел к банкомату. Что-то попытался набирать, но так никаких денег и не снял. Вот я только сейчас об этом подумал, не знаю почему, но этот человек мне очень не понравился.

– Чем же?

– Трудно даже объяснить. Интуиция, что ли. Просто веяло от него какой-то опасностью, и все тут! Такое впечатление, что он осматривался, как будто что-то подмечал. Мне это не понравилось, я к нему подошел, поинтересовался, что он делает, но он извинился и ушел.

– Как он выглядел?

– Самое интересное, что толком я его рассмотреть не успел.

– И все-таки?

Подумав, охранник ответил:

– Мне показалось, что он как-то прятал свое лицо, да и стоял он все время напротив света, – кивнул он на окно, подле которого стоял банкомат. – На вид ему было где-то лет тридцать пять. Довольно крупный, плечистый, но сухощавый. Спина прямая, как у военных, с выправкой. Он был похож на строевого офицера.

– Может, запомнили хотя бы цвет его волос?

– Пострижен он коротко. Это точно! Цвет волос... – охранник ненадолго задумался, – какой-то светлый, я бы даже сказал, что пепельный. Но выглядел он очень незаметно, несмотря даже на свои габариты.

– Вы бы могли его узнать?

– Если бы в толпе встретил, то думаю, что не узнал бы. А если бы мне показали его фотографию, то думаю, что я бы его признал. Хотя знаете что, – вдруг воодушевился брюнет, – была у него примета: на правой стороне лба заметный шрам, а в волосах спереди густая проседь. Я еще тогда подумал, кто же его так поцарапал? Обычно такие вещи получаются, когда пуля проходит по касательной.